Эти шкурки, которые я вам принес, вы их хотите надушить? -
прошелестел Гренуй, словно не приняв к сведению ответа
Бальдини.
- Именно так, - сказал Бальдини.
- "Амуром и Психеей" Пелисье? - спросил Гренуй и склонился
еще ниже.
По телу Бальдини пробежала слабая судорога ужаса. Не
потому, что он спросил себя, откуда этому парню все известно с
такой точностью, но просто потому, что название ненавистных
духов, состав которых он сегодня, к своему позору, не смог
разгадать, было произнесено вслух.
- Как тебе пришла в голову абсурдная идея, что я использую
чужие духи, чтобы...
- От вас ими пахнет, - шелестел Гренуй. - Они у вас на
лбу, и в правом кармане сюртука у вас лежит смоченный ими
платок. Они нехорошие, эти "Амур и Психея", они плохие, в них
слишком много бергамота, и слишком много розмарина, и слишком
мало розового масла.
- Ага, - сказал Бальдини, который был совершенно потрясен
таким поворотом разговора в область точных знаний. - Что еще?
- Апельсиновый цвет, сладкий лимон, гвоздика, мускус,
жасмин, винный спирт и еще одна вещь, не знаю, как она
называется, вот она, здесь, смотрите! В этой бутылке! - И он
показал пальцем в темноту.
Бальдини переместил подсвечник в заданном направлении, его
взгляд последовал за указательным пальцем мальчика к полке, где
стояла бутыль с серо-желтым бальзамом.
- Стираксовое масло?
Гренуй кивнул.
- Да. Оно там. Внутри. Стираксовое масло. - И он
скорчился, как от судороги, и по меньшей мере десять раз
пробормотал про себя слово "стиракс":
"стиракс-стиракс-стиракс-стиракс-стиракс"...
Бальдини поднес свечу к этому человекоподобному существу,
бормотавшему "стиракс", и подумал: либо он одиржимый, либо
мошенник и шут гороховый, либо природный талант. Ибо вполне
возможно и даже вероятно, что названные им вещества в
правильном сочетании могли составить духи "Амур и Психея".
Розовое масло, гвоздика и стиракс - эти-то три компонента он
так отчаянно искал сегодня целый день; остальные части
композиции - ему казалось, что он их тоже угадал, - сочетались
с ними как сегменты прелестного круглого торта. Оставалось
только выяснить, в каком точном отношении друг к другу
следовало их сочетать. Чтобы выяснить это, ему, Бальдини,
пришлось бы экспериментировать несколько дней кряду - ужасная
работа, пожалуй, еще хуже, чем простая идентификация частей,
ведь надо было измерять, и взвешивать, и записывать, и при этом
быть дьявольски внимательным, ибо малейшая неосторожность -
дрожение пипетки, ошибка в счете капель - могла все погубить. А
каждый неудавшийся опыт обходился чудовищно дорого. Каждая
испорченная смесь стоила небольшое состояние.. Ему захотелось
испытать маленького человека, захотелось спросить его о точной
формуле "Амура и Психеи". Если он знает ее с точностью до
грамма и до капли - тогда он явно мошенник, который каким-то
образом выманил рецепт у Пелисье, чтобы втереться в доверие и
получить место у Бальдини. Но если он разгадает ее
приблизительно, значит, он гений обоняния и как таковой
заслуживает профессионального интереса Бальдини. Не то чтобы
Бальдини ставил под вопрос принятое им решение удалиться от
дел! Даже если этот парень раздобудет их целые литры, Бальдини
и не подумает ароматизировать ими лайку графа Верамона, но...
Но не для того же человек становится на всю жизнь парфюмером,
не для того же он целую жизнь занимается составлением запахов,
чтобы в один момент потерять всю свою профессиональную страсть!
Теперь его интересовала формула проклятых духов, и более того,
он желал исследовать талант странного мальчика, который прочел
запах с его лба. Он желал знать, что за этим скрывается.
Простая любознательность, не больше.
- У тебя, кажется, тонкий нюх, юноша, - сказал он после
того, как Гренуй прекратил свое кряхтение. Он вернулся назад в
мастерскую, чтобы осторожно поставить подсвечник на рабочий
стол.
- У меня лучший нюх в Париже, мэтр Бальдини, - зашипелявил
Гренуй. -Я знаю все запахи на свете, все, какие есть в Париже,
только не знаю некоторых названий, но я могу их выучить, все
названия, их немного, всего несколько тысяч, я их все выучу, я
никогда не забуду названия этого бальзама, стиракс, бальзам
называется стиракс, стиракс...
- Замолчи! - закричал Бальдини. - Не перебивай, когда я
говорю! Ты дерзок и самонадеян. Ни один человек не знает тысячи
запахов по названиям. Даже я не знаю тысячи названий, а всего
несколько сотен, ибо в нашем ремесле их не больше, чем
несколько сотен, все прочее не запах, вонь!
Гренуй, который во время неожиданной вспышки собственного
красноречия почти распрямился физически и в возбуждении даже в
какой-то момент замахал руками, описывая в воздухе круги, чтобы
показать, как он знает "все, все", услышав отповедь Бальдини,
мгновенно сник, обернулся маленьким черным лягушонком и
неподвижно застыл на пороге, скрывая нетерпение.
- Я, - продолжал Бальдини, - разумеется, давно понял, что
"Амур и Психея" состоят из стиракса, розового масла и гвоздики,
а также бергамота и розмаринового экстракта et cetera. Чтобы
установить это, нужно, как говорится, иметь довольно тонкий
нюх, и вполнеможет быть, что Бог дал тебе довольно тонкий нюх,
как и многим, многим другим людям - особенно в твоем возрасте.
Однако парфюмеру, - и тут он поднял вверх палец и выпятил
грудь, - однако парфюмеру мало иметь просто тонкий нюх. Ему
необходим обученный за многие десятилетия, неподкупно
работающий орган обоняния, позволяющий уверенно разгадывать
даже самые сложные запахи - их состав и пропорции, а также
создавать новые, неизвестные смеси ароматов. Такой нос, - и он
постучал пальцем по своему, - так просто не дается, молодой
человек! Такой нос зарабатывают прилежанием и терпением. Или ты
смог бы прямо так с ходу назвать точную формулу "Амура и
Психеи"? Ну, смог бы?
Гренуй не отвечал.
- Может быть, ты скажешь ее мне хотя бы приблизительно? -
сказал Бальдини и слегка наклонился вперед, чтобы лучше
рассмотреть притаившегося в дверях лягушонка. -Хотя бы примерно
в общем виде? Ну? А еще лучший нос в Париже!
Но Гренуй молчал.
- Вот видишь, - промолвил Бальдини в равной мере
удовлетворенно и разочарованно. -Ты не знаешь. Конечно, не
знаешь. Откуда тебе знать. Ты из тех, кто за едой определяет,
есть ли в супе петрушка или купырь. Ну что ж - это уже кое-что.
Но до повара тебе еще далеко. В каждом искусстве, а также в
каждом ремесле - заруби себе это на носу, прежде чем уйти, -
талант почти ничего не значит, главное - опыт, приобретаемый
благодаря скромности и прилежанию.
Он уже протянул руку, чтобы взять со стола подсвечник,
когда со стороны двери прошелестел сдавленный голос Гренуя:
- Я не знаю, что такое формула, мэтр, этого я не знаю, а
так - знаю все.
- Формула - это альфа и омега любых духов, - строго
ответствовал Бальдини, ибо собирался положить конец разговору.-
Она есть тщательное предписание, в каком соотношении следует
смешивать отдельные ингредиенты, дабы возник желаемый
единственный и неповторимый аромат;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64