Поставила на стол тарелки с медом, нарезала огромными ломтями пышный белый хлеб.
- Уже из нового урожая!
Кажется, я никогда еще не ела такого сладкого душистого меда. Впрочем, не знаю, что было вкуснее - мед или хлеб. А сливы! Крупные, подернутые матовой синевой, сквозь которую просвечивала упругая лиловая кожица, от них еще пахло горячим солнцем, их жаль было есть, ими хотелось любоваться.
- Узнаём широкое гостеприимство местных жителей! - отмечаем мы с Руфой.
Хозяева рассказали, что население станицы увеличилось примерно вдвое по сравнению с довоенным годом, вырос новый поселок около консервного завода, построена двухэтажная школа, строится широкоэкранный кинотеатр.
- Я непременно буду теперь рассказывать своим ученикам о вашем приезде, - говорит Галина Андреевна. - Вас, летчиц, хорошо помнят старожилы.
- Еще бы! Почти полгода шумели мы над вами по ночам!
Рассказали о своем полку. Галина Андреевна кое-что записала.
- Вы не представляете, как это будет интересно ребятам, они ведь такие любознательные!
- А я тоже был летчиком, - признался Борис Николаевич. - В сорок первом окончил Батайскую школу, летал на истребителях, потом на ПЕ-2. В сорок четвертом списали по зрению.
- Так мы с вами тоже, значит, "однополчане"! - обрадованно восклицает Леша. - И я кончал Батайскую школу, только, правда, гораздо раньше вас. Но мне повезло - до сих пор еще летаю.
В оживленной беседе незаметно пролетело больше часа. Нам пора было отправляться в обратный путь.
- Я вас очень прошу, давайте заедем на минутку в наш колхозный сад, увидите, какой он богатый, - попросил Борис Николаевич.
Мы было попытались уклониться, но где там!
И вот мы с Руфой сидим в глубоких дебрях огромного сада, а мужчины пошли рвать яблоки и груши.
"Разве я могу отпустить вас без фруктов? Мне за это выговор объявят на партбюро", - сказал Борис. Николаевич.
Сейчас можно помечтать, вспомнить... А вспомнить есть о чем. Пять фронтовых месяцев не уложить, пожалуй, в те полчаса, на которые, как нам сказали, нас оставили одних.
..."Ночные ведьмы" - это прозвище мы получили от немцев еще здесь, на Северном Кавказе. И, надо думать, не зря. Чтобы удостоиться такой чести (я пишу без кавычек, потому что действительно считаю за честь услышать от врага такие слова), каждая летчица сделала к тому времени более двухсот боевых вылетов, а полк записал на свой "лицевой счет" не один десяток зримо эффективных результатов бомбометания - уничтоженные склады боеприпасов и горючего, разрушенные переправы, разбитые эшелоны, автомашины, зенитные прожекторы и т. д. Но основная заслуга наших тихоходов, пожалуй, и не в этом. Мы всеми ночами висели над головой противника, держали его в напряжении, не давали спокойно отдыхать. А попробуй после бессонной ночи рваться в атаку и бодрым голосом кричать: "Хайль Гитлер!"
Бессонные ночи... Сколько их было у нас? Мы не давали спать врагу, но и сами не дремали. Впрочем, иногда засыпали в воздухе, особенно под утро чертовски здорово уставали!
С дерева упало яблоко, мягко стукнувшись о землю. Руфа подняла его и, задумчиво разглядывая со всех сторон, заговорила:
- Ты знаешь, у меня сейчас в голове настоящий калейдоскоп воспоминаний. Крупные события и мелкие факты как-то путаются, наскакивают одно на другое. Давай вместе вспоминать, а?
- Что ж, попробуем. Итак, сначала значительные события.
- Пожалуй, нужно упомянуть о наградах. Свои первые ордена мы получали здесь, в Ассиновской.
- Помню, Евдокия Яковлевна учила нас, как нужно подходить за наградой, что отвечать на поздравление.
- Да... Воевать-то мы к тому времени немного научились, а вот получать ордена еще не умели.
Первый орден! Мы все - а новоиспеченных орденоносцев было человек двадцать - были так взволнованы, что почти каждая путала при вручении и руки, в какую взять орден, и левое плечо с правым при повороте во время отхода.
- А какой замечательный концерт самодеятельности состоялся у нас здесь 7 ноября, помнишь? - спрашивает Руфа.
- Еще бы! Ведь я была артисткой, пела. И хватило же... смелости, мягко говоря.
- Ну, уж если для немецких прожекторов в Моздоке хватало смелости, то огни рампы по сравнению с ними пустяк, - смеется Руфа.
Припомнили и Сашу Хоменко, парня с усами, прибывшего к нам в полк в качестве представителя от авиационных мастерских, которые базировались в то время в Хачмасе. Саша Хоменко вместе со своими товарищами по работе сделал для нашего полка хороший подарок к празднику - самолет. Он просил передать его лучшему комсомольскому экипажу. На торжественном построении было объявлено, что подарок вручается Тане Макаровой и Вере Белик.
- Не дожили они до победы... Одна короткая очередь вражеского истребителя - и в ночном небе вспыхнул факел из двух жизней...
Мы умолкли. У нас всегда наступает минута молчания, когда вспоминаем о погибших подругах.
- Что-то мне не нравятся эти тучки, - поглядывая на небо, забеспокоилась Руфа, - как бы дождь не пошел.
- Да, уж от здешнего неба всего можно ожидать. Помнишь, как мы страдали здесь от капризов погоды? Помнишь, помнишь... Я вспомнила одну ночь. Мы летели с Дусей Носаль в район Малгобека. Небо было как на новогодней картинке - все в звездах. А когда возвращались обратно, под самолетом расстилалось бескрайнее поле сплошной облачности. Я впервые летела ночью над облаками и как зачарованная смотрела на изумительную красоту: под нами, насколько хватало глаз, тугими барашками лежала плотная белоснежная масса, из которой там, на юге, вырастали громады Кавказских гор. Среди них величаво поднимал свою снежную шапку Казбек. Все это бледно освещалось луной. Зрелище захватывающее, неотразимое!
- Дуся, смотри, какое великолепие! - Говорю летчице.
- Да, да... чудесно... А сколько мы летим от цели?
Летим? Куда летим?
Я сбросила с себя коварные чары этой ночи и вернулась к действительности. А в действительности было вот что. Наш аэродром "подскока" находился между Сунжен-ским и Терским хребтами, и требовался точный расчет, чтобы пробить облачность над долиной. По моим подсчетам выходило, что через шесть минут нужно снижаться. Минуты прошли, мы нырнули в облака. Нас сразу окутала душная сырость и белесая мгла. По мере снижения становилось все темнее и темнее... Вдруг, взглянув на приборы, я заметила, что самолет снижается не по прямой, а по спирали.
- Дуся, ты чувствуешь, что мы вращаемся?
- Да, да. Рая, так нужно...
Высота упала с 1300 до 600 метров. А облачность еще не пробили. Уже начинаю понимать, как опасно вертеться в облаках, не зная точно, где ты вынырнешь из них. Но вот позади слева мелькнул огонек. Значит, пробились! Обрадованно кричу летчице:
- Гляди, огонек!
- Где?
И тут мы увидели (если так можно сказать, когда среди черного мрака ночи различили еще более черные горы), что находимся низко над дорогой, проходящей через Терский хребет. Слева и справа - казалось, самолет вот-вот заденет за них крылом - были горы. Только теперь мне стало ясно, какой смертельной опасности мы избежали. Окажись самолет метров на сто правее или левее, лежать бы нам под его облаками. Так вот какая оборотная сторона у восхитительной картины, которой я любовалась поверх облаков!
Когда мы приземлились на аэродроме, я спросила Дусю, почему она снижалась не по прямой, а пологой спиралью?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75