убит бортинженер, ранен
Шабартян. Потом включил сигнал бедствия.
Из Сухуми передали: "Садитесь к нам". Но я знал: в Сухуми
взлетно-посадочная полоса на ремонте, и пошел в Тбилиси. Вскоре, смотрю, у
нас на хвосте два военных истребителя, видимо, поднялись по нашему
сигналу. Доложил обстановку в Тбилиси: "Встречайте, приготовьтесь".
При снижении над Рустави первая бортпроводница Ира Химич по
внутренней связи просит: "Командир, летите в Турцию, они взорвут самолет!
Достали гранаты!" Я ей отвечаю: "Ирина, передай, что мы уже над Турцией.
Садиться будем в Турции".
Было пасмурно, дождь, туман, да и вечер уже наступил, время около
половины седьмого, думаю: "Грузия под нами или Турция - сейчас не
разберут".
В. ГАСОЯН:
- Я позже узнал, что они в салоне творили. Как только мы взлетели,
стали ходить туда-сюда, курить, пить шампанское. Наш штурман Плотко сделал
им замечание. Они его запомнили, а когда напали на бортпроводниц, подошли
к нему. Один несколько раз выстрелил в спину, другой - в грудь. Плотко
пытался закрыться рукой, у него потом из предплечья несколько пуль
извлекли.
Убили двух пассажиров - Соломония и Абовяна, над бортпроводницами,
как звери, измывались. Когда Валю Крутикову мертвую нашли, то волосы на
голове повыдергивали. Вся в крови, без волос, лежала. А Ире Химич голову
рукояткой пистолета пробили. Вот такие "борцы за свободу".
Когда мы уже садились, слышали крики бортпроводниц - бандиты
издевались над ними.
А. ГАРДАПХАДЗЕ:
- Сели. Нас поставили в самый конец зоны аэропорта, рядом со стоянкой
военно-транспортных самолетов. Вижу: с двух сторон самолета солдаты с
автоматами. Угонщики заставили открыть аварийный люк, а рядом с люком
сидел пассажир - молодой солдат. Он выпрыгнул в люк на крыло, с крыла на
землю. По нему из салона стреляли, и оцепление открыло огонь, думая, что
террорист убегает. Очередями и по самолету прошлись. Габараева в ногу
ранили. Я подключил аккумуляторы, кричу по радио: "Уберите этих дураков!"
А тут и связь пропала, при стрельбе повредили радиостанцию.
У Гасояна в штурманской кабине - убитый Чедия и раненый Шабартян. Я
приказал Гасояну покинуть самолет. Он вылез через форточку. Поворачиваюсь
к Габараеву - он к ноге склонился: "Командир, я ранен". "Давай, Станислав,
вылезай", - говорю. Тот тоже вылез.
В кабине остались я и Шабартян. У него лицо все в крови, глаз вытек,
кричит, просит: "Не могу, страшная боль, дайте лекарство." И двигаться уже
не мог.
Что творилось в салоне, не видел. Только через форточку слышал: они
одного пассажира вытолкнули к двери: "Говори наши требования". Парень
вырвался, выпрыгнул, ногу сломал.
Тогда у женщины взяли ребенка, толкнули ее к двери: "Говори наши
требования. Если выпрыгнешь, убьем ребенка". Она кричит: "Заправьте
самолет, отпустите их в Турцию, а то они убьют всех пассажиров и взорвут
самолет".
Заместитель начальника Управления гражданской авиации Грузии Кадзаная
подошел к двери, стал вести переговоры, а я в форточку крикнул женщине:
"Скажите им, что мы заправимся и полетим в Турцию". Я уже видел, сзади к
нам подходил автозаправщик. Понял: решили слить топливо.
18 ноября 1983 года. Москва, Расположение группы "А".
Виталий ДЕМИДКИН, сотрудник группы "А":
- Было около 18 часов, в тире шло занятие по стрельбе. Начальник
группы Геннадий Николаевич Зайцев зашел в тир, но тут же за ним прибежал
дежурный. Он что-то доложил Зайцеву, тот поднялся в свой кабинет, и вскоре
прозвучал сигнал боевой тревоги.
Мы быстро собрались, загрузились в автобус и по дороге в аэропорт нас
ввели в обстановку: в Тбилиси захвачен самолет. Террористы действуют с
особой жестокостью - убито несколько человек.
Уже в полете получили расстановку сил и средств, кто действует в
группе захвата, поддержки, наблюдения, какими парами работаем, с какой
стороны. Руководил операцией непосредственно на самолете Михаил Васильевич
Головатов.
Игорь ОРЕХОВ, сотрудник группы "А":
- Выезжая по тревоге, не знаешь, будешь ли в группе захвата или
поддержки. Когда сказали, что я вхожу в группу захвата, ощутил какое-то
двойственное чувство: с одной стороны, радость и гордость за доверие, а
значит, и признание как профессионала, с другой - волнение, желание не
подвести.
Сразу же после объявления состава группы ребята стали помогать
подгонять нам бронежилеты, вооружение. Здесь же, в самолете, обсудили
первоначальный план действий, потом руководство собрало группу захвата,
уточнили некоторые детали.
Когда мы прилетели в Тбилиси, все силы уже были приведены в
готовность по плану "Набат". Аэропорт оцепили войска. Погода - хуже не
придумаешь: дождь, промозглый ветер, градуса два-три тепла. Темно.
Вошли в здание аэропорта в касках, в экипировке, с кейсами. Вокруг
полно людей, все таращат на нас глаза. Ведь в ту пору о группе не писали
ни слова, сверхсекретность. Мы тоже ни с кем не разговариваем, не
общаемся...
18 ноября 1983 года. Тбилисский аэропорт. Арушан ГЕВОРКЯН, авиатехник
по самолетам и двигателям Ту-134 Тбилисского авиапредприятия:
- Ночью, где-то между 23.00 и 24.00 у меня состоялся разговор с
командиром 347-го летного отряда Григолашвили. Он попросил: надо пойти на
захваченный самолет, помочь раненым и выполнить некоторые технические
работы. Сказал, что это дело добровольное и связано оно с риском. Я
согласился.
Меня отвели в комнату особого отдела. Там были председатель КГБ
Грузии генерал Инаури, офицеры спецподразделения, еще какие-то люди.
Мне сказали, что надо помочь раненому флагштурману Шабартяну,
подключить электропитание и выполнить работы, необходимые для слива
топлива с самолета.
На машине поехали к стоянке самолета: я, начальник управления
Кадзаная и три милиционера. Подошли к самолету. Кадзаная начал переговоры
с угонщиками. Они требовали дать свет в салон и заправитьлайнер. Кадзаная
сказал, что для этого нужно пропустить техника в кабину.
Бандиты потребовали, чтобы я разделся догола у них на виду. Пришлось
подчиниться.
На аэродроме ветер, дождь, замерз, заледенел. А они стоят на том,
чтобы я прошел в кабину через салон. С трудом удалось объяснить, что дверь
в кабину заперта и из салона ее не открыть. Согласились. По аварийному
канату я влез наверх, протиснулся в кабину. Вытолкнуть в форточку
Шабартяна не удалось, он был полный мужчина.
Включил аккумуляторы, преобразователи тока, в общем, сделал все
необходимое для слива топлива. Пока работал - бандиты из салона ломились,
просили открыть дверь, сулили миллионы. Потом стали угрожать. Я не
отвечал.
Закончил ремонт, спустился обратно по канату. В это время один из
милиционеров отвлекал их разговорами. Когда я спрыгнул, он сказал: "Беги".
Все время, пока бежал, милиционер (он был в бронежилете), закрывал меня
своим телом. Добежал. Оделся. Рассказал о том, что видел и слышал.
Под утро узнал, что спецподразделение быстро и умело обезвредило
террористов.
В. ДЕМИДКИН:
- В аэропорту нам дали возможность потренироваться на запасном
самолете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Шабартян. Потом включил сигнал бедствия.
Из Сухуми передали: "Садитесь к нам". Но я знал: в Сухуми
взлетно-посадочная полоса на ремонте, и пошел в Тбилиси. Вскоре, смотрю, у
нас на хвосте два военных истребителя, видимо, поднялись по нашему
сигналу. Доложил обстановку в Тбилиси: "Встречайте, приготовьтесь".
При снижении над Рустави первая бортпроводница Ира Химич по
внутренней связи просит: "Командир, летите в Турцию, они взорвут самолет!
Достали гранаты!" Я ей отвечаю: "Ирина, передай, что мы уже над Турцией.
Садиться будем в Турции".
Было пасмурно, дождь, туман, да и вечер уже наступил, время около
половины седьмого, думаю: "Грузия под нами или Турция - сейчас не
разберут".
В. ГАСОЯН:
- Я позже узнал, что они в салоне творили. Как только мы взлетели,
стали ходить туда-сюда, курить, пить шампанское. Наш штурман Плотко сделал
им замечание. Они его запомнили, а когда напали на бортпроводниц, подошли
к нему. Один несколько раз выстрелил в спину, другой - в грудь. Плотко
пытался закрыться рукой, у него потом из предплечья несколько пуль
извлекли.
Убили двух пассажиров - Соломония и Абовяна, над бортпроводницами,
как звери, измывались. Когда Валю Крутикову мертвую нашли, то волосы на
голове повыдергивали. Вся в крови, без волос, лежала. А Ире Химич голову
рукояткой пистолета пробили. Вот такие "борцы за свободу".
Когда мы уже садились, слышали крики бортпроводниц - бандиты
издевались над ними.
А. ГАРДАПХАДЗЕ:
- Сели. Нас поставили в самый конец зоны аэропорта, рядом со стоянкой
военно-транспортных самолетов. Вижу: с двух сторон самолета солдаты с
автоматами. Угонщики заставили открыть аварийный люк, а рядом с люком
сидел пассажир - молодой солдат. Он выпрыгнул в люк на крыло, с крыла на
землю. По нему из салона стреляли, и оцепление открыло огонь, думая, что
террорист убегает. Очередями и по самолету прошлись. Габараева в ногу
ранили. Я подключил аккумуляторы, кричу по радио: "Уберите этих дураков!"
А тут и связь пропала, при стрельбе повредили радиостанцию.
У Гасояна в штурманской кабине - убитый Чедия и раненый Шабартян. Я
приказал Гасояну покинуть самолет. Он вылез через форточку. Поворачиваюсь
к Габараеву - он к ноге склонился: "Командир, я ранен". "Давай, Станислав,
вылезай", - говорю. Тот тоже вылез.
В кабине остались я и Шабартян. У него лицо все в крови, глаз вытек,
кричит, просит: "Не могу, страшная боль, дайте лекарство." И двигаться уже
не мог.
Что творилось в салоне, не видел. Только через форточку слышал: они
одного пассажира вытолкнули к двери: "Говори наши требования". Парень
вырвался, выпрыгнул, ногу сломал.
Тогда у женщины взяли ребенка, толкнули ее к двери: "Говори наши
требования. Если выпрыгнешь, убьем ребенка". Она кричит: "Заправьте
самолет, отпустите их в Турцию, а то они убьют всех пассажиров и взорвут
самолет".
Заместитель начальника Управления гражданской авиации Грузии Кадзаная
подошел к двери, стал вести переговоры, а я в форточку крикнул женщине:
"Скажите им, что мы заправимся и полетим в Турцию". Я уже видел, сзади к
нам подходил автозаправщик. Понял: решили слить топливо.
18 ноября 1983 года. Москва, Расположение группы "А".
Виталий ДЕМИДКИН, сотрудник группы "А":
- Было около 18 часов, в тире шло занятие по стрельбе. Начальник
группы Геннадий Николаевич Зайцев зашел в тир, но тут же за ним прибежал
дежурный. Он что-то доложил Зайцеву, тот поднялся в свой кабинет, и вскоре
прозвучал сигнал боевой тревоги.
Мы быстро собрались, загрузились в автобус и по дороге в аэропорт нас
ввели в обстановку: в Тбилиси захвачен самолет. Террористы действуют с
особой жестокостью - убито несколько человек.
Уже в полете получили расстановку сил и средств, кто действует в
группе захвата, поддержки, наблюдения, какими парами работаем, с какой
стороны. Руководил операцией непосредственно на самолете Михаил Васильевич
Головатов.
Игорь ОРЕХОВ, сотрудник группы "А":
- Выезжая по тревоге, не знаешь, будешь ли в группе захвата или
поддержки. Когда сказали, что я вхожу в группу захвата, ощутил какое-то
двойственное чувство: с одной стороны, радость и гордость за доверие, а
значит, и признание как профессионала, с другой - волнение, желание не
подвести.
Сразу же после объявления состава группы ребята стали помогать
подгонять нам бронежилеты, вооружение. Здесь же, в самолете, обсудили
первоначальный план действий, потом руководство собрало группу захвата,
уточнили некоторые детали.
Когда мы прилетели в Тбилиси, все силы уже были приведены в
готовность по плану "Набат". Аэропорт оцепили войска. Погода - хуже не
придумаешь: дождь, промозглый ветер, градуса два-три тепла. Темно.
Вошли в здание аэропорта в касках, в экипировке, с кейсами. Вокруг
полно людей, все таращат на нас глаза. Ведь в ту пору о группе не писали
ни слова, сверхсекретность. Мы тоже ни с кем не разговариваем, не
общаемся...
18 ноября 1983 года. Тбилисский аэропорт. Арушан ГЕВОРКЯН, авиатехник
по самолетам и двигателям Ту-134 Тбилисского авиапредприятия:
- Ночью, где-то между 23.00 и 24.00 у меня состоялся разговор с
командиром 347-го летного отряда Григолашвили. Он попросил: надо пойти на
захваченный самолет, помочь раненым и выполнить некоторые технические
работы. Сказал, что это дело добровольное и связано оно с риском. Я
согласился.
Меня отвели в комнату особого отдела. Там были председатель КГБ
Грузии генерал Инаури, офицеры спецподразделения, еще какие-то люди.
Мне сказали, что надо помочь раненому флагштурману Шабартяну,
подключить электропитание и выполнить работы, необходимые для слива
топлива с самолета.
На машине поехали к стоянке самолета: я, начальник управления
Кадзаная и три милиционера. Подошли к самолету. Кадзаная начал переговоры
с угонщиками. Они требовали дать свет в салон и заправитьлайнер. Кадзаная
сказал, что для этого нужно пропустить техника в кабину.
Бандиты потребовали, чтобы я разделся догола у них на виду. Пришлось
подчиниться.
На аэродроме ветер, дождь, замерз, заледенел. А они стоят на том,
чтобы я прошел в кабину через салон. С трудом удалось объяснить, что дверь
в кабину заперта и из салона ее не открыть. Согласились. По аварийному
канату я влез наверх, протиснулся в кабину. Вытолкнуть в форточку
Шабартяна не удалось, он был полный мужчина.
Включил аккумуляторы, преобразователи тока, в общем, сделал все
необходимое для слива топлива. Пока работал - бандиты из салона ломились,
просили открыть дверь, сулили миллионы. Потом стали угрожать. Я не
отвечал.
Закончил ремонт, спустился обратно по канату. В это время один из
милиционеров отвлекал их разговорами. Когда я спрыгнул, он сказал: "Беги".
Все время, пока бежал, милиционер (он был в бронежилете), закрывал меня
своим телом. Добежал. Оделся. Рассказал о том, что видел и слышал.
Под утро узнал, что спецподразделение быстро и умело обезвредило
террористов.
В. ДЕМИДКИН:
- В аэропорту нам дали возможность потренироваться на запасном
самолете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70