Убийца
раскрыл ему глаза. Убийца отличался отменным вкусом. И
действовал по системе. Мало того что все убийства были
выполнены одинаково аккуратно, сам выбор жертв выдавал почти
математический расчет. Правда, Риши не знал, чего, собственно,
убийца желал от своих жертв, ибо главное их богатство - красоту
и очарование юности - он ведь у них не похитил... или похитил?
Во всяком случае, как ни абсурдно это звучит, казалось, что
цель убийств не разрушение, а бережное коллекционирование. Если
например, рассуждал Риши, представить все жертвы не как
отдльные индивиды, но как часть некоего высшего принципа и
идеалистически помыслить их столь различные свойства слитыми в
единое целое, то картина, составленная из подобной мозаики,
была бы в общем-то картиной красоты, и волшебство, исходящее от
нее, имело бы не человеческую, но божественную власть. (Как мы
видим, Риши был просвещенным и мыслящим человеком, который не
шарахался в страхе даже от кощунственных выводов, и хотя он
мыслил не в обонятельных, но в оптических категориях, он все же
был весьма близок к истине.)
Допустим, рассуждал далее Риши, убийца является таким
коллекционером красоты и работает над портретом Совершенства,
пусть даже это фантазия его больного мозга; допустим далее, что
он человек высочайшего вкуса и скрупулезно методичный, что на
самом деле весьма вероятно, тогда нельзя думать, что он
откажется от драгоценнейшего строительного камня для этого
портрета, какой только можно найти на земле, - от красоты
Лауры. Вся пирамида убийств ничего не стоит без нее. Она была
камнем, венчающим его здание.
Выводя это ужасающее заключение, Риши сидел на своей
постели в ночной рубашке и изумлялся собственному спокойствию.
Он больше не дрожал от озноба. Неопределенный страх, терзавший
его несколько недель, исчез, уступив место осознанию конкретной
опасности. Замысел убийцы был явно направлен на Лауру - с
самого начала. А все остальные убийства - антураж этого
последнего завершающего убийства. Правда, оставалось неясным,
какую материальную цель преследуют эти убийства и вообще есть
ли у них цель. Но основное, а именно систематический метод
убийцы и его стремление к идеалу, Риши угадал верно. И чем
дольше он над этим раздумывал, тем больше нравилось ему и то и
другое и тем больше уважение он испытывал к убийце - впрочем,
подобное уважение как в гладком зеркале отражало его отношение
к себе, ведь не кто иной, как он, Риши, своим тонким,
аналитическим умом проник в замысел противника.
ЕСли бы он, Риши, был убийцей, одержимым теми же
страстными идеями, он не мог бы действовать иначе, чем до сих
пор действовал тот, и он бы поставил на карту все, чтобы
увенчать свое безумное предприятие убийством царственной, не
имеющей себе равных Лауры.
Эта последняя мысль ему особенно понравилась. То, что он
оказался в состоянии мысленно стать на место будущего убийцы
его дочери, давало ему, в сущности, огромное преимущество над
убийцей. Ибо убийца, разумеется при всей своей
сообразительности, конечно, не был в состоянии поставить себя
на место Риши - хотя бы потому, что он, конечно, не мог
предполагать, что Риши давно поставил себя на его место - на
место убийцы. По сути, здесь все обстояло так же, как и в
деловой жизни - mutatis mutandis1, а как же. Если ты разгадал
замысел конкурента, преимущество на твоей стороне; он уже не
положит тебя на лопатки; не положит, если твое имя - Антуан
Риши и ты прошел огонь, воду и медные трубы и не привык
уступать в борьбе. В конце концов, Антуану Риши принадлежит
крупнейшая во Франции торговля ароматическими товарами, ни
богатство, ни должность Второго Консула не свалились на него с
неба, он завоевал их упорством и хитростью, вовремя распознавая
опасность, проницательно разгадывая планы конкурентов и сметая
с пути противников. И своих будущих целей - власти и
дворянского титула для потомков - он достигнет точно так же. И
точно так же он перечеркнет план убийцы - своего конкурента в
борьбе за обладание Лаурой, - хотя бы уже потому, что Лаура -
венец в здании и его, Риши, планов. Конечно он любил ее, но он
и нуждался в ней. А того, в чем он нуждался для осуществления
своих высочайших амбиций, он не уступал никому, за это он
цеплялся когтями и зубами.
____________
1 С соответствующими изменениям (лат.).
Теперь ему полегчало. После того как ему удалось свои
ночные размышления касательно борьбы с демоном спустить на
уровень делового конфликта, он почувствовал, что снова полон
отваги и даже азарта. Улетучился последний остаток страха,
исчезло ощущение подавленности и гнетущей заботы, мучившее его
как впавшего в маразм старика, развеялся туман мрачных
предчувствий, в котором он несколько недель ощупью искал
дорогу. Он находился на знакомой территории и был готов принять
любой вызов.
43
Почувствовав облегчение, почти удовлетворение, он спрыгнул
с кровати, потянул за шнур звонка и приказал слуге, едва
державшемуся на ногах спросонья, укладывать платье и провизию,
поскольку он решил на рассвете в сопровождении своей дочери
ехать в Гренобль. Затем он оделся и поднял с постелей всю
прочую челядь.
Посреди ночи дом на улице Друат проснулся, и в нем
забурлила жизнь. На кухне пылали очаги, по проходам шмыгали
возбужденные служанки, вверх-вниз по лестницам носился личный
слуга хозяина, в подвалах звенели ключи кладовщика, во дворе
горели факелы, кучера выводили лошадей, другие вытягивали из
конюшен мулов, взнуздывали, седлали, бежали, грузили - можно
было подумать, что на город наступают, как в 1746 году,
австро-сардинские орды грабителей, сметающие все на своем пути,
и хозяин дома в панике готовится к побегу. Но ничего подобного!
Хозяин дома спокойно и гордо, как маршал Франции, сидел за
письменным столом в своей конторе, пил кофе с молоком и отдавал
приказания сбивавшейся с ног челяди. Попутно он писал письма
мэру и Первому Консулу, своему нотариусу, своему адвокату,
своему банкиру в Марселе, барону де Бойону и различным деловым
партнерам.
К шести часам утра он отправил корреспонденцию и отдал все
необходимые для его планов распоряжения. Он положил за пазуху
два дорожных пистолета, защелкнул пряжку на поясе с деньгами и
запер письменный стол. Потом он пошел будить дочь.
В восемь утра маленький караван тронулся в путь. Впереди
верхом ехал Риши, он великолепно смотрелся в своем камзоле
цвета красного вина, с золотыми позументами, в черном
английском плаще и черной шляпе с дерзким султаном из перьев.
За ним следовала его дочь, одетая более скромно, но столь
ослепительно красивая, что народ на улице и у окон не мог
оторвать от нее глаз, в толпе раздавались благоговейные охи и
ахи, и мужчины снимали шляпы - якобы перед Вторым Консулом, на
самом же деле перед этой девушкой с осанкой королевы. За ней
скромно следовала ее горничная, далее слуга Риши с двумя
лошдьми под поклажей - использование кареты исключалось из-за
скверного состояния гренобльского тракта, - замыкал кортеж
десяток мулов, груженных всевозможными товарами, под надзором
двух грумов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
раскрыл ему глаза. Убийца отличался отменным вкусом. И
действовал по системе. Мало того что все убийства были
выполнены одинаково аккуратно, сам выбор жертв выдавал почти
математический расчет. Правда, Риши не знал, чего, собственно,
убийца желал от своих жертв, ибо главное их богатство - красоту
и очарование юности - он ведь у них не похитил... или похитил?
Во всяком случае, как ни абсурдно это звучит, казалось, что
цель убийств не разрушение, а бережное коллекционирование. Если
например, рассуждал Риши, представить все жертвы не как
отдльные индивиды, но как часть некоего высшего принципа и
идеалистически помыслить их столь различные свойства слитыми в
единое целое, то картина, составленная из подобной мозаики,
была бы в общем-то картиной красоты, и волшебство, исходящее от
нее, имело бы не человеческую, но божественную власть. (Как мы
видим, Риши был просвещенным и мыслящим человеком, который не
шарахался в страхе даже от кощунственных выводов, и хотя он
мыслил не в обонятельных, но в оптических категориях, он все же
был весьма близок к истине.)
Допустим, рассуждал далее Риши, убийца является таким
коллекционером красоты и работает над портретом Совершенства,
пусть даже это фантазия его больного мозга; допустим далее, что
он человек высочайшего вкуса и скрупулезно методичный, что на
самом деле весьма вероятно, тогда нельзя думать, что он
откажется от драгоценнейшего строительного камня для этого
портрета, какой только можно найти на земле, - от красоты
Лауры. Вся пирамида убийств ничего не стоит без нее. Она была
камнем, венчающим его здание.
Выводя это ужасающее заключение, Риши сидел на своей
постели в ночной рубашке и изумлялся собственному спокойствию.
Он больше не дрожал от озноба. Неопределенный страх, терзавший
его несколько недель, исчез, уступив место осознанию конкретной
опасности. Замысел убийцы был явно направлен на Лауру - с
самого начала. А все остальные убийства - антураж этого
последнего завершающего убийства. Правда, оставалось неясным,
какую материальную цель преследуют эти убийства и вообще есть
ли у них цель. Но основное, а именно систематический метод
убийцы и его стремление к идеалу, Риши угадал верно. И чем
дольше он над этим раздумывал, тем больше нравилось ему и то и
другое и тем больше уважение он испытывал к убийце - впрочем,
подобное уважение как в гладком зеркале отражало его отношение
к себе, ведь не кто иной, как он, Риши, своим тонким,
аналитическим умом проник в замысел противника.
ЕСли бы он, Риши, был убийцей, одержимым теми же
страстными идеями, он не мог бы действовать иначе, чем до сих
пор действовал тот, и он бы поставил на карту все, чтобы
увенчать свое безумное предприятие убийством царственной, не
имеющей себе равных Лауры.
Эта последняя мысль ему особенно понравилась. То, что он
оказался в состоянии мысленно стать на место будущего убийцы
его дочери, давало ему, в сущности, огромное преимущество над
убийцей. Ибо убийца, разумеется при всей своей
сообразительности, конечно, не был в состоянии поставить себя
на место Риши - хотя бы потому, что он, конечно, не мог
предполагать, что Риши давно поставил себя на его место - на
место убийцы. По сути, здесь все обстояло так же, как и в
деловой жизни - mutatis mutandis1, а как же. Если ты разгадал
замысел конкурента, преимущество на твоей стороне; он уже не
положит тебя на лопатки; не положит, если твое имя - Антуан
Риши и ты прошел огонь, воду и медные трубы и не привык
уступать в борьбе. В конце концов, Антуану Риши принадлежит
крупнейшая во Франции торговля ароматическими товарами, ни
богатство, ни должность Второго Консула не свалились на него с
неба, он завоевал их упорством и хитростью, вовремя распознавая
опасность, проницательно разгадывая планы конкурентов и сметая
с пути противников. И своих будущих целей - власти и
дворянского титула для потомков - он достигнет точно так же. И
точно так же он перечеркнет план убийцы - своего конкурента в
борьбе за обладание Лаурой, - хотя бы уже потому, что Лаура -
венец в здании и его, Риши, планов. Конечно он любил ее, но он
и нуждался в ней. А того, в чем он нуждался для осуществления
своих высочайших амбиций, он не уступал никому, за это он
цеплялся когтями и зубами.
____________
1 С соответствующими изменениям (лат.).
Теперь ему полегчало. После того как ему удалось свои
ночные размышления касательно борьбы с демоном спустить на
уровень делового конфликта, он почувствовал, что снова полон
отваги и даже азарта. Улетучился последний остаток страха,
исчезло ощущение подавленности и гнетущей заботы, мучившее его
как впавшего в маразм старика, развеялся туман мрачных
предчувствий, в котором он несколько недель ощупью искал
дорогу. Он находился на знакомой территории и был готов принять
любой вызов.
43
Почувствовав облегчение, почти удовлетворение, он спрыгнул
с кровати, потянул за шнур звонка и приказал слуге, едва
державшемуся на ногах спросонья, укладывать платье и провизию,
поскольку он решил на рассвете в сопровождении своей дочери
ехать в Гренобль. Затем он оделся и поднял с постелей всю
прочую челядь.
Посреди ночи дом на улице Друат проснулся, и в нем
забурлила жизнь. На кухне пылали очаги, по проходам шмыгали
возбужденные служанки, вверх-вниз по лестницам носился личный
слуга хозяина, в подвалах звенели ключи кладовщика, во дворе
горели факелы, кучера выводили лошадей, другие вытягивали из
конюшен мулов, взнуздывали, седлали, бежали, грузили - можно
было подумать, что на город наступают, как в 1746 году,
австро-сардинские орды грабителей, сметающие все на своем пути,
и хозяин дома в панике готовится к побегу. Но ничего подобного!
Хозяин дома спокойно и гордо, как маршал Франции, сидел за
письменным столом в своей конторе, пил кофе с молоком и отдавал
приказания сбивавшейся с ног челяди. Попутно он писал письма
мэру и Первому Консулу, своему нотариусу, своему адвокату,
своему банкиру в Марселе, барону де Бойону и различным деловым
партнерам.
К шести часам утра он отправил корреспонденцию и отдал все
необходимые для его планов распоряжения. Он положил за пазуху
два дорожных пистолета, защелкнул пряжку на поясе с деньгами и
запер письменный стол. Потом он пошел будить дочь.
В восемь утра маленький караван тронулся в путь. Впереди
верхом ехал Риши, он великолепно смотрелся в своем камзоле
цвета красного вина, с золотыми позументами, в черном
английском плаще и черной шляпе с дерзким султаном из перьев.
За ним следовала его дочь, одетая более скромно, но столь
ослепительно красивая, что народ на улице и у окон не мог
оторвать от нее глаз, в толпе раздавались благоговейные охи и
ахи, и мужчины снимали шляпы - якобы перед Вторым Консулом, на
самом же деле перед этой девушкой с осанкой королевы. За ней
скромно следовала ее горничная, далее слуга Риши с двумя
лошдьми под поклажей - использование кареты исключалось из-за
скверного состояния гренобльского тракта, - замыкал кортеж
десяток мулов, груженных всевозможными товарами, под надзором
двух грумов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64