Тогда Цыган понял, что его выдает купол парашюта, отчетливо выделявшийся на черном фоне.
Отполз в сторону. А тут подползли два наших солдата, утащили в окоп…
- Вот и все… - закончил Бургонов.
- Так ты что, и на КП не был? - спросил Гулаев. - Там же передали в дивизию…
- Когда заходить? Смотрю, все на машину полезли. Уедут, думаю, без меня. И сам полез. Пешком не больно хочется переться. Находился сегодня…
Это был обед и ужин сразу. Днем обедать на аэродроме ни у кого не было времени. Сейчас летчики прямо с машины, не заходя домой, ввалились в столовую. Никогда еще сюда не набивалось одновременно столько народу. Шум, гам, толкотня за столами не могли омрачить настроения. Везде все жестикулировали, рассказывали эпизоды проведенных воздушных боев. Героями дня были Бургонов и Галушков, пострадавшие в сегодняшних боях. Бургонов прыгнул с парашютом, а Галушкову в левую бровь впился небольшой осколок плексигласа от разбитого пулей фонаря кабины.
Только лицо Чугунова выпадало из общей гармонии. Мрачный, он сидел в углу на своем обычном месте, которое занял еще до приезда летчиков с аэродрома. Ему, как не летавшему, не дали боевых ста граммов, и он недовольно бурчал про себя.
- Нашли чем хвастаться!.. Я бы полетел! Орденов теперь нахватают! Подумаешь!.. Я им покажу!..
Кому и что покажет, он не уточнял. Просто увидел, что воевать можно и без потерь, что это, казалось ему сегодня, дело несложное -вылетай и складывай в мешок сбитые немецкие самолеты, получай ордена. Он не рисковал высказывать свои мысли во всеуслышание, шептал все себе под нос. Однако Виктор, сидевший против него, услышал и громко спросил меня:
- Ты доложил, сколько сбил сегодня?
- Ничего.
- Почему? Ты ж говорил, что в «худого» очередь всадил и в «лаптя»!
- Так я же не видел, куда они упали. А может, и не упали вовсе.
- Ерунда. Про «шмита» не знаю, все-таки издали бил, может, пули только попали. А в «Юнкерса», говоришь, вся очередь вошла?
- Куда же ей деться? Он загородил все перед самолетом. Ни одна пуля мимо не могла пролететь.
- И ты боишься, что не сбил?! Одного нашего снаряда хватит, чтобы завалить его, а тут целая очередь!
- Ладно… Теперь уже поздно думать. Сбил, не сбил. Не видел я, как падал. А не видел, так вроде и не сбил… В подтверждениях от наземных войск будет указано, сколько, каких самолетов и в какое время упало. Разберемся тогда…
Начали подавать первое. По столовой разнесся аромат наваристого украинского борща. Он и в самом деле оказался хорошим - впервые за все время после перелета на Правобережную Украину. Или, может, летчики просто проголодались? Ведь сегодня они крепко поработали и не пообедали вовремя. Вообще-то кормили здесь довольно плохо. У местного населения ничего не было: все забрали фашисты, а подвоз через переправы был затруднительным. Технический же состав вообще питался «на подножном корму» - собирали в полях остатки кукурузы и свеклы. Изредка кому-то удавалось подстрелись из винтовки зайца, которых расплодилось великое множество, но попасть в которого было ой как не просто.
Во всяком случае, все с удовольствием загремели ложками. Только Чугунов недовольно повернулся к раскрасневшейся от духоты, от шума и общего веселья улыбающейся официантке.
- Сколько раз я говорил, чтобы первое мне подавали с косточкой! Забываться стали?!
Официантка молча, все с той же веселой улыбкой взяла у него тарелку, но смех в ее глазах пропал. Вместо смеха там показались две злые искорки - опять, мол, этот бездельник кочевряжится. Минут пять ее не было.
- Заведующий! Почему мне не подают?! - не выдержал Чугунов.
- Сейчас, сейчас! - донеслось из кухни, и в дверях показалась официантка. Она раскраснелась еще больше, стала чуть ли не малиновой, закусила губу, чтобы не расхохотаться. В вытянутых руках она торжественно несла тарелку, поперек которой, выступая сантиметров по пятнадцать с обеих сторон, лежала кость от коровьей ноги.
- П-п-по-жалуйста! - еле выговорила она, поставила тарелку перед Чугуновым и закрыла рот передником.
Летчики, притихшие было при ее появлении в дверях, так и покатились от хохота.
Чугунов несколько секунд молча смотрел на тарелку, на кость, побледнел и резко вскочил с дрожащими от бешенства губами и сжатыми кулаками.
- Эт-то что?! Издеваетесь?! - Глаза его метали молнии, казалось, он сейчас бросится на официантку и изобьет ее до полусмерти, и только стол мешает ему выполнить свое намерение. - Я в-вам покажу! - Он даже заикаться стал от злости. - Я, я, я!..
Он не находил больше слов, хотел выскочить из-за стола и затеять драку с офицанткой, но летчики не пускали его.
- Садись, Чугунов, ешь!
- Косточка какая хорошая! На десяток барбосов хватило бы.
- Вот угодили!
- Это по блату ему дали! Все время здесь в столовой отирается.
Кое-как он выбрался из-за стола и пулей выскочил в дверь - а вслед еще долго неслось:
- Косточку-то прихвати! На неделю хватит глодать!
- Под машину подложишь, раздавишь, а там - мозг!
- Косточку возьми!..
У меня нового ничего нет
- Со мной, Чугунов, пойдешь, - объявил Архипенко на следующий день, - Цыгану отдохнуть нужно сегодня. Только, здеся, смотри, в случае чего сам собью.
- Да что вы?! - как будто искренне возмутился Чугунов. - Зубами держаться буду!
Но шел снег, вылетов не было, и день тянулся в томительном ожидании. Это однообразие нарушилось только приходом на аэродром Ивана Гурова, сбитого почти два месяца назад 21 октября…
А с самого утра 17 декабря на безоблачном морозном небе засияло солнце и аэродром снова ожил.
- Ну, Чугунов, готовься, - сказал Архипенко, появляясь в землянке эскадрильи. - Вылет через два часа. Ты, Цыган, отдохни пока, здеся.
- Какой отдых? У меня все нормально!
- Ладно, один вылет слетает Чугунов, а там посмотрим. Если все в ажуре будет, то Чугунов у меня ведомым останется, а ты пару водить будешь. Пора уже…
Чугунов убежал на стоянку принимать самолет. Он дотошно заглядывал во все лючки, проверял заправку самолета и даже заставил еще раз опробовать мотор.
- Зачем гонять лишний раз? Мы и так за ночь по четыре раза вставали прогревать моторы да вот полчаса назад еще опробовали… - убеждал его механик.
В БАО не было средств подогрева, и с наступлением холодов механикам приходилось вставать по нескольку раз за ночь и прогревать моторы. Только так можно было держать самолеты в боевой готовности, предохранить от замерзания систему охлаждающей жидкости. Уставшие, не выспавшиеся, с синими кругами под глазами, механики добросовестно выполняли свою работу. Требовать от них большего было, пожалуй, жестокостью. Кроме того, работа моторов на земле уменьшала моторесурс и вообще не рекомендовалась из-за плохого охлаждения водо - и маслорадиаторов. Но Чугунов дорвался до власти, и спорить с ним было бесполезно.
- Разговорчики! Выполняйте то, что вам приказано!
Пока запускали и опробовали мотор, вернулась с задания вторая эскадрилья. Летчики снова вели бой, и на этот раз не совсем удачный: сбили три фашистских самолета, но и своих потеряли два. В бою были сбиты Фомин и Ремез…
Когда подошло время вылета, Чугунова на стоянке не оказалось. Искали всюду, посылали на КП полка, но его и след простыл.
- А, чертов Эней, - повторил Архипенко выражение Королева. - Услышал, что двое не вернулись, и в кусты! Медвежью болезнь, видать, подхватил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Отполз в сторону. А тут подползли два наших солдата, утащили в окоп…
- Вот и все… - закончил Бургонов.
- Так ты что, и на КП не был? - спросил Гулаев. - Там же передали в дивизию…
- Когда заходить? Смотрю, все на машину полезли. Уедут, думаю, без меня. И сам полез. Пешком не больно хочется переться. Находился сегодня…
Это был обед и ужин сразу. Днем обедать на аэродроме ни у кого не было времени. Сейчас летчики прямо с машины, не заходя домой, ввалились в столовую. Никогда еще сюда не набивалось одновременно столько народу. Шум, гам, толкотня за столами не могли омрачить настроения. Везде все жестикулировали, рассказывали эпизоды проведенных воздушных боев. Героями дня были Бургонов и Галушков, пострадавшие в сегодняшних боях. Бургонов прыгнул с парашютом, а Галушкову в левую бровь впился небольшой осколок плексигласа от разбитого пулей фонаря кабины.
Только лицо Чугунова выпадало из общей гармонии. Мрачный, он сидел в углу на своем обычном месте, которое занял еще до приезда летчиков с аэродрома. Ему, как не летавшему, не дали боевых ста граммов, и он недовольно бурчал про себя.
- Нашли чем хвастаться!.. Я бы полетел! Орденов теперь нахватают! Подумаешь!.. Я им покажу!..
Кому и что покажет, он не уточнял. Просто увидел, что воевать можно и без потерь, что это, казалось ему сегодня, дело несложное -вылетай и складывай в мешок сбитые немецкие самолеты, получай ордена. Он не рисковал высказывать свои мысли во всеуслышание, шептал все себе под нос. Однако Виктор, сидевший против него, услышал и громко спросил меня:
- Ты доложил, сколько сбил сегодня?
- Ничего.
- Почему? Ты ж говорил, что в «худого» очередь всадил и в «лаптя»!
- Так я же не видел, куда они упали. А может, и не упали вовсе.
- Ерунда. Про «шмита» не знаю, все-таки издали бил, может, пули только попали. А в «Юнкерса», говоришь, вся очередь вошла?
- Куда же ей деться? Он загородил все перед самолетом. Ни одна пуля мимо не могла пролететь.
- И ты боишься, что не сбил?! Одного нашего снаряда хватит, чтобы завалить его, а тут целая очередь!
- Ладно… Теперь уже поздно думать. Сбил, не сбил. Не видел я, как падал. А не видел, так вроде и не сбил… В подтверждениях от наземных войск будет указано, сколько, каких самолетов и в какое время упало. Разберемся тогда…
Начали подавать первое. По столовой разнесся аромат наваристого украинского борща. Он и в самом деле оказался хорошим - впервые за все время после перелета на Правобережную Украину. Или, может, летчики просто проголодались? Ведь сегодня они крепко поработали и не пообедали вовремя. Вообще-то кормили здесь довольно плохо. У местного населения ничего не было: все забрали фашисты, а подвоз через переправы был затруднительным. Технический же состав вообще питался «на подножном корму» - собирали в полях остатки кукурузы и свеклы. Изредка кому-то удавалось подстрелись из винтовки зайца, которых расплодилось великое множество, но попасть в которого было ой как не просто.
Во всяком случае, все с удовольствием загремели ложками. Только Чугунов недовольно повернулся к раскрасневшейся от духоты, от шума и общего веселья улыбающейся официантке.
- Сколько раз я говорил, чтобы первое мне подавали с косточкой! Забываться стали?!
Официантка молча, все с той же веселой улыбкой взяла у него тарелку, но смех в ее глазах пропал. Вместо смеха там показались две злые искорки - опять, мол, этот бездельник кочевряжится. Минут пять ее не было.
- Заведующий! Почему мне не подают?! - не выдержал Чугунов.
- Сейчас, сейчас! - донеслось из кухни, и в дверях показалась официантка. Она раскраснелась еще больше, стала чуть ли не малиновой, закусила губу, чтобы не расхохотаться. В вытянутых руках она торжественно несла тарелку, поперек которой, выступая сантиметров по пятнадцать с обеих сторон, лежала кость от коровьей ноги.
- П-п-по-жалуйста! - еле выговорила она, поставила тарелку перед Чугуновым и закрыла рот передником.
Летчики, притихшие было при ее появлении в дверях, так и покатились от хохота.
Чугунов несколько секунд молча смотрел на тарелку, на кость, побледнел и резко вскочил с дрожащими от бешенства губами и сжатыми кулаками.
- Эт-то что?! Издеваетесь?! - Глаза его метали молнии, казалось, он сейчас бросится на официантку и изобьет ее до полусмерти, и только стол мешает ему выполнить свое намерение. - Я в-вам покажу! - Он даже заикаться стал от злости. - Я, я, я!..
Он не находил больше слов, хотел выскочить из-за стола и затеять драку с офицанткой, но летчики не пускали его.
- Садись, Чугунов, ешь!
- Косточка какая хорошая! На десяток барбосов хватило бы.
- Вот угодили!
- Это по блату ему дали! Все время здесь в столовой отирается.
Кое-как он выбрался из-за стола и пулей выскочил в дверь - а вслед еще долго неслось:
- Косточку-то прихвати! На неделю хватит глодать!
- Под машину подложишь, раздавишь, а там - мозг!
- Косточку возьми!..
У меня нового ничего нет
- Со мной, Чугунов, пойдешь, - объявил Архипенко на следующий день, - Цыгану отдохнуть нужно сегодня. Только, здеся, смотри, в случае чего сам собью.
- Да что вы?! - как будто искренне возмутился Чугунов. - Зубами держаться буду!
Но шел снег, вылетов не было, и день тянулся в томительном ожидании. Это однообразие нарушилось только приходом на аэродром Ивана Гурова, сбитого почти два месяца назад 21 октября…
А с самого утра 17 декабря на безоблачном морозном небе засияло солнце и аэродром снова ожил.
- Ну, Чугунов, готовься, - сказал Архипенко, появляясь в землянке эскадрильи. - Вылет через два часа. Ты, Цыган, отдохни пока, здеся.
- Какой отдых? У меня все нормально!
- Ладно, один вылет слетает Чугунов, а там посмотрим. Если все в ажуре будет, то Чугунов у меня ведомым останется, а ты пару водить будешь. Пора уже…
Чугунов убежал на стоянку принимать самолет. Он дотошно заглядывал во все лючки, проверял заправку самолета и даже заставил еще раз опробовать мотор.
- Зачем гонять лишний раз? Мы и так за ночь по четыре раза вставали прогревать моторы да вот полчаса назад еще опробовали… - убеждал его механик.
В БАО не было средств подогрева, и с наступлением холодов механикам приходилось вставать по нескольку раз за ночь и прогревать моторы. Только так можно было держать самолеты в боевой готовности, предохранить от замерзания систему охлаждающей жидкости. Уставшие, не выспавшиеся, с синими кругами под глазами, механики добросовестно выполняли свою работу. Требовать от них большего было, пожалуй, жестокостью. Кроме того, работа моторов на земле уменьшала моторесурс и вообще не рекомендовалась из-за плохого охлаждения водо - и маслорадиаторов. Но Чугунов дорвался до власти, и спорить с ним было бесполезно.
- Разговорчики! Выполняйте то, что вам приказано!
Пока запускали и опробовали мотор, вернулась с задания вторая эскадрилья. Летчики снова вели бой, и на этот раз не совсем удачный: сбили три фашистских самолета, но и своих потеряли два. В бою были сбиты Фомин и Ремез…
Когда подошло время вылета, Чугунова на стоянке не оказалось. Искали всюду, посылали на КП полка, но его и след простыл.
- А, чертов Эней, - повторил Архипенко выражение Королева. - Услышал, что двое не вернулись, и в кусты! Медвежью болезнь, видать, подхватил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55