Стоим мы однажды в коридоре Министерства, беседуем, не обращая внимания на висящую над нами Доску почета с фотографиями ветеранов золотой промышленности Союза. Среди них был много бывших колымчан. Кто-то спрашивает: «Туманов, ты знаешь этих людей?» Не успел я вскинуть глаза, как за меня ответил Рейн гард: «Нет, он их не знает. Они его знают!»
Читая эти строки, кое-кто может заметить, что от скромности не умру, и будет по-своему прав. Но люди, знающие меня много лет, найдут в моих воспоминаниях только черты времени. Не моя вина, если жизнь почему-то постоянно бросала меня на гребне волны, несла и крутила на виду у всех.
В 1957 году в Сусуманском районе на прииске им. Фрунзе на базе бригады мы организовали первую золотодобывающую старательскую артель. Назвали ее «Семилетка».
Мы хорошо понимали, что записанные в Примерном уставе колхоза принципы (коллективная собственность, самоуправление, демократическое решение всех вопросов и т. д.) существовали только на бумаге. А мы намеревались их придерживаться на самом деле. Суть был в хозрасчете и самостоятельности артели, которая сама определяв сколько и какой техники закупать, как строить работу, кому и каким образом оплачивать трудодни, отпускные, больничные. От государства требуется одно – отвести артели участок (обычно это был полигон или отработанный, или невыгодный для предприятия из-за малого со держания золота либо удаленности). И платить только за сданное золото. Кстати, у артели золото покупали по расценкам, значительно ниже тех, какие были установлены для государственных предприятий.
Отношение к артельной форме золотодобычи было двойственным.
С одной стороны, артели были привлекательными для властей возможностью занимать освобождающихся из лагерей людей, не имеющих семьи и дома, не знающих, куда податься. Причем удобным для государства способом – не требовалось вложений и социальную сферу, каких-либо дотаций, а дешевое золото повышало эффективность золотодобычи всего управления.
С другой стороны, новая форма организации труда могла поставить под угрозу существование малоэффективных государственных предприятий. Власти уловили, чем чреваты нововведения и, не имея возможности наложить полный запрет – все же дополнительное золото! – тормозили укрепление артелей.
Но скажу о других руководителях высшего и среднего звена, о настоящих энтузиастах развития золотой промышленности, всей отечественной экономики, которые с самого начала поддерживали старательское движение. Многие технические, технологические, организационные новшества, рожденные в процессе наших поисков, были бы невозможны, если бы мы не чувствовали внимание к нам целого ряда командиров золотой промышленности. Их заинтересованность была спасательным кругом, который в водовороте сомнений, споров, прямых преследований часто удерживал меня и моих товарищей на плаву.
Хочу назвать К. В. Воробьева (в 1953–1957 гг. – начальник «Главзолота», затем председатель Якутского и Северо-Восточного СНХ, н 1965–1971 гг. – начальник «Главзолота» Минцветмета СССР), В. П. Березина (до 1957 г. – заместитель начальника «Дальстроя», затем заместитель К. В. Воробьева, с 1965 г. – начальник Производственного объединения «Северовостокзолото», с 1971 г. – начальник «Главзолота»), В. Г. Пешкова (с 1965 г. – главного специалиста техотдела, затем заместителя начальника «Главзолота» и с 1974 г. – старшего референта Аппарата Совмина СССР по вопросам золото-платиновой и алмазной промышленности). Их деятельное участие в развитии золотопромышленности не раз спасало старательское движение от разгрома, который готовил партийно-чиновничий аппарат и который временами казался неотвратимым.
Работы часто сдерживала медлительность шурфовочных и буровых разведок. Нас тревожили расхождения, иногда значительные, предварительных расчетов разведки с фактическими результатами добычи. Опыт навел на мысль применить бульдозеры и разрезать россыпь траншеями с последующей промывкой крупнообъемных валовых проб на промприборах. Затраты оправдывал попутно намытый металл. Оконтуривание золотоносного пласта для раздельной добычи траншейной разведкой с бороздовыми промывками бортов было практически опробовано в 1958–1959 годах и полностью оправдало себя. До тех пор при разведке полигона геологи бурили шурфы, производили взрывы, проходили пустую породу до коренных пластов и принимались лотком промывать пески, чтобы определить, насколько они богаты металлом. Чтобы промыть один кубометр песков, опытному промывальщику нужно было за день прополоскать от 170 до 200 лотков. На разведку и оконтуривание площади уходили месяцы и годы. Передав месторождение производственникам, геологи интересовались, содержат ли пески, когда запускались приборы, столько металла, сколько получалось по расчетам.
Бульдозер способен пройти траншею за два-три часа и в сутки сделать несколько траншей. Мы быстро устанавливаем промывочный прибор, подаем на него пески и имеем полную ясность о мощности песков, о содержании в них металла, и можем приступать к вскрыше всего полигона. У геологов масса времени уходила на подготовку к первой промывке. А мы начинали с нее. Это многократно повышало эффективность всех работ. Неожиданно для нас геологи подняли невероятный скандал. Их работа оценивалась по указанному ими приросту золотых запасов, а тут они оказывались в стороне.
Что им до того, что артель в считанные дни установила на месторождении три промывочных прибора и намывает каждый день по 10 килограммов золота. Нет, надо месяцами ждать, пока они произведут разведку и подпишут свои бумаги. Они «бомбили» протестами объединение «Северовостокзолото», но даже при формальной правоте поисковиков, остановить нас было невозможно. Кто возьмет на себя смелость прекратить ежедневное и бесперебойное поступление десятка килограммов золота? Да попытайся тогда кто-либо сорвать нашу работу, он бы наверняка предстал перед судом как вредитель. Уж мыто знали психологию властей и могли прогнозировать их поведение.
В этом и многих других технических спорах у артели часто оставалось единственное неоспоримое доказательство своей правоты – намытое золото. Что можно было возразить?
В 1960 году артель вскрыла траншеями ранее не разведанное месторождение на Журбе (329-й километр Колымской трассы). Пески оказались богатыми. Мы запустили три прибора и за сутки снимали по 14 килограммов золота. Геологов снова обошли! Они обвиняли нас во всех смертных грехах. Не знаю, чем закончилась бы эта история, если бы магаданское руководство, в частности первый заместитель председателя СНХ В. П. Березин, и обком партии не предложили мудрый выход из положения: прирост запасов, который дала артель, отнести к результатам работы геологов, а промывку золота продолжать в счет артельного плана. Это, повторяю, не единственный случай, когда артели приходилось говорить с геологами на разных языках. Их работа оценивалась цифрами на бумаге, наша – весом добытого золота.
Оперативная траншейная разведка месторождений впоследствии стала широко использоваться на золотых, оловоносных и алмазных россыпях Якутии. Начальник Геологоуправления республики И. С. Бредихин быстро оценил преимущества нового метода и многое сделал для его распространения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123