Перед этим жесточайшей чистке подверглись Гохран, Рабкрин, Наркомфин. Последний усилили новым наркомом — членом Политбюро Н.Н. Крестинским.
В Чрезкомэкспорт представители Наркомфина за все время его существования (август 1921 г. — февраль 1922 г.) не войдут. Зато войдут люди из Внешторга, Рабкрина, ВЧК, Наркомпрода и ВСНХ. Во главе «экономической чека» поставили «твердого ленинца» Михаила Рыкунова, из рабочих-самоучек.
Учредили и «выносной пост» Чрезкомэкспорта — в Ревеле (Таллине), куда назначили «уполномоченного Совнаркома по валютным операциям» М.М. Литвинова, он же торгпред РСФСР в Эстонии (в подчинении наркомвнешторга Л.Б. Красина).
Спустили план: в течение года скупить (фактически — конфисковать) у обывателей ценностей на 20 млн. зол. руб.; одновременно СТО обязывал Рыкунова вывезти за границу для продажи художественных ценностей на 29 645 842 зол. руб.
Далее пошла «инициатива с мест» — по предложению экономуправления ВЧК ЦК РКП(б) 5 сентября 1921 г. за № 65 принимает секретное постановление: Наркомфину через Гохран (председатель Аркус) под контролем ВЧК организовать тайную скупку золота, платины и иностранной бумажной валюты, для чего организовать по всей стране сеть тайных скупщиков под видом спекулянтов. И машина заработала… Но ненадолго — вскоре она начала давать сбои.
Фактически обе организации — политическая (ВЧК) и экономическая (Чрезкомэкспорт) — пали жертвами столь любимой большевиками «чрезвычайщины». Пока одни чекисты ездили по всей стране в поисках экспортных ценностей, другие устроили проверки на многочисленных экспортно-импортных складах в Москве. И обнаружили — совсем как в брежневские времена с импортным оборудованием, лежащим под снегом, — нечто вопиюще бесхозяйственное.
Оказалось, что на 14 московских складах в октябре 1921 г. лежало импортных товаров (бумаги, медикаментов, электроприборов и т.п.) в 4-6 раз больше того, что одновременно разные наркоматы требовали срочно закупить на золото за границей. Нашли даже импортные товары царского времени, привезенные еще в 1915-1916 гг. в обмен на «залоговое золото». Неразобранными лежали кучи «худценностей», конфискованных у «буржуев» в 1918-1920 гг. И уж совсем «экспортные чекисты» опозорились, когда еще через полгода на складах самого Чрезкомэкспорта другие контролеры обнаружили… сгнившими или испорченными 2 млн. шкурок пушнины, 3632 пудов кости мамонта, 33 тыс. туш конины, 4 тыс. ковров ручной работы, 4 тыс. аршин кружев и вышивки.
Есть подозрение, что контролеров этих… направил Л.Б. Красин, выступавший за монополию внешней торговли, но без чрезвычайных «чекистских» методов в экономике.
Во всяком случае, при поддержке управляющего делами Совнаркома В.Д. Бонч-Бруевича Красин привлек к этой тотальной ревизии не только чекистов, но и «спецов из бывших» — царского сенатора Гарина и особенно бывшего «миллионщика» Алексея Яковлевича Монисова, откупщика царских «кабинетских промыслов» на Урале, Алтае и в Восточной Сибири (лес, руда, металлоизделия), а также владельца доходных домов в Петербурге (торговый дом Монисовых в конце XIX в. взял также подряд городских властей северной столицы на облицовку Невы и каналов гранитом; набережные сохранились и по сей день).
Вышедший из семьи крещеных евреев-купцов Харьковской губернии (отец Монисова консультировал еще великого писателя И.С. Тургенева, когда тому потребовалось продать свое имение, и тот характеризовал купца как «весьма дельного и честного человека»), Монисов-младший довольно критически относился к царской аристократии за ее хозяйственную бездеятельность. «Крупнейшие магнаты, владельцы миллионных десятин на Урале и в Центральной России — графы и князья Строгановы, Абамелик-Лазаревы и др. ничего не предпринимали и ни в какие дела никогда не входили», — с горечью писал он в своем дневнике, делясь опытом откупщика на землях этих аристократов.
Монисова тянуло к «людям дела», и инженер Красин, управляющий петербургским филиалом германской «Симменс унд Шуккерт», очень ему импонировал. Понятное дело, «ходок за деньгами» для большевиков Красин задолго до Октябрьской революции охотно поддерживал деловой и личный контакт с «миллионщиком». Не без содействия Красина Монисов в период первой русской революции уступил за символическую арендную плату один из своих доходных домов на Поварской улице в Петербурге под социал-демократическое издательство «Жизнь и знание», директором которого стал Бонч-Бруевич.
Именно к ним — Бончу и Красину — пришел искать работу Монисов, которого революция лишила всех прежних богатств. И вскоре стал одним из первых «спецов», работающих на мировую революцию. Сначала Бонч-Бруевич делает его управляющим кооперативом «Коммунист» при управлении делами Совнаркома по спецпайкам для «руководящих товарищей». Затем уже Красин приспосабливает бывшего миллионера в Наркомат рабоче-крестьянской инспекции чрезвычайным инспектором, и бывший купец, возглавив рядовых инспекторов «от станка» и «от сохи», за два года проводит свыше 80 ревизий в различных наркоматах и ведомствах советской власти, ужасаясь удивительной бесхозяйственности как русской аристократии, так и ее антипода — пролетариата (в последнем случае прославившемуся еще и повальным воровством).
Наряду с Юровским, Бокием и чекистами Монисов был в числе бригады ревизоров РКИ, сделавшей «налет» на Гохран Наркомфина в 1920 г.
На этот раз чекисты и «ркаишники» совместно проверяли сигнал о том, что в Гохране и Наркомфине идет повальная кража сотрудниками этих учреждений содержимого сейфов, которые еще в 1917-1918 гг. были конфискованы в частных банках и иностранных посольствах. Сейфы простояли запертыми все эти три года, ибо ключи от них были утеряны. Но с началом нэпа и спросом на валюту о них вспомнили. Жулики из Гохрана и Наркомфина под предлогом поиска «бриллиантов для диктатуры пролетариата» договорились с чекистами, и те под честное слово выпустили из тюрем наиболее опытных уголовников-"медвежатников", спецов по взлому сейфов.
Те, конечно, соскучились по «работе» и быстренько взломали все сейфы. Но высыпавшиеся из них бриллианты, иностранная валюта, драгоценные украшения и т.д. достались не «диктатуре», а совслужащим Гохрана и Наркомфина: они сразу же все растащили по своим карманам.
И вот тут-то идея Альского о повальном досмотре, не удавшаяся с делегатами III конгресса Коминтерна, сработала на полную катушку: на выходе из зданий воров ждали «заградотряды» из сотрудников ЧК и РКИ.
Вот как описывал сам Алексей Яковлевич Монисов в своем отчете в РКИ это мероприятие: «При обыске сотрудников, выходящих из Гохрана, обнаружены были в их карманах бриллианты, золотые портсигары, осыпанные камнями и с гербами, в общей сложности по довоенным ценам на 50 тысяч рублей. Между вынесенными вещами, между прочим, серьги по 8 карат. Всего взять не удалось. Выходящие сотрудники, заметив что-то неладное, начали выбрасывать бриллианты из карманов прямо на панель».
Спустя два года в том же качестве чрезвычайного инспектора РКИ Монисов оказался на складах Наркомвнешторга (уже непосредственного ведомства Красина), проверявшихся параллельно со складами Чрезкомэкспорта. Картина представилась не менее ужасная: в России свирепствует голод, а на складе Наркомвнешторга тысячи неотправленных продовольственных посылок гуманитарной американской организации АРА.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
В Чрезкомэкспорт представители Наркомфина за все время его существования (август 1921 г. — февраль 1922 г.) не войдут. Зато войдут люди из Внешторга, Рабкрина, ВЧК, Наркомпрода и ВСНХ. Во главе «экономической чека» поставили «твердого ленинца» Михаила Рыкунова, из рабочих-самоучек.
Учредили и «выносной пост» Чрезкомэкспорта — в Ревеле (Таллине), куда назначили «уполномоченного Совнаркома по валютным операциям» М.М. Литвинова, он же торгпред РСФСР в Эстонии (в подчинении наркомвнешторга Л.Б. Красина).
Спустили план: в течение года скупить (фактически — конфисковать) у обывателей ценностей на 20 млн. зол. руб.; одновременно СТО обязывал Рыкунова вывезти за границу для продажи художественных ценностей на 29 645 842 зол. руб.
Далее пошла «инициатива с мест» — по предложению экономуправления ВЧК ЦК РКП(б) 5 сентября 1921 г. за № 65 принимает секретное постановление: Наркомфину через Гохран (председатель Аркус) под контролем ВЧК организовать тайную скупку золота, платины и иностранной бумажной валюты, для чего организовать по всей стране сеть тайных скупщиков под видом спекулянтов. И машина заработала… Но ненадолго — вскоре она начала давать сбои.
Фактически обе организации — политическая (ВЧК) и экономическая (Чрезкомэкспорт) — пали жертвами столь любимой большевиками «чрезвычайщины». Пока одни чекисты ездили по всей стране в поисках экспортных ценностей, другие устроили проверки на многочисленных экспортно-импортных складах в Москве. И обнаружили — совсем как в брежневские времена с импортным оборудованием, лежащим под снегом, — нечто вопиюще бесхозяйственное.
Оказалось, что на 14 московских складах в октябре 1921 г. лежало импортных товаров (бумаги, медикаментов, электроприборов и т.п.) в 4-6 раз больше того, что одновременно разные наркоматы требовали срочно закупить на золото за границей. Нашли даже импортные товары царского времени, привезенные еще в 1915-1916 гг. в обмен на «залоговое золото». Неразобранными лежали кучи «худценностей», конфискованных у «буржуев» в 1918-1920 гг. И уж совсем «экспортные чекисты» опозорились, когда еще через полгода на складах самого Чрезкомэкспорта другие контролеры обнаружили… сгнившими или испорченными 2 млн. шкурок пушнины, 3632 пудов кости мамонта, 33 тыс. туш конины, 4 тыс. ковров ручной работы, 4 тыс. аршин кружев и вышивки.
Есть подозрение, что контролеров этих… направил Л.Б. Красин, выступавший за монополию внешней торговли, но без чрезвычайных «чекистских» методов в экономике.
Во всяком случае, при поддержке управляющего делами Совнаркома В.Д. Бонч-Бруевича Красин привлек к этой тотальной ревизии не только чекистов, но и «спецов из бывших» — царского сенатора Гарина и особенно бывшего «миллионщика» Алексея Яковлевича Монисова, откупщика царских «кабинетских промыслов» на Урале, Алтае и в Восточной Сибири (лес, руда, металлоизделия), а также владельца доходных домов в Петербурге (торговый дом Монисовых в конце XIX в. взял также подряд городских властей северной столицы на облицовку Невы и каналов гранитом; набережные сохранились и по сей день).
Вышедший из семьи крещеных евреев-купцов Харьковской губернии (отец Монисова консультировал еще великого писателя И.С. Тургенева, когда тому потребовалось продать свое имение, и тот характеризовал купца как «весьма дельного и честного человека»), Монисов-младший довольно критически относился к царской аристократии за ее хозяйственную бездеятельность. «Крупнейшие магнаты, владельцы миллионных десятин на Урале и в Центральной России — графы и князья Строгановы, Абамелик-Лазаревы и др. ничего не предпринимали и ни в какие дела никогда не входили», — с горечью писал он в своем дневнике, делясь опытом откупщика на землях этих аристократов.
Монисова тянуло к «людям дела», и инженер Красин, управляющий петербургским филиалом германской «Симменс унд Шуккерт», очень ему импонировал. Понятное дело, «ходок за деньгами» для большевиков Красин задолго до Октябрьской революции охотно поддерживал деловой и личный контакт с «миллионщиком». Не без содействия Красина Монисов в период первой русской революции уступил за символическую арендную плату один из своих доходных домов на Поварской улице в Петербурге под социал-демократическое издательство «Жизнь и знание», директором которого стал Бонч-Бруевич.
Именно к ним — Бончу и Красину — пришел искать работу Монисов, которого революция лишила всех прежних богатств. И вскоре стал одним из первых «спецов», работающих на мировую революцию. Сначала Бонч-Бруевич делает его управляющим кооперативом «Коммунист» при управлении делами Совнаркома по спецпайкам для «руководящих товарищей». Затем уже Красин приспосабливает бывшего миллионера в Наркомат рабоче-крестьянской инспекции чрезвычайным инспектором, и бывший купец, возглавив рядовых инспекторов «от станка» и «от сохи», за два года проводит свыше 80 ревизий в различных наркоматах и ведомствах советской власти, ужасаясь удивительной бесхозяйственности как русской аристократии, так и ее антипода — пролетариата (в последнем случае прославившемуся еще и повальным воровством).
Наряду с Юровским, Бокием и чекистами Монисов был в числе бригады ревизоров РКИ, сделавшей «налет» на Гохран Наркомфина в 1920 г.
На этот раз чекисты и «ркаишники» совместно проверяли сигнал о том, что в Гохране и Наркомфине идет повальная кража сотрудниками этих учреждений содержимого сейфов, которые еще в 1917-1918 гг. были конфискованы в частных банках и иностранных посольствах. Сейфы простояли запертыми все эти три года, ибо ключи от них были утеряны. Но с началом нэпа и спросом на валюту о них вспомнили. Жулики из Гохрана и Наркомфина под предлогом поиска «бриллиантов для диктатуры пролетариата» договорились с чекистами, и те под честное слово выпустили из тюрем наиболее опытных уголовников-"медвежатников", спецов по взлому сейфов.
Те, конечно, соскучились по «работе» и быстренько взломали все сейфы. Но высыпавшиеся из них бриллианты, иностранная валюта, драгоценные украшения и т.д. достались не «диктатуре», а совслужащим Гохрана и Наркомфина: они сразу же все растащили по своим карманам.
И вот тут-то идея Альского о повальном досмотре, не удавшаяся с делегатами III конгресса Коминтерна, сработала на полную катушку: на выходе из зданий воров ждали «заградотряды» из сотрудников ЧК и РКИ.
Вот как описывал сам Алексей Яковлевич Монисов в своем отчете в РКИ это мероприятие: «При обыске сотрудников, выходящих из Гохрана, обнаружены были в их карманах бриллианты, золотые портсигары, осыпанные камнями и с гербами, в общей сложности по довоенным ценам на 50 тысяч рублей. Между вынесенными вещами, между прочим, серьги по 8 карат. Всего взять не удалось. Выходящие сотрудники, заметив что-то неладное, начали выбрасывать бриллианты из карманов прямо на панель».
Спустя два года в том же качестве чрезвычайного инспектора РКИ Монисов оказался на складах Наркомвнешторга (уже непосредственного ведомства Красина), проверявшихся параллельно со складами Чрезкомэкспорта. Картина представилась не менее ужасная: в России свирепствует голод, а на складе Наркомвнешторга тысячи неотправленных продовольственных посылок гуманитарной американской организации АРА.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144