по последней из слышанных мною версий, он тибето-бирманского происхождения. К сожалению, даже в Ырваре, наиболее колоритной из виденных нами кетских деревень, они (кеты, а не лингвисты) в большинстве говорят только по-русски и пьянствуют вчерную. За Туруханском началась северная тайга, более разреженная. Как раз в это время комар стал сменяться мошкой, и нам случилось увидеть редкое явление природы — «гнусовый смерч». Роящаяся мошка движется над лесом гудящим черным столбом, на пути которого лучше не оказываться — заедят насмерть в пять минут. Если рой учует человека, он бросается в погоню, словно жуткий кровожадный призрак — хорошо, что мы в этот момент были рядом с лодкой, а мотор сразу завелся. Из Игарки мы прокатились по системе озер в поселок Верхний у подножия одного из отрогов Путораны, после чего вручили лодку и мотор «клиенту». Свою старую «казанку» мужик отдал нам, а мы погрузили ее на «Ракету» и вернулись вверх по течению до Лесосибирска. Оттуда на оставшемся моторе поднялись по небольшой речке до узкого канала под названием Александровский шлюз, который связывает бассейны Енисея и Оби. Им не пользуются со времени постройки Транссиба, так что он совсем зарос. Несколько раз нам, к радости гнуса, приходилось идти волоком. Наконец мы вышли на чистую воду, спустились по Чулыму до села Михайловка, продали лодку и мотор, на «Заре» доплыли до Белого Яра, а оттуда рукой подать до Томска. На Чулыме сохранились последние деревни чулымцев и южных селькупов — еще двух исчезающих народов. Ущерб, нанесенный культурному богатству Сибири русской колонизацией, просто катастрофический, особенно в более благоприятной для жизни южной части. По моим подсчетам, за последние полтора столетия из 62 сибирских языков 27 исчезли полностью, а 23 неизбежно исчезнут в ближайшие годы. Прежде, чем разъехаться по домам, подвели итоги. Миша едва окупил затраты на транспорт и бензин, а моей доли как раз хватило на покрытие дорожных расходов. Но для нас обоих такой «бизнес» был не средством заработать, а просто способом путешествовать. Наш следующий «перегон» состоялся в августе. На этот раз маршрут был куда интереснее. Мише обломился большой двухмоторный глиссер, и решено было доставить его в Магадан. Бригадир артели золотоискателей готов был отвалить за чудо японской техники действительно солидную сумму. Я вылетел в Совгавань и долго в немом восторге ходил вокруг роскошной черной «торпеды» с мощными моторами, сложными навигационными приборами и изящным силуэтом. Чтобы сэкономить время и бензин, мы доставили ее попутной баржей на северный Сахалин, а оттуда своим ходом вернулись к материку, сразу же выйдя в Охотское море. Катер оказался необыкновенно скоростным, устойчивым к качке и легким в управлении. Сменяя друг друга у штурвала, мы стремительно мчались по глади моря, стараясь по возможности не терять из виду берег, вспугивая любопытных тюленей и огромные стаи птиц. Без особых приключений мы добрались до замечательно красивых Шантарских островов, погуляли по ним и за несколько часов дошли до Аянского побережья. Были времена, когда единственной дорогой из Петербурга на Тихий океан был зимник, связывавший Якутск с Охотском. Отсюда расходились корабли на Камчатку, Аляску и Чукотку. Но потом главными портами стали Владивосток, Совгавань и Магадан, а все побережье близ Охотска и Аяна пришло в запустение. Вдоль этого чудесного «Лукоморья» мы шли почти неделю. Поросшие аянской елью и лиственницей холмы вокруг бухт и пляжей сменялись высокими скалами в тех местах, где отроги хребта Джугджур спускались к самому морю. В устьях нерестовых рек нас встречали пришедшие за кетой медведи и лисы. Заходя дальше в тайгу, мы видели соболей и крадущихся сквозь бурелом кабарог, а выше, у края леса — диких северных оленей. Нам удивительно повезло с погодой: ни разу не было густых туманов, из-за которых в этих краях погибло столько кораблей. Избежали мы и другой опасности — зыбучих илов, которые тянутся на многие километры по дну мелких бухт. В отлив илистые отмели обнажаются, и лодка может оказаться очень далеко от моря. Ведь прилив достигает здесь семи метров (а на Шантарах — десяти). Плавание проходило настолько гладко, что мы решили позволить себе небольшую авантюру и сгонять на расположенный в двухстах пятидесяти километрах от берега остров Ионы. Найти затерянный в открытом море клочок суши довольно трудно, но нам очень хотелось проверить навигационное оборудование, да и погода была отличная. Удачно загрузив катер канистрами с бензином в небольшой деревушке, мы вышли на рассвете в залитое солнцем море и взяли курс на юго-восток. Когда мы прошли примерно две трети пути, барометр начал падать, а небо затянули облака. Но до острова теперь было ближе, чем до материка, и мы прикинули, что должны увидеть его прежде, чем погода испортится по-настоящему. Так и получилось. К тому времени, как видимость начала ухудшаться всерьез, остров уже был отчетливо виден на горизонте. Пошел проливной дождь, здорово заштормило, поднялся ветер и стало очень холодно. Скорость сразу упала, и к острову мы подошли, когда высаживаться было уже поздно. Иона напоминает полуразрушенную крепостную башню: со всех сторон — отвесные скалы до трехсот метров высотой, только в одном месте есть маленькая выемка, пригодная для подхода на шлюпке. Но сейчас там бесновался прибой, а мы не могли рисковать катером, поскольку должны были сохранить его в «товарном виде». Островок необитаем, лишь раз в год на него заглядывают с корабля или вертолета люди, чтоб сменить батареи на автоматической метеостанции. Зато весь он представляет собой один колоссальный птичий базар. Несмотря на все больше расходившийся шторм, тысячи птиц каждую секунду срывались со скал, улетая в море за кормом, или возвращались к гнездам. А на скальных обломках, торчащих из воды, расположилось гигантское лежбище сивучей, оглушительный рев которых заглушал и грохот прибоя, и хор птиц. Бесстрашно кувыркаясь в волнах, могучие звери с разгона выпрыгивали на камни и так же лихо кидались вниз головой в пенный котел бурунов. Зачарованные этим сказочным зрелищем, мы обошли вокруг всего острова и успели засветло найти укромное место с подветренной стороны. К этому времени море сплошь покрылось белой пеной, а катер прыгал вверх-вниз, как поплавок, за который дергает окунь. При закрытой кабине он превращался в непотопляемый «пузырь», а закрепленные на дне канистры с бензином служили отличным балластом, не позволяя опрокинуться. Поэтому мы могли штормовать сколько угодно, если бы не близость бесчисленных рифов. Из-за туч и дождя стемнело на два часа раньше, и нам пришлось всю ночь кувыркаться в открытом море, отойдя от острова на безопасное расстояние. Но каждые полчаса приходилось высовываться наружу и вглядываться в темноту: не прибило ли нас опять к скалам? При этом какая-нибудь волна обязательно успевала дать по морде или влить ведро воды внутрь катера. Едва начало светать, мы пошли по компасу на северо-запад. Шторм достиг такой силы, что мы едва ползли, и до материка добрались глубокой ночью. Когда впереди проступила сквозь мрак белая полоса прибоя, мы заглушили было мотор, чтобы не высаживаться в темноте: разбивать лодку о камни ужасно не хотелось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39