Кентукки ушёл навсегда, а Теннесси заперся в спальне и проплакал всю ночь. Чек остался невостребованным”.
В подобных случаях Уильямс прибегал к неуклюжей психологической защите: “Мне очень нужны друзья, но даже в шестьдесят один год я не хочу их покупать”.
Его смерть стала трагическим символом: драматург, глотая снотворное, вдохнул крышечку от пузырька с таблетками. Он умер от асфиксии – рядом не оказалось кого-то, кто бы, хлопнув его по спине, выбил посторонний предмет из дыхательного горла.
“Я прожил чудесную и ужасную жизнь и не буду плакать по себе; а вы бы стали?” – сказал знаменитый американский драматург, вошедший в историю мировой культуры.
Не скрою, писать главу о Теннесси Уильямсе было очень трудно из-за постоянного душевного дискомфорта: тягостно перечислять беды и просчёты талантливого человека. Врач испытывает неоправданное, но, тем не менее, тягостное чувство вины, словно он мог бы все эти несчастья и ошибки предотвратить. О подобном чувстве писал Арсений Тарковский:
Пускай меня простит Ван-Гог
За то, что я помочь ему не мог…
Разумеется, лечебная помощь может быть оказана лишь тому, кто становится пациентом сексолога.
Читатель воспринимает главу о геях, которым по той или иной причине не удаётся достичь внутренней гармонии и способности любить, с чувством психологического сопротивления. Гетеросексуалы при этом думают: “Так им, уродам, и надо, а мне всё это абсолютно чуждо и потому неинтересно!” Что же касается читателей–геев, то они совершенно напрасно подозревают, что автор огульно ругает и шельмует всех подряд за нестандартность сексуальной ориентации.
Между тем, эта глава необходима и полезна и тем, и другим. Гомосексуалам она помогает понять грозящие им опасности и предупредить их. Гетеросексуалы, как это им ни покажется странным, могут найти явное сходство в поведении невротиков любой сексуальной ориентации. А потому, психопрофилактический эффект главы скажется и на них.
Разгадка “Поля голубых детей”
Для того, кто одолел эту главу, рассказ Теннесси Уильямса давно перестал быть загадкой: слишком многое в биографии драматурга показалось читателю как две капли воды схожим с чувствами и поведением Майры. Ну, конечно же, автор рассказа написал автопортрет времён своей тревожной юности, представив себя в женской ипостаси. Это его собственные юношеские страхи мучают героиню рассказа. Отсюда та неподдельная атмосфера искренности и сочувствия, которая покоряет читателей.
Вместе с тем, рассказ помогает лучше понять суть страданий самого автора.
Майра страдала ретардацией психосексуального развития. В этом она походила на Теннесси Уильямса в годы его молодости. Сам он во всём винил свою мать за её деспотичное и слишком строгое воспитание собственных детей. Как уже говорилось, отчасти он, конечно, прав, но главной его бедой была не столько депривация общения со сверстниками в детстве, сколько его шизофрения. Нервная дрожь, когда от волнения зуб на зуб не попадал, панические атаки с сердцебиениями и страхом смерти, неукротимая рвота – все эти симптомы, возникающие у него в интимной обстановке и не дающие ему реализовать половую близость, были проявлениями неврозоподобного течения его шизофрении.
“Ядерная” гомосексуальность привнесла свои нюансы в страдания молодого человека. Ведь неукротимая рвота – это принадлежность, скорее, женской коитофобии (страха перед половой близостью). Удивительно точное описание подобного расстройства можно найти в новелле Исаака Бабеля “Пан Аполек”. Полупомешанный польский художник Аполлинарий, или попросту пан Аполек, свято верил в то, что Иисус вступил когда-то в близость с некой Деборой.
“Эта девушка имела жениха, по словам Аполека. Её жених был молодой израильтянин, торговавший слоновьими бивнями. Но брачная ночь Деборы кончилась недоумением и слезами. Женщиной овладел страх, когда она увидела мужа, приблизившегося к её ложу. Икота раздувала её глотку. Она изрыгнула всё съеденное ею за свадебной трапезой. Позор пал на Дебору, на отца её, на мать и на весь род её. Жених оставил её, глумясь, и созвал всех гостей. Тогда Иисус, видя томление женщины, жаждавшей мужа и боявшейся его, возложил на себя одежду новобрачного и, полный сострадания, соединился с Деборой, лежавшей в блевотине. Потом она вышла к гостям, шумно торжествуя, как женщина, которая гордится своим падением. И только Иисус стоял в стороне. Смертельная испарина выступила на его челе, пчела скорби укусила его в сердце”.
Читатель может судить о том, насколько близка клиническая картина неукротимой рвоты у Деборы и у Теннесси Уильямса.
Сексуальная беспомощность довлела над ним, пока ему на помощь не пришла умница Салли. Правда, случилось это после долгих мытарств лишь в возрасте 26-ти лет. Реализация же столь вожделенной им однополой близости удалась и вовсе только в 29-летнем возрасте.
Симптомами шизофрении Теннесси Уильямс наделил и Майру. Её “жгучее беспокойство”, страхи с почти физическим ощущением “шаровидных голов ,пронзительных голосов, готовых поднять тревогу, враждебных толп, собирающихся устремиться за ней в погоню”, приступы неукротимой нервной дрожи – всё это когда-то пережил сам Теннесси Уильямс, только в гораздо более тяжёлой форме, чем героиня его рассказа. Достоверность образа Майры связана с тем, что тончайшие нюансы её чувств были автору до боли знакомы. Но, пожалев свою героиню, он избавил её от многих собственных мучительных переживаний и симптомов, в том числе и от неукротимой рвоты.
“Полем голубых детей” Теннесси Уильямс приоткрыл тайну своего отношения к любви. Он, чьей главной бедой было мучительное одиночество, не был способен любить по-настоящему кого бы то ни было. Это и проявилось в его рассказе.
Напомним, что для Майры влюблённость была мимолётным чувством, спаянным с поэзией и с юностью. Реализовав, наконец, половую близость, она сразу повзрослела, перестала нуждаться в поэзии и потому утратила способность любить. Этими пессимистическими рассуждениями дело не ограничивается. Ведь если, как это следует из рассказа Теннесси Уильямса, поэзия и любовь спаянны между собой и, вместе с тем, представляют собой чуть ли не болезненный симптом тревожной юности, то, едва повзрослев, большинство молодых людей обоего пола тут же теряют интерес к поэзии вкупе со способностью любить. Если же, напротив, любовь, как и поэзия, – удел избранных, то, отказавшись от этих прекрасных даров и предпочтя им участь быть такой как все, Майра совершает тягчайшую измену: она отрекается от своего я.
Таковы противоречия рассказа Теннесси Уильямса.
Для него же, как личности, эта зависимость приняла совсем иной вид: любовь существует лишь в его поэзии, но не в реальной жизни. Он утверждает, что всегда любил лишь одного человека – свою сестру, по наивности называя это чувство чем-то вроде стремления к инцесту. Разумеется, Теннеси Уильямс ошибся. Дальтоник в спектре реальных проявлений любви, он спутал братскую привязанность с сексуальной влюблённостью.
В поэтическом мире своих знаменитых пьес и новелл Теннеси Уильямс мог выразить собственное жгучее стремление к любви и горькое чувство, связанное с невозможностью его осуществить.
Глава VIII
Сага Гая Давенпорта о половом воспитании
…Не пытайтесь исправить то, что неисправимо, не отдавайте свою жизнь невеждам, пошлякам и ничтожествам, следуя ложным идеям и нездоровым стремлениям нашей эпохи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
В подобных случаях Уильямс прибегал к неуклюжей психологической защите: “Мне очень нужны друзья, но даже в шестьдесят один год я не хочу их покупать”.
Его смерть стала трагическим символом: драматург, глотая снотворное, вдохнул крышечку от пузырька с таблетками. Он умер от асфиксии – рядом не оказалось кого-то, кто бы, хлопнув его по спине, выбил посторонний предмет из дыхательного горла.
“Я прожил чудесную и ужасную жизнь и не буду плакать по себе; а вы бы стали?” – сказал знаменитый американский драматург, вошедший в историю мировой культуры.
Не скрою, писать главу о Теннесси Уильямсе было очень трудно из-за постоянного душевного дискомфорта: тягостно перечислять беды и просчёты талантливого человека. Врач испытывает неоправданное, но, тем не менее, тягостное чувство вины, словно он мог бы все эти несчастья и ошибки предотвратить. О подобном чувстве писал Арсений Тарковский:
Пускай меня простит Ван-Гог
За то, что я помочь ему не мог…
Разумеется, лечебная помощь может быть оказана лишь тому, кто становится пациентом сексолога.
Читатель воспринимает главу о геях, которым по той или иной причине не удаётся достичь внутренней гармонии и способности любить, с чувством психологического сопротивления. Гетеросексуалы при этом думают: “Так им, уродам, и надо, а мне всё это абсолютно чуждо и потому неинтересно!” Что же касается читателей–геев, то они совершенно напрасно подозревают, что автор огульно ругает и шельмует всех подряд за нестандартность сексуальной ориентации.
Между тем, эта глава необходима и полезна и тем, и другим. Гомосексуалам она помогает понять грозящие им опасности и предупредить их. Гетеросексуалы, как это им ни покажется странным, могут найти явное сходство в поведении невротиков любой сексуальной ориентации. А потому, психопрофилактический эффект главы скажется и на них.
Разгадка “Поля голубых детей”
Для того, кто одолел эту главу, рассказ Теннесси Уильямса давно перестал быть загадкой: слишком многое в биографии драматурга показалось читателю как две капли воды схожим с чувствами и поведением Майры. Ну, конечно же, автор рассказа написал автопортрет времён своей тревожной юности, представив себя в женской ипостаси. Это его собственные юношеские страхи мучают героиню рассказа. Отсюда та неподдельная атмосфера искренности и сочувствия, которая покоряет читателей.
Вместе с тем, рассказ помогает лучше понять суть страданий самого автора.
Майра страдала ретардацией психосексуального развития. В этом она походила на Теннесси Уильямса в годы его молодости. Сам он во всём винил свою мать за её деспотичное и слишком строгое воспитание собственных детей. Как уже говорилось, отчасти он, конечно, прав, но главной его бедой была не столько депривация общения со сверстниками в детстве, сколько его шизофрения. Нервная дрожь, когда от волнения зуб на зуб не попадал, панические атаки с сердцебиениями и страхом смерти, неукротимая рвота – все эти симптомы, возникающие у него в интимной обстановке и не дающие ему реализовать половую близость, были проявлениями неврозоподобного течения его шизофрении.
“Ядерная” гомосексуальность привнесла свои нюансы в страдания молодого человека. Ведь неукротимая рвота – это принадлежность, скорее, женской коитофобии (страха перед половой близостью). Удивительно точное описание подобного расстройства можно найти в новелле Исаака Бабеля “Пан Аполек”. Полупомешанный польский художник Аполлинарий, или попросту пан Аполек, свято верил в то, что Иисус вступил когда-то в близость с некой Деборой.
“Эта девушка имела жениха, по словам Аполека. Её жених был молодой израильтянин, торговавший слоновьими бивнями. Но брачная ночь Деборы кончилась недоумением и слезами. Женщиной овладел страх, когда она увидела мужа, приблизившегося к её ложу. Икота раздувала её глотку. Она изрыгнула всё съеденное ею за свадебной трапезой. Позор пал на Дебору, на отца её, на мать и на весь род её. Жених оставил её, глумясь, и созвал всех гостей. Тогда Иисус, видя томление женщины, жаждавшей мужа и боявшейся его, возложил на себя одежду новобрачного и, полный сострадания, соединился с Деборой, лежавшей в блевотине. Потом она вышла к гостям, шумно торжествуя, как женщина, которая гордится своим падением. И только Иисус стоял в стороне. Смертельная испарина выступила на его челе, пчела скорби укусила его в сердце”.
Читатель может судить о том, насколько близка клиническая картина неукротимой рвоты у Деборы и у Теннесси Уильямса.
Сексуальная беспомощность довлела над ним, пока ему на помощь не пришла умница Салли. Правда, случилось это после долгих мытарств лишь в возрасте 26-ти лет. Реализация же столь вожделенной им однополой близости удалась и вовсе только в 29-летнем возрасте.
Симптомами шизофрении Теннесси Уильямс наделил и Майру. Её “жгучее беспокойство”, страхи с почти физическим ощущением “шаровидных голов ,пронзительных голосов, готовых поднять тревогу, враждебных толп, собирающихся устремиться за ней в погоню”, приступы неукротимой нервной дрожи – всё это когда-то пережил сам Теннесси Уильямс, только в гораздо более тяжёлой форме, чем героиня его рассказа. Достоверность образа Майры связана с тем, что тончайшие нюансы её чувств были автору до боли знакомы. Но, пожалев свою героиню, он избавил её от многих собственных мучительных переживаний и симптомов, в том числе и от неукротимой рвоты.
“Полем голубых детей” Теннесси Уильямс приоткрыл тайну своего отношения к любви. Он, чьей главной бедой было мучительное одиночество, не был способен любить по-настоящему кого бы то ни было. Это и проявилось в его рассказе.
Напомним, что для Майры влюблённость была мимолётным чувством, спаянным с поэзией и с юностью. Реализовав, наконец, половую близость, она сразу повзрослела, перестала нуждаться в поэзии и потому утратила способность любить. Этими пессимистическими рассуждениями дело не ограничивается. Ведь если, как это следует из рассказа Теннесси Уильямса, поэзия и любовь спаянны между собой и, вместе с тем, представляют собой чуть ли не болезненный симптом тревожной юности, то, едва повзрослев, большинство молодых людей обоего пола тут же теряют интерес к поэзии вкупе со способностью любить. Если же, напротив, любовь, как и поэзия, – удел избранных, то, отказавшись от этих прекрасных даров и предпочтя им участь быть такой как все, Майра совершает тягчайшую измену: она отрекается от своего я.
Таковы противоречия рассказа Теннесси Уильямса.
Для него же, как личности, эта зависимость приняла совсем иной вид: любовь существует лишь в его поэзии, но не в реальной жизни. Он утверждает, что всегда любил лишь одного человека – свою сестру, по наивности называя это чувство чем-то вроде стремления к инцесту. Разумеется, Теннеси Уильямс ошибся. Дальтоник в спектре реальных проявлений любви, он спутал братскую привязанность с сексуальной влюблённостью.
В поэтическом мире своих знаменитых пьес и новелл Теннеси Уильямс мог выразить собственное жгучее стремление к любви и горькое чувство, связанное с невозможностью его осуществить.
Глава VIII
Сага Гая Давенпорта о половом воспитании
…Не пытайтесь исправить то, что неисправимо, не отдавайте свою жизнь невеждам, пошлякам и ничтожествам, следуя ложным идеям и нездоровым стремлениям нашей эпохи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128