При Н.С. Хрущеве чуть-чуть приоткрылись архивы, и в книге А.П. Кладта и В.А. Кондратьева «Быль о золотом эшелоне» (1962 г.) имя героя было названо правильно — чекист А.А. Косухин.
Неправильно была оценена роль другого героя — адмирала А.В. Колчака. Именно на него авторы свалили все недостачи по «казанскому кладу». Будто бы даже при аресте в его личном вагоне представителями Политцентра в Иркутске были обнаружены «шесть пудов серебра, семь миллионов бумажных денег и целый мешок разных золотых и бриллиантовых вещей», якобы принадлежавших Колчаку и «его любовнице княгине Темировой».
Но и здесь нет ни грамма правды. Никаких драгоценностей и серебра с деньгами при адмирале не было, об этом свидетельствует стенографический отчет об аресте Колчака и его премьера В.Н. Пепеляева в Иркутске.
И никакая А.В. Тимирева (а не Темирова), урожденная Сафонова, после расстрела Колчака — Книппер, не «княгиня», хотя и из дворян. Отсидела гражданская жена адмирала в ленинско-сталинском ГУЛАГе с 1922 по 1946 г. и с 1949 по 1954 г. реабилитирована в 1960 г. умерла в 1975 г. своей смертью в Подмосковье.
Любовь адмирала и «княгини» — трогательное общечеловеческое свидетельство возможности чистоты чувств мужчины и женщины посреди кровавой вакханалии смерти и погони за «золотым тельцом». На это обратил внимание известный эмигрантский историк Сергей Мельгунов в своей капитальной работе «Трагедия адмирала Колчака» (Белград, 1931-1932). В начале 90-х годов журнал «Минувшее» опубликовал личную переписку адмирала и его гражданской жены.
В 1991 г. дочь Сергея Петрова, ныне известный продюсер Голливуда, составила даже смету (я помогал ей в работе) будущего документально-художественного многосерийного телефильма «Любовь, золото и смерть — трагедия адмирала Колчака». Центральной линией сериала должна была стать история трагической любви двух русских людей: Тимирева требовала от чекистов расстрелять ее вместе с любимым, а получив отказ, пыталась покончить с жизнью в иркутской тюрьме.
И как бы легла в этот сюжет легенда о второй женщине — законной жене адмирала Софье, которая будто бы летом 1920 г. тайно прибыла в Иркутск искать могилу мужа. Она не знала, что Колчак и Пепеляев были расстреляны на берегу р. Ангары и их тела брошены в воду. А когда узнала, то в безутешном горе якобы наняла лодку с проводником и поплыла вдоль берегов реки, расспрашивая местных жителей, не вынесла ли матушка-Ангара на берег тела двоих казненных мужчин. Так ли было на самом деле, или все это еще одна легенда типа «кладов Колчака» в Сибири — для документально-игрового телесериала не так уж и важно, как и то, что Софья не бросилась с горя в Ангару, а доживала в эмиграции в Париже, получая пенсию от Союза русских послов, выделенную из «колчаковского» золота в Гонконге. Но какова любовная интрига старого как мир треугольника!
Увы, денег тогда мы с дочерью Сергея Петрова не нашли, и замысел так и остался пока на бумаге в виде финансовой сметы да набросков сценария в моем личном архиве…
Понятное дело, такие «задумки» не находили места в исследованиях советских историков о следах «казанского клада» и, уж конечно, о любви адмирала. Да и зачем? Все ведь вернули, а чего недосчитались — украл Колчак или его «любовница-княгиня»!
Гораздо честнее при всех субъективных оценках (никакие чехи, англичане, французы, американцы и японцы не защитники «белого дела», а обыкновенные грабители России, воспользовавшиеся Гражданской войной, чтобы набить свои карманы) оказались участники кровавой «золотой эпопеи» из эмиграции, которые не только пошли по «следам золота» — чешскому, японскому, китайскому, американскому, но и осмелились в 1923-1941 гг. публично судиться с японцами за возврат золотого достояния Отечеству (Валериан Моравский, генерал Павел Петров и др.).
Их эстафету как исследователей подхватили их сыновья (Сергей Петров, Никита Моравский, сын чешского легионера Игорь Heмец Именно Игорь Немец при содействии Сергея Петрова прислал в наш общественный Международный экспертный совет по российскому золоту за рубежом целую подборку копий чешских документов из архивов Министерства обороны и МИД бывшей ЧССР, где отражена подлинная роль легионеров в судьбе «казанского клада», чей отец был репрессирован и гитлеровцами, и сталинским Смершем), а уже в самые последние годы — совсем молодые исследователи из Великобритании и Новосибирского университета.
А теперь, после этого небольшого, но необходимого отступления, пойдем по чехословацкому следу дальше.
* * *
С весны 1920 г. после шестилетнего отсутствия в Чехословакию морем вокруг света, через Триест и Австрию, стали наконец возвращаться легионеры. И почти сразу сначала по стране, а затем и по всей Восточной Европе поползли слухи о несметных богатствах, которые они якобы привезли из Сибири и с Дальнего Востока необъятной России.
Одним из первых с белой русской стороны эти слухи озвучил в цифрах бывший царский заместитель министра финансов и управляющий центральной конторой Госбанка России в Петрограде при «временных», а затем заместитель министра финансов у Колчака В. Новицкий. В издаваемом в Лондоне на деньги бывшего царского финансового агента К.Е. Замены бюллетене «Рашен экономист» (1921, янв. с. 46-57) он опубликовал статью «Судьба императорского русского золотого запаса», в которой впервые среди русских эмигрантов назвал точные (правда, с оговоркой — «согласно настойчивым слухам») цифры увезенного легионерами «сибирского» золота Чехословакии «золото Колчака» переименовывается прессой в «сибирское золото»: на 63 050 тыс. зол. руб. или 168 млн. франц. фр.
Для небольшой страны, финансовая и экономическая независимость которой еще только нарождалась, это было целое богатство, о котором, скажем, в наше время могла бы мечтать Эстонская Республика. В обычных условиях такая публикация товарища министра не вызвала бы никакого резонанса ни в Англии, ни во Франции, а в самой Чехословакии тех времен разве что реплику какой-нибудь проправительственной газеты типа: «Ну опять эти русские эмигранты чем-то недовольны, а ведь толпами едут к нам, да еще денег на проживание просят».
Но публикация Новицкого в 1921-1922 гг. подоспела к сроку. Именно в этот период и в Европе, и в Советской России полным ходом шла подготовка к Генуэзской конференции (апрель-май 1922 г.), первого после Гражданской войны и иностранной интервенции мирного «круглого стола» вчерашних непримиримых противников.
Антанта хотела бы получить компенсацию по «царским долгам» и за национализированную иностранную собственность в Советской России, Советы — добиться дипломатического признания и кредитов на нэп. Эксперты обеих сторон усиленно искали аргументы. В.И. Ленин на Политбюро ЦК РКП(б) предложил признать только «царские долги» до 1914 г. (и Г.В. Чичерин в октябре 1921 г. разослал по столицам Антанты соответствующий дипломатический циркуляр), сам готовился поехать в Геную, но остальные долги (за национализацию иностранной собственности и за облигации частных дореволюционных компаний и обществ — сегодня только во Франции их оценивают в 48 млрд. долл.) категорически не признавал как «частные».
Чтобы усилить аргументацию, большевики выдвинули встречные претензии — по «военным долгам».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144