Рабочие не разговаривали. Они молча обслуживали гудящий от напряжения комбайн. Лица их были черны как уголь, который они добывали. Блестели только глаза да зубы.
Тьму прорезали лучики света от электрических фонариков, укрепленных на шлемах углекопов. Размельченная, отсвечивающая жирным блеском масса угля плыла по конвейеру и падала в вагонетки. Вскоре ее поднимут на поверхность, и после многих миллионов лет она снова увидит дневной свет.
Мы добрались до этой шахты, поднимаясь по серпантинной дороге в Аппалачские горы. Горы эти, протянувшиеся по территории восьми штатов с юга на север, уже захватила своим буйством весна. Но торжественная и на-
рядная красота природы совершенно не соответствовала той нищете, которую мы увидели вокруг:
Когда-то в Аппалачские горы высылали преступников, здесь скрывались и люди, которым грозила тюрьма. Сначала они вырубали и продавали замечательный белый дуб, бук и другие ценные породы деревьев. Потом начали ковыряться в земле и нашли здесь неисчислимые богатства в виде каменного угля. В годы первой мировой войны в горы была проложена линия железной дороги, и внезапно, как всегда бывает в Америке, возник невероятный экономический бум. Он продолжался недолго — всего одно рабочее поколение. Чем выше влезешь, тем больнее падать — так произошло и с экономикой Аппалачского района. Впрочем, не только этого района. Такова была судьба всей угледобывающей промышленности США.
В середине XIX и начале XX века поезд экономики этой страны приводили в движение черная металлургия и строительство железных дорог. Для этого требовалось мно-го'каменного угля. Он давал 70—90 процентов всей энергии. В 1918 году был установлен первый рекорд по добыче угля — 615 миллионов тонн в год. Вскоре удельный вес каменного угля в энергетическом балансе уменьшился. Второй рекорд был установлен в 1947 году — 624 миллиона тонн. Затем на первое место уверенно вышли нефть и природный газ. Использование нефти возрастало одновременно с ростом автомобильной промышленности. В 1970 году уголь составлял лишь четвертую часть в энергетическом балансе. США постоянно увеличивают импорт нефти из других стран. В 1980 году почти Половину израсходованной американцами нефти составляла импортная. Мировой энергетический кризис, порожденный хищническими действиями нефтяных компаний и политическими и военными авантюрами в районе Ближнего Востока и других частях света, стимулировал рост угольной промышленности в США. Сейчас каменный уголь вновь обретает утерянные ценность и достоинство. Разработаны проекты по превращению «черного золота» в бензин и природный газ. В 1983 году вступит в строй первый такой завод, который будет перерабатывать 6 тысяч тонн каменного угля в сутки. Экономисты подсчитали, что до 2000 года на реконструкцию и строительство угольных шахт будет израсходовано 55 миллиардов долларов.
Буржуазная пропаганда утверждает, что «черное золото» ждет блестящее будущее. Однако, несмотря на то что
добыча каменного угля в Аппалачах возросла, жизнь углекопов по-прежнему остается черной, словно уголь, который они добывают.
В разные периоды у американцев были на языке и волновали их разные слова: «колонизация», «прогибишп» («сухой закон»), «механизация» и т. д. Сегодня одно из наиболее часто склоняемых и вызывающих самые черные мысли — слово «автоматизация». Автоматы заменяют людей и весьма повышают производительность труда.
Капиталисты превосходно разбираются в преимуществах автоматизации. Стальные мускулы и электронные мозги работают без отдыха и никогда не устают. Им не надо каждую неделю выплачивать зарплату. Автоматы не объединяются в профсоюзы и не устраивают забастовок. Преимущества автоматизации понятны и рабочим, они не глупее капиталистов. Но трудящимся известна и другая сторона автоматизации: когда на фабриках монтируются автоматы, это значит, что большая часть рабочих будет выставлена за ворота. Автоматизация в условиях капитализма отнимает хлеб у миллионов тружеников и их семей.
В районе Хазарда рабочие взрывали динамитом не пласты каменного угля, а новое оборудование. Некоторые несознательные американские рабочие, как это было некогда и в Европе, обращают свой гнев не на истинную причину неблагополучия, а на ни в чем не повинные машины и автоматы. Такие выступления, конечно, характерны вовсе не для всего рабочего класса США.
Некоторые буржуазные идеологи, стремясь помочьиро-стой кирке в ее борьбе против угольного комбайна, рекомендуют на некоторое время приостановить автоматизацию шахт. Другие, чтобы не увеличивать количества безработных, предлагают укоротить рабочую неделю, соответственно уменьшив и заработки шахтеров. Это было бы воистину соломоновым решением, но только если бы с уменьшением, заработка можно было бы сократить количество ртов в семье, понизить цепы на хлеб, на квартиру, плату за медицинскую помощь.
Мы спустились в шахту номер 7 по приглашению дирекции, которая хотела «поразить» нас чудесами американской техники. Шахта была действительно превосходно механизирована и работала с полной нагрузкой. Комбайн методично вгрызался в угольный пласт и продвигался вперед. Чтобы не отстать от комбайна, рабочим приходилось двигаться в том же темпе. Но каждый ли шахтер США в
силах поспевать за техникой? Глядя на комбайн, я припомнил наш вчерашний визит в другую шахту, которая была антиподом той, что мы посетили сегодня. Попали мы туда совершенно случайно. Проезжая по окраинам города Моргантаун, мы заметили разбросанные тут и там лачуги и отслужившие свой срок автобусные кузова. Снятые с колес, они стояли прямо на земле и привлекли внимание тем, что из некоторых труб, пропущенных в окна, вился дымок. Мы остановили машину. У людей, живущих в этих хижинах, были потухшие глаза, а на лицах детей мы не разглядели ни лучика обычного детского оживления. Вскоре узкая дорога вывела нас за город. Решив возвратиться, мы свернули на извивающийся у подножия горы узенький проселок и притормозили возле высокого, худого, измученного человека, чтобы справиться о дороге. Он копошился возле кучи угля. Разговорились, и новый знакомый пригласил нас осмотреть его шахту. У подножия горы стояла избушка, за ней паслась лошадь, вокруг были разбросаны заржавевшие куски железа и останки старых автомобилей, а узкая колея вела в туннель. Вход был перегорожен цепью, на которой болтался желтый лоскут с надписью: «Опасно».
Когда мы вошли в туннель и побрели вглубь, хозяин начал свой рассказ:
— У меня есть один помощник. Вон, вы видели, он пасется сейчас за домом. Я запрягаю его в вагонетку, и он вытаскивает из шахты уголь, добытый моими руками.
Еще несколько шагов, и мы оказались у конца участка Бродерика — так звали владельца шахты. Здесь не было могучего комбайна, и в угольной пыли покоилась обыкновенная кирка. С ее помощью Бродерик за день добывает 7 тонн каменного угля.
Потом он позвал пас в свой дом, состоящий из одной комнаты.
— Это только комната у меня одна, а так я привык иметь всего по два,— пошутил хозяин.
В углу на полу лежало два шахтерских' шлема, две электрические батарейки. В середине комнаты расположились две печурки под каменный уголь, стояло два стула. Пары не было лишь у ружья, стоявшего в углу у кровати, да у самого Бродерика, пятидесятитрехлетнего холостяка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Тьму прорезали лучики света от электрических фонариков, укрепленных на шлемах углекопов. Размельченная, отсвечивающая жирным блеском масса угля плыла по конвейеру и падала в вагонетки. Вскоре ее поднимут на поверхность, и после многих миллионов лет она снова увидит дневной свет.
Мы добрались до этой шахты, поднимаясь по серпантинной дороге в Аппалачские горы. Горы эти, протянувшиеся по территории восьми штатов с юга на север, уже захватила своим буйством весна. Но торжественная и на-
рядная красота природы совершенно не соответствовала той нищете, которую мы увидели вокруг:
Когда-то в Аппалачские горы высылали преступников, здесь скрывались и люди, которым грозила тюрьма. Сначала они вырубали и продавали замечательный белый дуб, бук и другие ценные породы деревьев. Потом начали ковыряться в земле и нашли здесь неисчислимые богатства в виде каменного угля. В годы первой мировой войны в горы была проложена линия железной дороги, и внезапно, как всегда бывает в Америке, возник невероятный экономический бум. Он продолжался недолго — всего одно рабочее поколение. Чем выше влезешь, тем больнее падать — так произошло и с экономикой Аппалачского района. Впрочем, не только этого района. Такова была судьба всей угледобывающей промышленности США.
В середине XIX и начале XX века поезд экономики этой страны приводили в движение черная металлургия и строительство железных дорог. Для этого требовалось мно-го'каменного угля. Он давал 70—90 процентов всей энергии. В 1918 году был установлен первый рекорд по добыче угля — 615 миллионов тонн в год. Вскоре удельный вес каменного угля в энергетическом балансе уменьшился. Второй рекорд был установлен в 1947 году — 624 миллиона тонн. Затем на первое место уверенно вышли нефть и природный газ. Использование нефти возрастало одновременно с ростом автомобильной промышленности. В 1970 году уголь составлял лишь четвертую часть в энергетическом балансе. США постоянно увеличивают импорт нефти из других стран. В 1980 году почти Половину израсходованной американцами нефти составляла импортная. Мировой энергетический кризис, порожденный хищническими действиями нефтяных компаний и политическими и военными авантюрами в районе Ближнего Востока и других частях света, стимулировал рост угольной промышленности в США. Сейчас каменный уголь вновь обретает утерянные ценность и достоинство. Разработаны проекты по превращению «черного золота» в бензин и природный газ. В 1983 году вступит в строй первый такой завод, который будет перерабатывать 6 тысяч тонн каменного угля в сутки. Экономисты подсчитали, что до 2000 года на реконструкцию и строительство угольных шахт будет израсходовано 55 миллиардов долларов.
Буржуазная пропаганда утверждает, что «черное золото» ждет блестящее будущее. Однако, несмотря на то что
добыча каменного угля в Аппалачах возросла, жизнь углекопов по-прежнему остается черной, словно уголь, который они добывают.
В разные периоды у американцев были на языке и волновали их разные слова: «колонизация», «прогибишп» («сухой закон»), «механизация» и т. д. Сегодня одно из наиболее часто склоняемых и вызывающих самые черные мысли — слово «автоматизация». Автоматы заменяют людей и весьма повышают производительность труда.
Капиталисты превосходно разбираются в преимуществах автоматизации. Стальные мускулы и электронные мозги работают без отдыха и никогда не устают. Им не надо каждую неделю выплачивать зарплату. Автоматы не объединяются в профсоюзы и не устраивают забастовок. Преимущества автоматизации понятны и рабочим, они не глупее капиталистов. Но трудящимся известна и другая сторона автоматизации: когда на фабриках монтируются автоматы, это значит, что большая часть рабочих будет выставлена за ворота. Автоматизация в условиях капитализма отнимает хлеб у миллионов тружеников и их семей.
В районе Хазарда рабочие взрывали динамитом не пласты каменного угля, а новое оборудование. Некоторые несознательные американские рабочие, как это было некогда и в Европе, обращают свой гнев не на истинную причину неблагополучия, а на ни в чем не повинные машины и автоматы. Такие выступления, конечно, характерны вовсе не для всего рабочего класса США.
Некоторые буржуазные идеологи, стремясь помочьиро-стой кирке в ее борьбе против угольного комбайна, рекомендуют на некоторое время приостановить автоматизацию шахт. Другие, чтобы не увеличивать количества безработных, предлагают укоротить рабочую неделю, соответственно уменьшив и заработки шахтеров. Это было бы воистину соломоновым решением, но только если бы с уменьшением, заработка можно было бы сократить количество ртов в семье, понизить цепы на хлеб, на квартиру, плату за медицинскую помощь.
Мы спустились в шахту номер 7 по приглашению дирекции, которая хотела «поразить» нас чудесами американской техники. Шахта была действительно превосходно механизирована и работала с полной нагрузкой. Комбайн методично вгрызался в угольный пласт и продвигался вперед. Чтобы не отстать от комбайна, рабочим приходилось двигаться в том же темпе. Но каждый ли шахтер США в
силах поспевать за техникой? Глядя на комбайн, я припомнил наш вчерашний визит в другую шахту, которая была антиподом той, что мы посетили сегодня. Попали мы туда совершенно случайно. Проезжая по окраинам города Моргантаун, мы заметили разбросанные тут и там лачуги и отслужившие свой срок автобусные кузова. Снятые с колес, они стояли прямо на земле и привлекли внимание тем, что из некоторых труб, пропущенных в окна, вился дымок. Мы остановили машину. У людей, живущих в этих хижинах, были потухшие глаза, а на лицах детей мы не разглядели ни лучика обычного детского оживления. Вскоре узкая дорога вывела нас за город. Решив возвратиться, мы свернули на извивающийся у подножия горы узенький проселок и притормозили возле высокого, худого, измученного человека, чтобы справиться о дороге. Он копошился возле кучи угля. Разговорились, и новый знакомый пригласил нас осмотреть его шахту. У подножия горы стояла избушка, за ней паслась лошадь, вокруг были разбросаны заржавевшие куски железа и останки старых автомобилей, а узкая колея вела в туннель. Вход был перегорожен цепью, на которой болтался желтый лоскут с надписью: «Опасно».
Когда мы вошли в туннель и побрели вглубь, хозяин начал свой рассказ:
— У меня есть один помощник. Вон, вы видели, он пасется сейчас за домом. Я запрягаю его в вагонетку, и он вытаскивает из шахты уголь, добытый моими руками.
Еще несколько шагов, и мы оказались у конца участка Бродерика — так звали владельца шахты. Здесь не было могучего комбайна, и в угольной пыли покоилась обыкновенная кирка. С ее помощью Бродерик за день добывает 7 тонн каменного угля.
Потом он позвал пас в свой дом, состоящий из одной комнаты.
— Это только комната у меня одна, а так я привык иметь всего по два,— пошутил хозяин.
В углу на полу лежало два шахтерских' шлема, две электрические батарейки. В середине комнаты расположились две печурки под каменный уголь, стояло два стула. Пары не было лишь у ружья, стоявшего в углу у кровати, да у самого Бродерика, пятидесятитрехлетнего холостяка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78