Сквозь дверное отверстие один за другим вылезли ребятишки. За ними вышла пожилая женщина. Она что-то сказала на языке навахо.
— Она просит вас зайти в дом, быть гостями,— перевел юноша.
Лицо женщины было испещрено глубокими и мелкими морщинами. Когда мы приняли ее предложение, она улыбнулась, и стало видно, что у нее совершенно нет зубов.
— Это мои внуки,— сказала она через переводчика, показывая на кучу детей.— Половина из них посещает школу. Они будут большими людьми, потому что умеют читать.
Поступь старой женщины была величава — казалось, она вводит нас не в хоган без окон, а во дворец. Внутри был полумрак. На земляном полу в очаге дымились головешки. В крыше над очагом зияло отверстие, в него заглядывало небо. А по ночам, наверное, сквозь эту дыру смотрит луна. Никакой мебели, лишь на полу разбросаны овечьи и козьи шкуры. Тянуло чадом и кисло пахло овчиной.
Резервация навахов находится на высоте примерно одной мили над уровнем моря. Поэтому хотя днем и припекает солнце, ночью достаточно холодно. Зимой даже выпадает снег.
Мы вышли наружу и полной грудью вдохнули чистый воздух. Собаки не лаяли. Видимо, они понимали, что те, кого хозяева приглашают в дом, не враги этого дома. От близлежащего холма, где стоял такой же хоган, медленно шел в нашу сторону старый индеец. Ветер развевал его длинные черные волосы, и это придавало ему сходство с бедуином, бредущим по пустыне.
— К нам в гости идет врач и художник,— пояснил юноша и, поймав мой удивленный взгляд, сказал: — У нас это одна профессия.
Я немало читал о навахах, об их художественных способностях, особенно в изготовлении керамики. Изготовленные ими горшки, вазы оригинальны. Знал, что индейцы этого племени отличаются еще рисунками па песке, но не представлял, что это такое. Теперь же выяснилось, что этот неторопливо шагающий бедуин и представляет собой такого рода художника.
— Да хранят вас добрые духи! — произнес, подойдя, старик.— Зачем вы прибыли сюда?
Старик говорил на языке навахо, а парень переводил. — Мы заблудились.
— Не все духи сводят человека с пути, некоторые и помогают ему,— медленно выговорил старик.— Я могу вам посодействовать в том, чтобы к вам обратили свой взгляд добрые духи. Я исцелитель и, рисуя на песке, общаюсь с ними.
— Нельзя ли нам взглянуть на ваши рисунки?
— Сегодня я еще ничего не рисовал: никому не нужна была моя помощь.
— Пусть ваши рисунки помогут нам выбраться на правильную дорогу.
— Идем,— бросил старик, и мы послушно зашагали за ним.
Мы вышли на ровную площадку, где, прикрытые обломками досок и разной ветошью, виднелись кучки разноцветного песка. Старый индеец сел на корточки и взял в руки по горсти песку из двух кучек.
— Сейчас светит солнце, потому я буду делать дневной рисунок,— пояснил он, и струйки цветного песка потекли между его пальцев.
Он работал сосредоточенно, словно ничего не видел и не слышал вокруг себя.
— Есть два рода рисунков,— пояснил молодой индеец.— Одни делают на восходе солнца и уничтожают к закату. Другие создают в те часы, когда солнце прячется за горизонт, и они живут до зари. Глядя на рисунок в лучах солнца или в свете луны, врач предсказывает людям будущее, дает добрые советы, лечит от болезней.
Постепенно под руками художника возникло солнце, какая-то странная птица и длинная волнистая линия. Окончив работу, старик взглянул на нас.
— Такова ваша судьба,— обьявил он многозначительно.
Картина выглядела как ковер, вышитый пестрыми нитками.
— Вы найдете дорогу, если поедете в ту сторону, куда сейчас падают ваши тени, и если уплатите за рисунок, который я для вас сделал,— объявил нам художник.
Мы рассчитались со старым индейцем и направились к автомобилю.
— Не обижаетесь, что он вас обманул? — спросил, прощаясь, молодой индеец.
— Мы сами этого пожелали,—успокоил я парня.— Хотели увидеть рисунок на песке и увидели его.
Петляя среди невысоких холмов и не упуская из поля зрения серую скалу, мы ехали в ту сторону, куда падали наши тени, и скоро выбрались на автомагистраль.
— А старый индеец не обманул нас,— сказал кто-то в машине, и все мы весело рассмеялись.
...Когда намечались границы четырех штатов — Аризоны, Нью-Мексико, Юты и Колорадо, администраторы в столице США взяли линейку и прочертили их на карте
двумя перпендикулярными линиями. Точка пересечения линий, перенесенная с карты на местность, стала своего рода географической достопримечательностью. Это — единственное место во всей стране, где под прямым углом граничат четыре штата.
Поэтому понятно, что, проезжая резервацию навахой по дороге № 164, мы не могли не свернуть на несколько сот ярдов влево и не остановить «форд» у очень низкого, но имеющего федеральное значение монумента в честь этой местности.
Возле бетонного параллелепипеда — монумента на стыке границ — фотографировалась какая-то американская семья. Человек привык видеть монумепты выше человеческого роста. У таких и фотографироваться легко. А здесь даже самый маленький член семьи был выше этого бетонного литья большого значения. Как тут не сфотографироваться. Вот они и фотографировались, меняясь местами. Аппарат переходил из рук в руки, по на каждом снимке кто-нибудь из членов семьи отсутствовал — ведь кто-то должен был снимать!
— Сам бог послал вас сюда! — обрадовался вспотевший владелец камеры.— Надеюсь, вы не откажетесь помочь нам увековечить семью в полном составе?
— Как приятно встретить белых людей на «диком Западе»! — любезно продолжила разговор его супруга.
— Еще приятнее, что вы из Нью-Йорка, как и мы,— говорила, глядя па помер нашего автомобиля, намного переросшая своих мать и отца дочь.
— В резервации мы видели много индейцев, и мне их стало жаль,— сказала женщина.— Половина их детей умирает, еще не начав ходить. Индейцы живут в страшной нищете, и не каждый имеет что поесть.
— Это потому, что они очень непрактичны,— не согласился муж.
Мы отщелкали несколько кадров; хозяин аппарата в знак благодарности нашей камерой снял на фоне монумента и нас. Потом достал из багажника несколько банок пива. Впечатления, видно, переполняли его.
— Ну как вам здесь? — спросил он нас и, не дожидаясь ответа, заговорил сам: — Будь я индейцем, я поставил бы здесь, где мы сейчас стоим, ресторан с окнами на все четыре стороны, сделал бы четыре двери, и все выходили бы в разные штаты. Кто не захотел бы отобедать в таком ресторане? Белые оставляли бы здесь свои
доллары, а индейцы делались бы Рокфеллерами и Морганами.
Семья была пристрастна не только к фотографированию, но и к разрешению общественных проблем, поэтому нам так и не удалось включиться в разговор.
— Если все так просто, отчего бы тебе самому не заняться этим бизнесом? — поинтересовалась дочь.
— Здесь резервация племени навахо, она захватывает часть земли нескольких штатов. Это же государство в государстве! Здесь только индейцы имеют все права. Белые здесь подвергаются дискриминации. Знаете, здесь такое отношение к белым...— Он махнул рукой.
— Мне кажется, отец, ты напрасно ругаешь индейцев,— вмешался в разговор сын.
— А кто их ругает? Разве я сказал, что они плохие люди? — так и подскочил отец.— Просто они слишком упрямы и чересчур вцепились в свои обветшалые традиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78