Впрочем, вам этого не понять…
А девятнадцатилетний де ла Бар был в 1766 году казнен по обвинению в безбожии, и главной уликой послужил найденный у него «Философский словарь» Вольтера.
КСТАТИ:
«Суеверие — самый страшный враг человеческого рода»
«Растет новое поколение, которое ненавидит фанатизм. Наступит день, когда у руководства встанут философы. Грядет царство разума».
Вольтер
Как бы не так, безмерно уважаемый господин Вольтер! Как бы не так. Вам очень повезло не дожить до кровавого и совершенно безмозглого хаоса, называемого Французской революцией, иначе бы ее вожди припомнили одну из самых знаменитых Ваших фраз: «Если чернь принимается рассуждать — все погибло!» И натравили бы на Вас эту самую чернь, которая бы решительно потребовала казни «врага народа» (этот термин возник гораздо раньше, но тогда вот засиял с новой силой), а глас народа — это… Понятно. Так что Вам повезло…
А сколько появится желающих извратить Ваше понятие «царства разума»!
Помнится, в бытность заведующим кафедрой, идя по коридору, я услышал за полуотворенной дверью одной из аудиторий бодрый голос своего коллеги, утверждающего, что «Вольтер был провидцем, особым чутьем ощущавшим неизбежность такого исторического события, как Великая Октябрьская Социалистическая Революция, то самое „царство разума“, о котором…»
Когда этот мой коллега после лекции вернулся в помещение кафедры, я пригласил его в свой кабинет и как можно более доброжелательно заметил, что Вольтер, судя по его произведениям, никак не мог отождествлять пролетарскую революцию с идеальным «царством разума», ну никак…
Коллега в ответ слегка покачал головой, а затем спросил, что я усматриваю такого уж неразумного в Октябрьской революции, если столь уверенно противопоставляю ее вольтеровскому «царству разума».
И тут я сорвался, каюсь. Я сказал ему, что Вольтер действительно великий провидец, если за два с половиной столетия разглядел феномен рассуждающей черни.
Ровно через 24 часа в дверь моего кабинета постучался Костя Д. бывший студент, а затем офицер КГБ. Войдя, он приложил палец к губам, сел на гостевой стул и протянул мне сложенный вчетверо лист бумаги, при этом живо расспрашивая о здоровье, житье-бытье и пр. Приняв правила игры, я обстоятельно отвечал на его вопросы, одновременно читая написанное. Там была изложена вчерашняя беседа с коллегой относительно Вольтера, причем, от первого лица, не таясь и не прячась за псевдонимами, с анализом моего политического кредо и выводами относительно невозможности дальнейшего использования меня в качестве заведующего кафедрой истории.
«Использования»… Емкая фраза, ничего не скажешь.
Прощаясь, Костя кивнул на дверь. Я вызвался его проводить. В коридоре он сказал, что до сего времени в моем кабинете не устанавливали «жучков», но после этого письма — вполне могли сделать это прошлой ночью.
— Не берите близко к сердцу, — проговорил он на прощанье. — И ни в коем случае не подавайте вида… Все образуется…
Через некоторое время все действительно образовалось. Одна студентка, дочь крупного функционера, пожаловалась папе на сексуальные домогательства со стороны этого моего коллеги, и он во мгновение ока был переведен в какую-то комиссию по охране памятников, причем, на довольно-таки теплое место. Коммунист, как-никак…
За всем этим угадывалась сильная и справедливая рука Кости, и я тогда подумал, что и вправду не место красит человека, а наоборот.
КСТАТИ:
«Случайности не существует — все на этом свете либо испытание, либо наказание, либо награда, либо предвестие».
Вольтер
Что же касается политических убеждений Вольтера, то они более всего тяготели к такому понятию, как «просвещенный абсолютизм» и уж никак не к «народной революции». Вся видимая революционность его характера замыкалась только лишь на борьбе с католической Церковью, да и с Церковью как таковой. А то «вольтерьянство», которое пытались приписать к своему политическому активу социалисты, было в действительности вольнодумством, несовместимым с любой деспотией, и социалистической в том числе. Поэтому не нужно навешивать на Вольтера пролетарско-революционные ярлыки. Он был аристократом духа в полном смысле этого слова.
КСТАТИ:
«Я могу быть не согласным с Вашим мнением, но я отдам жизнь за Ваше право высказывать его».
Вольтер
Он постоянно испытывал сильные перепады между до неправдоподобности громкой славой и жесточайшими гонениями, заставлявшими его жить в тревожном ожидании опасности. И лишь в 1758 году он купил замок Ферне, стоящий неподалеку от швейцарской границы (на всякий случай!), где провел последние 20 лет своей жизни.
В своем замке он развернул бурную просветительскую деятельность. Он вел переписку с сотнями людей самых разных рангов и убеждений. Среди них были и король Фридрих II Великий, и Екатерина II Великая, и польский король Станислав Август Понятовский, и шведский король Густав III, и датский король Христиан VII, и т.д.
Там он написал великое множество научных трудов и художественных произведений, которые в конце 80-х годов XVIII столетия вошли в посмертное 80-томное собрание сочинений.
Вот это след в Истории!
КСТАТИ:
«Нас увещевают: довольствуйтесь тем, что имеете, не желайте ничего лучшего, обуздывайте ваше любопытство, смиряйте ваш беспокойный дух. Это прекрасные поучения, но если бы мы всегда следовали им, до сих пор питались бы желудями и спали под открытым небом».
Вольтер
Что и говорить, небосклон эпохи Просвещения озарен ярчайшим сиянием звезд первой величины, таких как Вольтер, Франклин и Ломоносов — тех, которые действительно имеют право именоваться звездами , в отличие от какой-нибудь современной трехгрошевой шлюшки, манерно мурлыкающей «под фанеру» примитивнейшую мелодию, написанную каким-нибудь полупьяным недоучкой.
Таких вот в наше люмпенское время называют «звездами», оправдывая это тем, что, мол, они «собирают полные стадионы». Во-первых, следует учитывать, кем переполнен такой вот стадион, а во-вторых, не забывать, что в старину публичные казни тоже собирали массовые аудитории. Массовый интерес к чему-либо отнюдь не является свидетельством высокого качества объекта. Скорее напротив…
КСТАТИ:
«Развитие истории сопровождается крайне неблагоприятным явлением: значение масс постоянно возрастает, значение индивидуумов уменьшается».
Джон Стюарт Милль
Возрастает, на мой взгляд, не значение масс, а их сила, основанная на количественном превосходстве. Если на Диогена или Сократа приходилось, скажем, двадцать тысяч частиц общей массы, то на Вольтера — двадцать миллионов. Масса ведь размножается неизмеримо быстрее, чем какой-нибудь там Сократ.
Ж.-Л. Давид. Портрет госпожи Хэмелин
А вот блестящий, неповторимый индивидуум — Бенджамин Франклин (1706—1790 гг.), американский философ, ученый, политик, изобретатель, почетный член академий многих стран мира, один из авторов Конституции Соединенных Штатов.
Изобретатель громоотвода.
Изобретатель кресла-качалки.
Автор ряда открытий в области электричества.
Тот, кого называли «первым среди цивилизованных американцев».
Автор бессмертного афоризма «Время — деньги».
Его портрет на стодолларовой банкноте является как бы дополнительной гарантией стабильности этого денежного знака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153
А девятнадцатилетний де ла Бар был в 1766 году казнен по обвинению в безбожии, и главной уликой послужил найденный у него «Философский словарь» Вольтера.
КСТАТИ:
«Суеверие — самый страшный враг человеческого рода»
«Растет новое поколение, которое ненавидит фанатизм. Наступит день, когда у руководства встанут философы. Грядет царство разума».
Вольтер
Как бы не так, безмерно уважаемый господин Вольтер! Как бы не так. Вам очень повезло не дожить до кровавого и совершенно безмозглого хаоса, называемого Французской революцией, иначе бы ее вожди припомнили одну из самых знаменитых Ваших фраз: «Если чернь принимается рассуждать — все погибло!» И натравили бы на Вас эту самую чернь, которая бы решительно потребовала казни «врага народа» (этот термин возник гораздо раньше, но тогда вот засиял с новой силой), а глас народа — это… Понятно. Так что Вам повезло…
А сколько появится желающих извратить Ваше понятие «царства разума»!
Помнится, в бытность заведующим кафедрой, идя по коридору, я услышал за полуотворенной дверью одной из аудиторий бодрый голос своего коллеги, утверждающего, что «Вольтер был провидцем, особым чутьем ощущавшим неизбежность такого исторического события, как Великая Октябрьская Социалистическая Революция, то самое „царство разума“, о котором…»
Когда этот мой коллега после лекции вернулся в помещение кафедры, я пригласил его в свой кабинет и как можно более доброжелательно заметил, что Вольтер, судя по его произведениям, никак не мог отождествлять пролетарскую революцию с идеальным «царством разума», ну никак…
Коллега в ответ слегка покачал головой, а затем спросил, что я усматриваю такого уж неразумного в Октябрьской революции, если столь уверенно противопоставляю ее вольтеровскому «царству разума».
И тут я сорвался, каюсь. Я сказал ему, что Вольтер действительно великий провидец, если за два с половиной столетия разглядел феномен рассуждающей черни.
Ровно через 24 часа в дверь моего кабинета постучался Костя Д. бывший студент, а затем офицер КГБ. Войдя, он приложил палец к губам, сел на гостевой стул и протянул мне сложенный вчетверо лист бумаги, при этом живо расспрашивая о здоровье, житье-бытье и пр. Приняв правила игры, я обстоятельно отвечал на его вопросы, одновременно читая написанное. Там была изложена вчерашняя беседа с коллегой относительно Вольтера, причем, от первого лица, не таясь и не прячась за псевдонимами, с анализом моего политического кредо и выводами относительно невозможности дальнейшего использования меня в качестве заведующего кафедрой истории.
«Использования»… Емкая фраза, ничего не скажешь.
Прощаясь, Костя кивнул на дверь. Я вызвался его проводить. В коридоре он сказал, что до сего времени в моем кабинете не устанавливали «жучков», но после этого письма — вполне могли сделать это прошлой ночью.
— Не берите близко к сердцу, — проговорил он на прощанье. — И ни в коем случае не подавайте вида… Все образуется…
Через некоторое время все действительно образовалось. Одна студентка, дочь крупного функционера, пожаловалась папе на сексуальные домогательства со стороны этого моего коллеги, и он во мгновение ока был переведен в какую-то комиссию по охране памятников, причем, на довольно-таки теплое место. Коммунист, как-никак…
За всем этим угадывалась сильная и справедливая рука Кости, и я тогда подумал, что и вправду не место красит человека, а наоборот.
КСТАТИ:
«Случайности не существует — все на этом свете либо испытание, либо наказание, либо награда, либо предвестие».
Вольтер
Что же касается политических убеждений Вольтера, то они более всего тяготели к такому понятию, как «просвещенный абсолютизм» и уж никак не к «народной революции». Вся видимая революционность его характера замыкалась только лишь на борьбе с католической Церковью, да и с Церковью как таковой. А то «вольтерьянство», которое пытались приписать к своему политическому активу социалисты, было в действительности вольнодумством, несовместимым с любой деспотией, и социалистической в том числе. Поэтому не нужно навешивать на Вольтера пролетарско-революционные ярлыки. Он был аристократом духа в полном смысле этого слова.
КСТАТИ:
«Я могу быть не согласным с Вашим мнением, но я отдам жизнь за Ваше право высказывать его».
Вольтер
Он постоянно испытывал сильные перепады между до неправдоподобности громкой славой и жесточайшими гонениями, заставлявшими его жить в тревожном ожидании опасности. И лишь в 1758 году он купил замок Ферне, стоящий неподалеку от швейцарской границы (на всякий случай!), где провел последние 20 лет своей жизни.
В своем замке он развернул бурную просветительскую деятельность. Он вел переписку с сотнями людей самых разных рангов и убеждений. Среди них были и король Фридрих II Великий, и Екатерина II Великая, и польский король Станислав Август Понятовский, и шведский король Густав III, и датский король Христиан VII, и т.д.
Там он написал великое множество научных трудов и художественных произведений, которые в конце 80-х годов XVIII столетия вошли в посмертное 80-томное собрание сочинений.
Вот это след в Истории!
КСТАТИ:
«Нас увещевают: довольствуйтесь тем, что имеете, не желайте ничего лучшего, обуздывайте ваше любопытство, смиряйте ваш беспокойный дух. Это прекрасные поучения, но если бы мы всегда следовали им, до сих пор питались бы желудями и спали под открытым небом».
Вольтер
Что и говорить, небосклон эпохи Просвещения озарен ярчайшим сиянием звезд первой величины, таких как Вольтер, Франклин и Ломоносов — тех, которые действительно имеют право именоваться звездами , в отличие от какой-нибудь современной трехгрошевой шлюшки, манерно мурлыкающей «под фанеру» примитивнейшую мелодию, написанную каким-нибудь полупьяным недоучкой.
Таких вот в наше люмпенское время называют «звездами», оправдывая это тем, что, мол, они «собирают полные стадионы». Во-первых, следует учитывать, кем переполнен такой вот стадион, а во-вторых, не забывать, что в старину публичные казни тоже собирали массовые аудитории. Массовый интерес к чему-либо отнюдь не является свидетельством высокого качества объекта. Скорее напротив…
КСТАТИ:
«Развитие истории сопровождается крайне неблагоприятным явлением: значение масс постоянно возрастает, значение индивидуумов уменьшается».
Джон Стюарт Милль
Возрастает, на мой взгляд, не значение масс, а их сила, основанная на количественном превосходстве. Если на Диогена или Сократа приходилось, скажем, двадцать тысяч частиц общей массы, то на Вольтера — двадцать миллионов. Масса ведь размножается неизмеримо быстрее, чем какой-нибудь там Сократ.
Ж.-Л. Давид. Портрет госпожи Хэмелин
А вот блестящий, неповторимый индивидуум — Бенджамин Франклин (1706—1790 гг.), американский философ, ученый, политик, изобретатель, почетный член академий многих стран мира, один из авторов Конституции Соединенных Штатов.
Изобретатель громоотвода.
Изобретатель кресла-качалки.
Автор ряда открытий в области электричества.
Тот, кого называли «первым среди цивилизованных американцев».
Автор бессмертного афоризма «Время — деньги».
Его портрет на стодолларовой банкноте является как бы дополнительной гарантией стабильности этого денежного знака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153