И даже англичан!»
Лугового я за глупость отчитал, а в голове вертелось лагерное: «Этап пришел – два фраера и якут». И вспомнился еще один «представитель власти».
С пилотом Сашей Ногтевым мы летали очень часто. Позже он стал командиром Ту-114 на маршруте Москва – Хабаровск. А в тот раз вылетали из района в Якутск, загрузившись мороженой рыбой. Экипаж очень торопился. Смотрят – на рыбе лежит, свернувшись, человек. Второй пилот пинает его ногой, спрашивает: «Ты как сюда, бога мать, попал?» Тот, совершенно пьяный, бормочет: «Кеска… депутат… комперенция…» – и ни слова больше. Пилот снова спрашивает его, ответ тот же: «Кеска… депутат… комперенция…»
«Что с ним делать?» – спрашивают у командира. «Тащи его, суку, за ноги!» По мороженой рыбе Кешка легко скатывается и остается на полосе.
Когда прилетели в Якутск, к самолету подъезжает легковушка; у командира спрашивают: «Где депутат? С вами должен был прилететь». «Наверное, остался там, в поселке», – пожимали плечами летчики.
К середине 70-х годов вся хабаровская золотодобыча держалась на двух артелях – «Востоке» и созданном нами же «Амуре». По ходатайству комбината «Приморзолото» группу старателей представ вили к правительственным наградам. Не скажу, что мы были честолюбивы, поощрениями нас особенно не баловали, но распространившаяся по участкам новость радовала даже тех, кого в списка счастливчиков не было. А я в этих списках был, да еще на первом месте. Меня представили к ордену!
Когда я уже находился в Москве, мне позвонил мой заместитель Геннадий Комиссаров: первый секретарь Аяно-Майского райкома партии, который должен был визировать список представляемых к наградам, мою фамилию вычеркнул.
У меня потемнело в глазах.
Я нисколько, на самом деле, не дорожил ожидаемым орденом или медалью, но никогда мне не было так больно и обидно. Ведь это же я создал артель «Алдан», теперь переименованную в «Амур», и артель «Восток» тоже создал я, а не кто-то другой. И опять же я – простите, но именно я! – первый организовал добычу золота в этих районах. За что ко мне так?!
Разве моя обида не понятна?
Я позвонил в «Главзолото» Владимиру Григорьевичу Лешкову и попросил направить меня куда угодно в другой регион. Он поговорил с Иркутском (когда-то он начинал в тресте «Лензолото» техническим руководителем) и предложил мне организовать артель на Ленских золотых приисках. «Там отличные места!» – убеждал он.
Вскоре я прилетел в Хабаровск и зашел в «Приморзолото» к Борису Николаевичу Нестерову.
– Да ты что! – директор комбината был ошеломлен. – Что произошло?
Я не стал вдаваться в подробности.
– Борис Николаевич, мы прекрасно работали вместе столько лет. Если не хочешь со мной поругаться навсегда – отпусти.
– Но за тобой потянутся люди!
– Обещаю, артель «Восток» будет работать, как прежде. Председателем предлагаю Геннадия Малышевского. Уверяю, он справится.
До разговора с Нестеровым я успел слетать в Иркутскую область, на берега Витима и его притока Бодайбо, посмотреть Ленские золотые прииски, где до революции было одно из крупнейших золотодобывающих предприятий Восточной Сибири. Ленским расстрелом 1912 года исчерпывались тогда мои представления о территории, где мне предстояло опять все начинать с нуля.
Глава 2
Золото Хомолхо и вокруг.
Зафесов и Ашхамаф.
Высоцкий у старателей.
Двое в работе над «черной свечой».
Остановка на станции Зима.
Володя, Марина, Таганка.
Снова по колымскому тракту.
Почему он не приехал на Приполярный Урал.
Москва, прощание.
Приисковые поселки на притоках Лены производят удручающее впечатление. Полно бродячих собак, слоняются люди без определенных занятий. Многие приехали из сибирских городов по объявлениям: «Тресту «Лензолото» требуются одинокие мужчины…» В год на прииски прибывает до трех тысяч человек. Одиноких, потому что семьи негде расселять, женщин нечем занять, а для мужчин работа – поднести, разгрузить, погрузить… Каждый четвертый в тресте занят на вспомогательных работах. Наблюдая за приисковыми нравами, я укреплялся в мысли о том, как важен особый подход к ресурсным территориям Восточной Сибири. В том и преимущества экспедиционно-вахтового способа освоения новых районов, что он позволяет с наименьшим числом работающих, создавая людям условия повышенной комфортности, обеспечивая их мощными механизмами, решать экономические и социальные – проблемы проще, быстрее и эффективнее, чем при традиционных подходах.
Мне смешно было слышать, как запаниковали местные трестовские неудачники. Некоторые из них, тревожась за свое положение, писали в Москву, настаивая предотвратить появление здесь нашей артели. Их активности положил конец первый секретарь Бодайбинского горкома партии Юрий Андреевич Елистратов: «Пусть Туманов у нас поработает!»
Бодайбо в кругу разбросанных вокруг селений – Ежовка, Тетеринский, Успенский, Андреевский – настоящий город: есть здание местной власти с красным флагом над крышей, вокзал, клуб, ресторан, гостиница.
Директор «Лензолота» Мурат Ереджибович (все его называли Ефимович) Зафесов – выдержанный, со спокойными манерами, редкими для кавказских мужчин.
Положение на комбинате не из легких. Четыре года подряд проваливается план. И это на старейшем золотодобывающем предприятии России, где работают мощные электродраги, имеются шагающие и карьерные экскаваторы с ковшами емкостью до 20 кубов, тяжелые бульдозеры, большегрузные самосвалы. Геологи постоянно выявляют здесь новые месторождения. В 50-е годы вблизи прииска Кропоткинского открыли Сухой Лог, признанный самым крупным золоторудным месторождением на Евразийском материке.
Зафесов старается нам помочь.
– Вадим, бульдозеры могу дать, но они старые.
– Можно посмотреть?
– Не думаю, что это поднимет тебе настроение…
Зашел в мехцех. Бульдозеры, конечно, ветераны, но их можно привести в порядок, они еще будут прекрасно работать.
Я полетел в Хабаровск попрощаться с «Востоком» и взять несколько человек, с кем будем создавать новый коллектив. Меня мучило, как объяснить людям, с которыми проработал много лет, которые шли за мной безоговорочно, почему без всяких видимых причин (так это выглядело со стороны) я решил покинуть успешно работающий коллектив. Я объяснил, что устал, хотел бы на год-другой уйти от артельных дел, а дальше видно будет. И что ухожу прямо сейчас, не откладывая. И очень хотел бы, чтобы к моему решению все отнеслись спокойно, с пониманием. На свое место, добавил я, предлагаю главного механика Геннадия Малышевского.
Это было не только для всех неожиданно, но заставило задуматься о неизбежных переменах в жизни. В артели судьбы людей переплетены, успехи и неудачи каждого зависят от любого другого, тем более от члена руководства артели, особенно – от председателя. Стоит одного человека заменить, и пирамида, с такими трудами построенная, может обрушиться. Я все это понимал, старался успокоить людей.
И после этого отправился к директору «Приморзолота» Нестерову. С ним состоялся разговор, о котором я уже рассказал.
Из Хабаровска в Иркутск нас улетало пятеро: со мной были геолог Сергей Зимин, механики Николай Мартынов и Володя Ходорковский, монтажник по промприборам Володя Смоляков. Им предстояло быть у истоков рождения новой артели «Лена».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
Лугового я за глупость отчитал, а в голове вертелось лагерное: «Этап пришел – два фраера и якут». И вспомнился еще один «представитель власти».
С пилотом Сашей Ногтевым мы летали очень часто. Позже он стал командиром Ту-114 на маршруте Москва – Хабаровск. А в тот раз вылетали из района в Якутск, загрузившись мороженой рыбой. Экипаж очень торопился. Смотрят – на рыбе лежит, свернувшись, человек. Второй пилот пинает его ногой, спрашивает: «Ты как сюда, бога мать, попал?» Тот, совершенно пьяный, бормочет: «Кеска… депутат… комперенция…» – и ни слова больше. Пилот снова спрашивает его, ответ тот же: «Кеска… депутат… комперенция…»
«Что с ним делать?» – спрашивают у командира. «Тащи его, суку, за ноги!» По мороженой рыбе Кешка легко скатывается и остается на полосе.
Когда прилетели в Якутск, к самолету подъезжает легковушка; у командира спрашивают: «Где депутат? С вами должен был прилететь». «Наверное, остался там, в поселке», – пожимали плечами летчики.
К середине 70-х годов вся хабаровская золотодобыча держалась на двух артелях – «Востоке» и созданном нами же «Амуре». По ходатайству комбината «Приморзолото» группу старателей представ вили к правительственным наградам. Не скажу, что мы были честолюбивы, поощрениями нас особенно не баловали, но распространившаяся по участкам новость радовала даже тех, кого в списка счастливчиков не было. А я в этих списках был, да еще на первом месте. Меня представили к ордену!
Когда я уже находился в Москве, мне позвонил мой заместитель Геннадий Комиссаров: первый секретарь Аяно-Майского райкома партии, который должен был визировать список представляемых к наградам, мою фамилию вычеркнул.
У меня потемнело в глазах.
Я нисколько, на самом деле, не дорожил ожидаемым орденом или медалью, но никогда мне не было так больно и обидно. Ведь это же я создал артель «Алдан», теперь переименованную в «Амур», и артель «Восток» тоже создал я, а не кто-то другой. И опять же я – простите, но именно я! – первый организовал добычу золота в этих районах. За что ко мне так?!
Разве моя обида не понятна?
Я позвонил в «Главзолото» Владимиру Григорьевичу Лешкову и попросил направить меня куда угодно в другой регион. Он поговорил с Иркутском (когда-то он начинал в тресте «Лензолото» техническим руководителем) и предложил мне организовать артель на Ленских золотых приисках. «Там отличные места!» – убеждал он.
Вскоре я прилетел в Хабаровск и зашел в «Приморзолото» к Борису Николаевичу Нестерову.
– Да ты что! – директор комбината был ошеломлен. – Что произошло?
Я не стал вдаваться в подробности.
– Борис Николаевич, мы прекрасно работали вместе столько лет. Если не хочешь со мной поругаться навсегда – отпусти.
– Но за тобой потянутся люди!
– Обещаю, артель «Восток» будет работать, как прежде. Председателем предлагаю Геннадия Малышевского. Уверяю, он справится.
До разговора с Нестеровым я успел слетать в Иркутскую область, на берега Витима и его притока Бодайбо, посмотреть Ленские золотые прииски, где до революции было одно из крупнейших золотодобывающих предприятий Восточной Сибири. Ленским расстрелом 1912 года исчерпывались тогда мои представления о территории, где мне предстояло опять все начинать с нуля.
Глава 2
Золото Хомолхо и вокруг.
Зафесов и Ашхамаф.
Высоцкий у старателей.
Двое в работе над «черной свечой».
Остановка на станции Зима.
Володя, Марина, Таганка.
Снова по колымскому тракту.
Почему он не приехал на Приполярный Урал.
Москва, прощание.
Приисковые поселки на притоках Лены производят удручающее впечатление. Полно бродячих собак, слоняются люди без определенных занятий. Многие приехали из сибирских городов по объявлениям: «Тресту «Лензолото» требуются одинокие мужчины…» В год на прииски прибывает до трех тысяч человек. Одиноких, потому что семьи негде расселять, женщин нечем занять, а для мужчин работа – поднести, разгрузить, погрузить… Каждый четвертый в тресте занят на вспомогательных работах. Наблюдая за приисковыми нравами, я укреплялся в мысли о том, как важен особый подход к ресурсным территориям Восточной Сибири. В том и преимущества экспедиционно-вахтового способа освоения новых районов, что он позволяет с наименьшим числом работающих, создавая людям условия повышенной комфортности, обеспечивая их мощными механизмами, решать экономические и социальные – проблемы проще, быстрее и эффективнее, чем при традиционных подходах.
Мне смешно было слышать, как запаниковали местные трестовские неудачники. Некоторые из них, тревожась за свое положение, писали в Москву, настаивая предотвратить появление здесь нашей артели. Их активности положил конец первый секретарь Бодайбинского горкома партии Юрий Андреевич Елистратов: «Пусть Туманов у нас поработает!»
Бодайбо в кругу разбросанных вокруг селений – Ежовка, Тетеринский, Успенский, Андреевский – настоящий город: есть здание местной власти с красным флагом над крышей, вокзал, клуб, ресторан, гостиница.
Директор «Лензолота» Мурат Ереджибович (все его называли Ефимович) Зафесов – выдержанный, со спокойными манерами, редкими для кавказских мужчин.
Положение на комбинате не из легких. Четыре года подряд проваливается план. И это на старейшем золотодобывающем предприятии России, где работают мощные электродраги, имеются шагающие и карьерные экскаваторы с ковшами емкостью до 20 кубов, тяжелые бульдозеры, большегрузные самосвалы. Геологи постоянно выявляют здесь новые месторождения. В 50-е годы вблизи прииска Кропоткинского открыли Сухой Лог, признанный самым крупным золоторудным месторождением на Евразийском материке.
Зафесов старается нам помочь.
– Вадим, бульдозеры могу дать, но они старые.
– Можно посмотреть?
– Не думаю, что это поднимет тебе настроение…
Зашел в мехцех. Бульдозеры, конечно, ветераны, но их можно привести в порядок, они еще будут прекрасно работать.
Я полетел в Хабаровск попрощаться с «Востоком» и взять несколько человек, с кем будем создавать новый коллектив. Меня мучило, как объяснить людям, с которыми проработал много лет, которые шли за мной безоговорочно, почему без всяких видимых причин (так это выглядело со стороны) я решил покинуть успешно работающий коллектив. Я объяснил, что устал, хотел бы на год-другой уйти от артельных дел, а дальше видно будет. И что ухожу прямо сейчас, не откладывая. И очень хотел бы, чтобы к моему решению все отнеслись спокойно, с пониманием. На свое место, добавил я, предлагаю главного механика Геннадия Малышевского.
Это было не только для всех неожиданно, но заставило задуматься о неизбежных переменах в жизни. В артели судьбы людей переплетены, успехи и неудачи каждого зависят от любого другого, тем более от члена руководства артели, особенно – от председателя. Стоит одного человека заменить, и пирамида, с такими трудами построенная, может обрушиться. Я все это понимал, старался успокоить людей.
И после этого отправился к директору «Приморзолота» Нестерову. С ним состоялся разговор, о котором я уже рассказал.
Из Хабаровска в Иркутск нас улетало пятеро: со мной были геолог Сергей Зимин, механики Николай Мартынов и Володя Ходорковский, монтажник по промприборам Володя Смоляков. Им предстояло быть у истоков рождения новой артели «Лена».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123