После ликвидации Корсунь-Шевченковского котла (и туда-то летать было чересчур далеко!) войска 2-го Украинского фронта подтянули резервы и 5 марта 1944 года возобновили наступление. На этот раз удар наносился по уманьско-христиновской группировке противника. В результате пятидневных боев четырнадцать фашистских дивизий было разгромлено, 10 марта заняты Умань и Христиновка, а войска фронта двинулись дальше на запад. Летчики не успевали наносить на карты постоянно меняющуюся линию боевого соприкосновения: 12-го был форсирован Южный Буг, 16-го - взят железнодорожный узел Вапнярка.а 18 марта наши войска форсировали Днестр.
Конечно, авиационные полки тоже перелетели на запад и сели на этот аэродром с миниатюрной бетонкой. Но все равно до Днестра оставалось еще слишком много километров…
Звено сделало круг над аэродромом, городком и взяло курс на юго-запад. Под крыльями поплыли черные, залитые водой поля, редкие дороги, забитые автомашинами, пушками, бронетранспортерами, покинутыми фашистами при слишком поспешном «выпрямлении линии фронта», как они любили говорить в своих сводках.
Любоваться, собственно, было нечем. Внизу черные поля с сероватыми пятнами воды и грязно-желто-зеленой фашистской техникой. А вверху такое же серое, мрачное небо…
Проходили минуты полета. Внизу промелькнула река. «Южный Буг», - отметил про себя каждый из четырех летчиков. За Бугом все стало меняться. Меньше становилось луж на полях, суше дороги. Вскоре на них и пыль заклубилась за движущимися на запад машинами. И в небе наступили перемены. В облаках появились голубые разводы. Да и сами они стали тоньше, светлее. А потом и вообще сплошная пелена уступила место отдельным кучевым облакам. В воздухе заметно потеплело. Это ощущалось даже в закрытых кабинах самолетов.
Сам характер местности тоже менялся. Из равнинной она превратилась в холмистую, изрезанную глубокими балками и оврагами. А вдали уже оказались и засверкали под солнцем громадные петли быстрой и многоводной реки. Приближалась цель…
- Я Десятый, прибыл на работу! - доложил Архипенко командиру дивизии, который находился здесь, на пункте наведения.
Да, истребители прибыли работать. Работать так же, как работали саперы, наводя и укрепляя переправу, как работали артиллеристы, вытаскивая из грязи свои орудия на фронтовых дорогах, как работали все рода войск на переднем крае.
И вот Архипенко доложил командиру дивизии, который находился здесь, на пункте наведения, о прибытии на работу. После Нимцевича, снятого и отправленного в тыл за эпизод с майором Симой, дивизию принял его заместитель Горегляд. Высокий, красивый, молодой, он нравился летчикам и как внимательный, чуткий командир и как боевой летчик. И после вступления в командование дивизией он летал на задания. В одном из вылетов, 17 декабря 1943 года, их группа встретила под Новгородкои сорок «Ю-87» под прикрытием «Мессеров» и «Фоккеров». Они тогда сбили пять «лаптежников», одного «Ме-109» и одного «ФВ-190». И сам Горегляд сбил «Юнкерса», что еще больше укрепило его авторитет.
- Вас понял, Десятый! - отозвался Горегляд. - С юга подходят бомбардировщики!
- Понял, иду.
Внизу изгиб реки. Отчетливо видна тоненькая ниточка переправы. Истребители разворачиваются на юг.
Бомбардировщики как-то сразу появились перед глазами. Они выскочили из-за кучевого облака и уже подходили к реке. Раздумывать некогда. Под угрозой переправа. Только успели подвернуть чуть влево - и тут же врезались в строй «Хейнкелей». Какие-то доли секунды - и фашисты остались позади.
- Разворот влево на сто восемьдесят! Сбросить баки! - скомандовал Архипенко.и самолеты четверки стали энергично разворачиваться вслед за группой «Хе-111». От каждого «ястребка» на развороте отделилось по громадной «бомбе»: полетели на землю опустевшие к этому времени подвесные баки.
Неожиданная, дерзкая атака на встречных курсах ошеломила фашистов. Строй их рассыпался. Каждый старался побыстрее освободиться от смертоносного груза и скрыться, уйти на свою территорию. То тут, то там в голом поле вздымались черные султаны земли, клубился дым от разрывов бомб. Я выбрал ближайшего «Хейнкеля», пошел на сближение. Мотор работает на максимальных оборотах, и длинное светло-серое, почти стального цвета тело бомбардировщика медленно увеличивается в прицеле. Немного впереди справа к «Хейнкелю» пристраивается Виктор. По мере сближения все остальное уходит в сторону, скрывается из поля зрения. Все переднее стекло фонаря занимает бомбовоз. Сто пятьдесят, сто метров… Нужно ближе, чтобы бить наверняка. Видно, как экипаж «Хейнкеля» припал к пулеметам и готовится открыть огонь, стоит только войти в зону обстрела. Зачем туда идти? И здесь хорошо. Я нажимаю гашетку. Огненная трасса прошивает левую плоскость и мотор бомбардировщика.
И тут же в наушниках голос Горегляда:
- Бросьте «Хейнкелей»! Они уходят! Сзади вас пятерка «Фоккеров»!
Я со снижением (не попасть бы под огонь стрелков!) иду вправо, вслед за начавшим разворачиваться Королевым. Мельком заметил - у «Хейнкеля» сильно задымил левый мотор. Следить за ним дальше некогда. Подходит новая группа фашистов, пятерка истребителей «ФВ-190». Это запоздавшее прикрытие «Хейнкелей»? Или пикировщики? Во всяком случае, их нужно отогнать от переправы, не допустить штурмовки.
Первая атака снова состоялась на лобовых. И снова немцы не выдержали, отвернули. Они не торопились уходить. Численный перевес придавал им смелости. Завязался быстротечный воздушный бой над самой переправой, над головами наземных войск. Вот один загорелся и врезался в правый берег реки. Вот Виктор почти вплотную пристроился ко второму «Фоккеру», дал короткую очередь. Может, слишком коротка очередь? Не попал? Во всяком случае, стервятник реагировал довольно странно. Он как-то судорожно качнулся с крыла на крыло, будто подавал сигнал: «Я свой самолет», - перевернулся и в почти отвесном пикировании упал в воды Днестра возле самой переправы. Каким-то чудом его хвост остался торчать над водой… Бой окончен.
Обратный путь. Обратный и порядок смены пейзажа. Пыль. Влажная земля. Грязь, лужи. Но на подходе к аэродрому встретилось новое препятствие - густой снегопад. Видимость сократилась почти до нуля. Мы прижались друг к другу, снизились и на бреющем полете выскочили на свой аэродром.
Разошлись на посадку. Как сесть? Сплошная мутно-серая пелена впереди, с боков, сверху… внизу, если идти на бреющем, чуть-чуть просматривается земля. Да и она постепенно покрывается снегом и как бы растворяется в этом молоке…
Группа пришла с задания. Горючее на исходе.
Что же делать? Встревоженные командир корпуса и командир полка выскочили из командного пункта к бетонке. Над ними с разных направлений выскакивали из сплошного месива самолеты с выпущенными шасси, проносились над головой и снова скрывались из виду. И так один раз, второй, третий…
Тогда Утин и разрешил садиться на фюзеляж.
Это слышали все. Садиться на фюзеляж? Ломать самолеты? На чем же тогда летать? Нет… Пока горючее есть, нужно держаться…
Стрелки бензиномеров склоняются все ниже, загораются красные лампочки… Хочешь не хочешь, а сейчас придется падать…
В этот момент раздался голос Виктора:
- Ребята! Заход от острова Любви! Выйдем на него, возьмем посадочный курс и точно на бетонку выскочим…
Несколько дней подряд стояла нелетная погода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55