Некоторые почтенные буржуа и образованные
дворяне делали ставку на научные методы - магнетизировали свои
дома, гипнотизировали своих дочерей, образовывали флюидальные
тайные кружки в своих салонах и пытались путем совместной
передачи мыслей на расстояние телепатически изгнать дух убийцы.
Церковные коллеги устраивали покаянные процессии из Граса
в Ла Напуль и обратно. Монахи пяти монастырей города ввели
круглосуточные богослужения с пением псалмов, так что то на
одном, то на другом конце города слышались беспрерывные
причитания - днем и ночью. Почти никто не работал.
Таким образом все население Граса пребывало в лихорадочном
бездействии, почти с нетерпением ожидая следующего убийства. В
том, что оно предстояло, не сомневался никто. И втайне каждый
желал поскорее услышать жуткую новость в единственной надежде,
что она коснется не его, а кого-то другого.
Однако власти в городе, округе и провинции на этот раз не
заразились истерическим настроением народа. Впервые с тех пор,
как Убийца Девушек заявил о себе, началось планомерное и
разветвленное сотрудничество городских властей Граса,
Драгиньяна и Тулона на уровне магистратов, полиции, Интенданта,
парламента и морского флота.
Причиной такой солидарности сильных мира сего было, с
одной стороны, опасение всеобщего народного восстания, с другой
же стороны, тот факт, что с момента убийства Лауры Риши
появились отправные точки, позволявшие наконец начать
систематическое преследование убийцы. Убийцу видели. Речь
несомненно шла о том подозрительном подмастерье дубильщика,
который в роковую ночь находился на конюшне постоялого двора в
Ла Напули, а наутро бесследно исчез. Хозяин, конюх и Риши
согласно свидетельствовали, что это был невзрачный, малорослый
человек в коричневатой куртке с холщовым заплечным мешком. Хотя
в остальном показания этих трех свидетелей были странно
расплывчатыми и они не смогли описать, например, черты лица,
цвет волос или речь этого человека, хозяин постоялого двора все
же припомнил, что, если он не ошибается, в повадке и походке
незнакомца обращало на себя внимание что-то неуклюжее, словно у
него была когда-то сломана голень или изуродована ступня.
Снабженные этими приметами, два верховых отряда береговой
охраны примерно в полдень того же дня, когда произошло
убийство, начали преследование в направлении на Марсель - один
вдоль побережья, другой - по дороге в глубь провинции.
Ближайшие окрестности Ла Напули было приказано прочесать
добровольцам. Двое уполномоченных грасского суда отправились в
Ниццу, чтобы там навести справки о подмастерье дубильщика. Во
Фрежю, в Канне и Антибе подверглись допросу все выходящие в
море суда, все дороги в Савой были перекрыты, у
путешественников требовали документы, удостоверяющие личность.
Гончий лист с описанием преступника вручался всем, кто умел
читать, у всех городских ворот Граса, Ванса, Гурдона и у
церковных дверей в деревнях. Трижды в день его зачитывали на
площадях глашатаи. Правда, упоминание о хромоте усиливало
подозрение, что преступником был сам дьявол, и скорее сеяло
панику, чем помогало сбору достоверных сведений.
Лишь после того, как председатель грасского суда от имени
Риши пообещал за сведения о преступнике не менее двухсот ливров
вознаграждения, в Грасе, Опио и Гурдоне было задержано по
доносам несколько подмастерьев, из коих один в самом деле имел
несчастье быть хромоногим. Его уже собирались, несмотря на
подтвержденное многими свидетелями алиби, подвергнуть пыткам,
но тут, на десятый день после убийства, в мэрию обратился один
человек из городской стражи и сделал судьям следующее
заявление: в полдень того самого дня, когда он, Габриэль
Тальяско, капитан стражи, как обычно нес службу у заставы
Дю-Кур, к нему обратился некий субъект, который, как ему теперь
кажется, вроде бы отвечает описанию примет в гончем листе;
субъект этот несколько раз настойчиво спрашивал, по какой
дороге уехал из города утром Второй Консул со своим караваном.
Капитан не придал этому случаю никакого значения ни тогда, ни
позже и наверняка ни за что не припомнил бы этого субъекта - уж
больно он невзрачный, - если бы случайно не встретил его,
причем здесь, в Грасе, на улице де-ла-Лув, перед ателье мэтра
Дрюо и мадам Арнульфи; и на этот раз ему бросилось в глаза, что
этот человек, входя в мастерскую, заметно прихрамывал.
Через час Гренуй был арестован. Хозяин постоялого двора в
Ла Напули и его конюх, еще прежде вызванные в Грас для
опознания других задержанных, сразу же узнали ночевавшего у них
подмастерья дубильщика: это он, и никто другой, заявили они,
это и есть разыскиваемый убийца.
Обыскали мастерскую, обыскали хижину в оливковой роще за
францисканским монастырем. В углу, почти на виду, лежали
разрезанная ночная рубашка, нижняя сорочка и рыжие волосы Лауры
Риши. А когда вскопали земляной пол, одно за другим
обнаружились платья и волосы остальных двадцати четырех жертв.
Нашлась дубинка - орудие преступления и холщовый заплечный
мешок. Улики произвели потрясающее впечатление. Было приказано
звонить в колокола. Председатель суда велел расклеить
объявления и оповестить народ через глашатаев, что пресловутый
Убийца Девушек, которого ловили почти год, наконец схвачен и
посажен в тюрьму под строгий надзор.
48
Сначала люди не поверили этому оповещению. Они считали,
что это трюк, которым власти пытаются прикрыть свою
беспомощность, чтобы успокоить назревающее в народе волнение.
Все еще слишком хорошо помнили время, когда говорили, что
убийца убрался в Гренобль. На этот раз страх слишком глубоко
въелся в души людей.
Только на следующий день, когда на соборной площади перед
зданием суда были выставлены на всеобщее обозрение улики -
жутко было глядеть на эти двадцать пять одеяний и двадцать пять
пучков волос, насаженные, как пугала, на жерди и расставленные
в ряд, - только тогда общественное мнение всколыхнулось.
Многие сотни людей медленно продефилировали мимо этой
чудовищной галереи. Родственники жертв, узнававшие платья, с
криками падали в обморок. Остальная толпа, частью из любви к
сенсациям, частью желая устранить сомнения, требовала показать
убийцу. Вскоре выкрики стали такими громкими, волнение на
маленькой площади, заливаемой толпами людей, таким угрожающим,
что председатель суда решился: он приказал вывести Гренуя из
камеры и показать его толпе из окна второго этажа.
Когда Гренуй подошел к окну, толпа умолкла. Внезапно стало
совсем тихо, как тихо бывает в жаркий полдень, когда все уходят
на работу в поля или забираются в тень домов. Не было слышно ни
шарканья ног, ни шороха, ни вдоха. Целую минуту толпа стояла
раскрыв глаза и рот. Никто не мог постичь, что этот хилый
маленький, согбенный человек, стоявший там, в окне, что этот
червячок, эта горстка праха, это ничтожество совершило две
дюжины убийств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
дворяне делали ставку на научные методы - магнетизировали свои
дома, гипнотизировали своих дочерей, образовывали флюидальные
тайные кружки в своих салонах и пытались путем совместной
передачи мыслей на расстояние телепатически изгнать дух убийцы.
Церковные коллеги устраивали покаянные процессии из Граса
в Ла Напуль и обратно. Монахи пяти монастырей города ввели
круглосуточные богослужения с пением псалмов, так что то на
одном, то на другом конце города слышались беспрерывные
причитания - днем и ночью. Почти никто не работал.
Таким образом все население Граса пребывало в лихорадочном
бездействии, почти с нетерпением ожидая следующего убийства. В
том, что оно предстояло, не сомневался никто. И втайне каждый
желал поскорее услышать жуткую новость в единственной надежде,
что она коснется не его, а кого-то другого.
Однако власти в городе, округе и провинции на этот раз не
заразились истерическим настроением народа. Впервые с тех пор,
как Убийца Девушек заявил о себе, началось планомерное и
разветвленное сотрудничество городских властей Граса,
Драгиньяна и Тулона на уровне магистратов, полиции, Интенданта,
парламента и морского флота.
Причиной такой солидарности сильных мира сего было, с
одной стороны, опасение всеобщего народного восстания, с другой
же стороны, тот факт, что с момента убийства Лауры Риши
появились отправные точки, позволявшие наконец начать
систематическое преследование убийцы. Убийцу видели. Речь
несомненно шла о том подозрительном подмастерье дубильщика,
который в роковую ночь находился на конюшне постоялого двора в
Ла Напули, а наутро бесследно исчез. Хозяин, конюх и Риши
согласно свидетельствовали, что это был невзрачный, малорослый
человек в коричневатой куртке с холщовым заплечным мешком. Хотя
в остальном показания этих трех свидетелей были странно
расплывчатыми и они не смогли описать, например, черты лица,
цвет волос или речь этого человека, хозяин постоялого двора все
же припомнил, что, если он не ошибается, в повадке и походке
незнакомца обращало на себя внимание что-то неуклюжее, словно у
него была когда-то сломана голень или изуродована ступня.
Снабженные этими приметами, два верховых отряда береговой
охраны примерно в полдень того же дня, когда произошло
убийство, начали преследование в направлении на Марсель - один
вдоль побережья, другой - по дороге в глубь провинции.
Ближайшие окрестности Ла Напули было приказано прочесать
добровольцам. Двое уполномоченных грасского суда отправились в
Ниццу, чтобы там навести справки о подмастерье дубильщика. Во
Фрежю, в Канне и Антибе подверглись допросу все выходящие в
море суда, все дороги в Савой были перекрыты, у
путешественников требовали документы, удостоверяющие личность.
Гончий лист с описанием преступника вручался всем, кто умел
читать, у всех городских ворот Граса, Ванса, Гурдона и у
церковных дверей в деревнях. Трижды в день его зачитывали на
площадях глашатаи. Правда, упоминание о хромоте усиливало
подозрение, что преступником был сам дьявол, и скорее сеяло
панику, чем помогало сбору достоверных сведений.
Лишь после того, как председатель грасского суда от имени
Риши пообещал за сведения о преступнике не менее двухсот ливров
вознаграждения, в Грасе, Опио и Гурдоне было задержано по
доносам несколько подмастерьев, из коих один в самом деле имел
несчастье быть хромоногим. Его уже собирались, несмотря на
подтвержденное многими свидетелями алиби, подвергнуть пыткам,
но тут, на десятый день после убийства, в мэрию обратился один
человек из городской стражи и сделал судьям следующее
заявление: в полдень того самого дня, когда он, Габриэль
Тальяско, капитан стражи, как обычно нес службу у заставы
Дю-Кур, к нему обратился некий субъект, который, как ему теперь
кажется, вроде бы отвечает описанию примет в гончем листе;
субъект этот несколько раз настойчиво спрашивал, по какой
дороге уехал из города утром Второй Консул со своим караваном.
Капитан не придал этому случаю никакого значения ни тогда, ни
позже и наверняка ни за что не припомнил бы этого субъекта - уж
больно он невзрачный, - если бы случайно не встретил его,
причем здесь, в Грасе, на улице де-ла-Лув, перед ателье мэтра
Дрюо и мадам Арнульфи; и на этот раз ему бросилось в глаза, что
этот человек, входя в мастерскую, заметно прихрамывал.
Через час Гренуй был арестован. Хозяин постоялого двора в
Ла Напули и его конюх, еще прежде вызванные в Грас для
опознания других задержанных, сразу же узнали ночевавшего у них
подмастерья дубильщика: это он, и никто другой, заявили они,
это и есть разыскиваемый убийца.
Обыскали мастерскую, обыскали хижину в оливковой роще за
францисканским монастырем. В углу, почти на виду, лежали
разрезанная ночная рубашка, нижняя сорочка и рыжие волосы Лауры
Риши. А когда вскопали земляной пол, одно за другим
обнаружились платья и волосы остальных двадцати четырех жертв.
Нашлась дубинка - орудие преступления и холщовый заплечный
мешок. Улики произвели потрясающее впечатление. Было приказано
звонить в колокола. Председатель суда велел расклеить
объявления и оповестить народ через глашатаев, что пресловутый
Убийца Девушек, которого ловили почти год, наконец схвачен и
посажен в тюрьму под строгий надзор.
48
Сначала люди не поверили этому оповещению. Они считали,
что это трюк, которым власти пытаются прикрыть свою
беспомощность, чтобы успокоить назревающее в народе волнение.
Все еще слишком хорошо помнили время, когда говорили, что
убийца убрался в Гренобль. На этот раз страх слишком глубоко
въелся в души людей.
Только на следующий день, когда на соборной площади перед
зданием суда были выставлены на всеобщее обозрение улики -
жутко было глядеть на эти двадцать пять одеяний и двадцать пять
пучков волос, насаженные, как пугала, на жерди и расставленные
в ряд, - только тогда общественное мнение всколыхнулось.
Многие сотни людей медленно продефилировали мимо этой
чудовищной галереи. Родственники жертв, узнававшие платья, с
криками падали в обморок. Остальная толпа, частью из любви к
сенсациям, частью желая устранить сомнения, требовала показать
убийцу. Вскоре выкрики стали такими громкими, волнение на
маленькой площади, заливаемой толпами людей, таким угрожающим,
что председатель суда решился: он приказал вывести Гренуя из
камеры и показать его толпе из окна второго этажа.
Когда Гренуй подошел к окну, толпа умолкла. Внезапно стало
совсем тихо, как тихо бывает в жаркий полдень, когда все уходят
на работу в поля или забираются в тень домов. Не было слышно ни
шарканья ног, ни шороха, ни вдоха. Целую минуту толпа стояла
раскрыв глаза и рот. Никто не мог постичь, что этот хилый
маленький, согбенный человек, стоявший там, в окне, что этот
червячок, эта горстка праха, это ничтожество совершило две
дюжины убийств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64