Для Колчака это стало началом его трагического конца. Чехи фактически с 6 января взяли его в заложники, а 16 января «сдали» в Иркутске большевикам.
Таким образом, с 4 января по день прибытия в Иркутск «золотого эшелона» с прицепленным к нему вагоном с Колчаком (всю остальную «свиту», включая конвой, «отсекли» еще 9 января) золото находилось исключительно под охраной чехословацких легионеров, правда при сопровождении небольшой группы служащих Госбанка во главе с начальником эшелона инженером А.Д. Арбатским.
Но и в Иркутске чехи до 7 февраля (дня подписания соглашения с исполкомом Иркутского Совета о передаче «золотого эшелона» в обмен на паровозы и свободный отъезд в Забайкалье на Читу и далее по КВЖД во Владивосток или в Китай) не допускали к эшелону даже его начальника Арбатского. Последний писал управляющему Иркутским отделением Госбанка Ф.И. Громову гневные докладные, в которых справедливо утверждал, что у него «нет никакой уверенности в том, что охрана золота стоит на должной высоте, следствием чего может быть новая покража золота» (Арбатский имеет в виду кражу 13 ящиков с золотом на сумму в 780 тыс. зол. руб. 11 января на станции Тыреть, за 200 км от Иркутска, причем начальник чешского караула капитан Эмр фактически отказался признать, что кража произошла на перегоне станция Зима — станция Тыреть, т.е. в зоне ответственности его караульной смены).
Так присвоили чехословацкие легионеры золото из казанского эшелона Колчака или нет?
Самый надежный ответ можно было бы найти в архиве министерства обороны Чешской Республики, в фонде «Финансовые дела русского легиона» по адресу: Прага-2, пл. Флоренции, д. 5, откуда в свое время генерал Чила и извлек для Бенеша выгодные ему документы о «финансовой непричастности» легиона.
Но, увы, пока этот путь для нас не открыт. Остаются косвенные свидетельства участников событий и отдельные факты, собранные историками.
Если судить по документам, представленным генералом Чилой Э. Бенешу в ответ на запрос депутата Лодгмана в 1925 г. — разумеется, нет. Если же судить по действиям и по переписке Шипа в 1918-1920 гг. его публикации в 1926 г. — присваивали, и еще как (помните: «добывали, и изрядно добываем…»).
Уже не в белоэмигрантской, а в современной российской прессе появилась масса публикаций о «добыче» легионеров в Сибири и на Дальнем Востоке (особенно интересные факты приводил в серии своих статей в газете «Владивосток» историк-краевед А. Буяков; он, в частности, ссылается на секретное письмо Э. Бенеша от 30 января 1920 г. командованию легиона в Иркутске, в котором сообщается о заинтересованности Минфина молодой республики в «закупке золота и других благородных металлов»).
Конечно, расследуя чешский след, нельзя сбрасывать со счетов и факты банального воровства. Прежде всего бросается в глаза крайне плохая организация охраны, частично связанная с вековой русской традицией «охраны забора» — вагона, склада, поезда (а не того, что в них). Караульные отвечали лишь за сохранность запоров и пломб на них и число «мест» (ящиков, сумок, мешков). Когда, по рассказам свидетелей, в конце октября в последнем, четвертом, «золотом эшелоне» Колчака, направлявшемся во Владивосток, случайно (на входной двери оказалась поврежденной пломба) была проведена проверка содержимого «мест», то выяснилось, что в 26 стандартных ящиках вместо золота находились кирпичи. До сих пор неясно, когда их положили в ящики — при отправке в Омск или в момент воровства на станции Тайга? Этот последний, четвертый по счету, «золотой эшелон» на Владивосток вообще окажется невезучим. Начав с «утраты» 26 ящиков на станции Тайга, на станции Чита он в начале ноября «утратит» и все остальные 616 ящиков. Их присвоит атаман Семенов
Впрочем, система «охраны забора» сыграла с многострадальным «золотым эшелоном» злую шутку и на обратном пути его из Иркутска в Казань. Уж какие «кирпичи» или «железяки» подсунули чекисту Косухину в его эшелон в Иркутске или по пути его следования с 18 марта по 3 мая 1920 г. но по прибытии в Казань он недосчитался золота на еще большую сумму, чем колчаковцы, — на 35 млн. зол. руб. против той описи, что подписал с подачи Арбатского и Кулябко.
Скорее всего деньги (ящики с золотом) украли на перегоне между станциями Тайга и Зима (в этом районе до сих пор любители кладов буравят землю в тайге в поисках «золотых ящиков»!). Именно там, на станции Тыреть, в октябре 1919 г. и в январе 1920 г. обнаружилось, что у двух вагонов с золотым запасом РСФСР почему-то произошло «ослабление затворных болтов». А в этих двух вагонах было ни много ни мало 1040 ящиков с золотом!
Внутрь ящиков снова, как и в Иркутске, заглядывать не стали, а пересчитали лишь «места», что «по проверке оказалось соответствующим количеству мест, показанному по приемочному акту с. г.».
Словом, все в ажуре, все «места» на месте. Вагоны снова закрыли и опломбировали. А приехали в Казань да вскрыли ящики и сумки в этих и других вагонах — а там золота-то оказалось на 35 млн. руб. меньше, чем должно было быть…
Особиста в 1939 г. арестовали и расстреляли — уж не за «недостачу» ли по 1920 г.? И не рассказал ли Косухин тогда на допросах что-то такое, что побудило НКВД СССР в следующем, 1940 г. завести целое дело по поводу украденного на станции Тайга «золота Колчака»? Тем более что показания бывшего чекиста наложились на заявление некоего новообращенного гражданина Эстонской ССР (Сталин только-только аннексировал Прибалтику) А.И. Лехта в «органы» о том, что он знает, где закопаны 26 ящиков золота, украденных на станции Тайга из колчаковского эшелона в конце октября 1919 г. Лехт в своем заявлении назвал имена двух свидетелей, которые лично принимали участие в закапывании (а также, очевидно, и в воровстве) 26 ящиков, — бывшего старшего писаря 21-го запасного сибирского полка армии Колчака, своего соотечественника К.М. Пуррока и командира полка полковника М.И. Швагина, которые якобы еще с двумя солдатами (их имена Лехт не назвал) лично закапывали эти ящики южнее станции Тайга в три ямы глубиной 2,5 м в лесу, на пятой лесной дороге справа от Сибирского гужевого тракта. НКВД, конечно, проверило заявление Лехта, а заодно и личности Швагина и Пуррока. На Швагина материалов не нашли: то ли после кражи золота погиб, то ли сбежал в эмиграцию.
А вот относительно Пуррока (а заодно и Лехта) выяснились интересные подробности. Оказывается, еще в сентябре 1931 г. (!) Пуррок и Лехт, тогда граждане буржуазной Эстонии, нелегально приезжали на станцию Тайга и вдвоем вели самостоятельные раскопки. Будто бы Пуррок нашел одну из ям — место захоронения клада, хотя прошло уже 13 лет.
Но что-то спугнуло золотоискателей (не забудем, что приехали они в Сибирь нелегально в 1931 г. во время разгула ОГПУ, когда на железных дорогах хватали всех подозрительных), и они не стали искушать судьбу — ящики-то с золотом на месте, кроме них двоих, никто не знает этого места, так что лучше немного переждать, как следует подготовиться (у кладоискателей тогда из инструментов был только перочинный нож — ни лопаты, ни лома, ни мешков, ни транспорта) и действовать наверняка. Проведя на станции Тайга и в лесу 10-12 часов, они с тем и уехали снова на Запад. Но вернуться за богатством вторично в 30-х годах им уже не довелось, видимо, помешали какие-то чрезвычайные обстоятельства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144