Станислав Ежи Лец
Преемник Александра, Николай Первый , после того как вынужден был применить артиллерию против восставших декабристов, комментировал это событие так: «…Богу было угодно, чтобы я стал самым несчастливым из государей, потому что я вступил на престол ценою крови моих подданных!» Тем не менее едва ли какому-либо здравомыслящему человеку пришло бы в голову осуждать его за принятое решение и за последовательное его исполнение. Историки традиционно представляют этого монарха как человека жесткого, непреклонного и крайне реакционного, не беря во внимание то, что ему досталось очень тяжелое наследие в виде парализованной государственности, именно в таком виде, потому что в ином случае немыслимыми были бы события на Сенатской площади 14 декабря.
Александр Первый очень страдал, узнав о разветвленной сети дворянско-офицерских подрывных организаций, тем более что среди выявленных заговорщиков были его соратники по войнам с Наполеоном, его друзья и, казалось бы, единомышленники. Но он ничего не предпринял для того, чтобы обезвредить эту бомбу, уже заложенную под фундамент державы, он попросту устранился.
Расхлебывать всю эту кашу пришлось Николаю. Нужно было немедля укрепить устои государственности и обезвредить заложенные под них мины, а этого никак не достигнешь с помощью увещеваний.

КСТАТИ:
«Добрым словом и револьвером можно добиться большего, чем одним только добрым словом».
Предположительно, Аль Капоне
А в целом ряде случаев доброе слово воспринимается исключительно как проявление слабости, так что когда речь заходит о безопасности государства, то человек, несущий за него ответственность, попросту не имеет права на душеспасительные беседы вместо решительных действий.
Нужно учитывать и то, что Россия — не просто государство, а империя, то есть собрание множества земель и проживающих на них народов, которые вовсе не пылали желанием вступить в это собрание. Николай получил вполне приличное образование и не мог не знать мудрого древнегреческого афоризма: «Сколько рабов — столько врагов», а потому понимал, что уговорить врагов не быть таковыми — чистой воды утопия; отпустить их с миром — значит нажить еще больших врагов, так как многие из них, не сумев сформировать самостоятельной государственности, будут винить в своих бедах именно его; основная нация — русские — по мере расширения империи все более и более растворяются в конгломерате народов, теряя свое значение, а вот русские чиновники, своевольничая в национальных окраинах, тем самым культивируют там ненависть к метрополии и вообще ко всему русскому, потому что нельзя любить тот язык, на котором тебя оскорбляют… Эти и подобные им проблемы не мог решить ни один из действующих в Истории императоров, так что не следует винить Николая Первого в том, что он решал их, как «типичный реакционер» (по учебникам). Интересно, смог бы любой из авторов учебников назвать хоть одного императора-демократа. Империя есть империя, и управляют ею именно так, как того требует специфика управляемого объекта. Сверхзвуковым истребителем и извозничьей кобылой управляют по-разному…

КСТАТИ:
«Пока люди живут без общей власти, держащей всех их в страхе, они находятся в том состоянии, которое называется войной, а именно в состоянии войны всех против всех».
Томас Гоббс
Он со всей последовательностью боролся и с центробежными тенденциями национальных окраин, и с революционной ересью, которая, помимо всего прочего, играла на национальных чувствах «присоединенных» народов, лицемерно обещая им полное самоопределение в случае своего воцарения, хотя в действительности ее более всего устраивает именно имперский вариант государственности, что самым убедительным образом доказано на примере Советского Союза.
При Николае I заметно усилилась централизация управленческого аппарата, создано неоднозначно знаменитое Третье отделение (политическая полиция), составлен свод законов империи, упорядочена социальная структура общества.
Была введена весьма жесткая цензура, что опять-таки отмечают все учебники как проявление изощренного деспотизма. Да, Николай, безусловно был деспотом, но на том месте, где он находился, не быть деспотом — означало бросить огромную страну в хаос, подобный тому, в каком не так давно пребывала Франция. Он был на своем месте и исполнял свою роль добросовестно и умело.
Николай ясно отдавал себе отчет в том, что крепостное право — один из регрессивных факторов жизни страны, но понимал и то, что механическая его отмена создаст больше проблем, чем способна была бы их разрешить, и это в полной мере подтвердилось, когда его сын, Александр Второй, взял да и отменил так называемое «рабство»…

КСТАТИ:
«Цари существуют для того, чтобы рабы считали их виновными в своей участи, а рабы существуют для того, чтобы цари ощущали себя их благодетелями.
Рабы существуют для того, чтобы их ленью и нерадивостью можно было бы объяснить отсутствие благоденствия, а цари — для того, чтобы в глазах рабов служить единственной на благоденствие надеждой».
Булат Окуджава
Да, они — две стороны одной и той же медали и друг без друга существовать не могут, иначе и те, и другие утрачивают смысл своего существования.
А глубинный смысл жизни державы, вверенной Николаю Богом, выразился в разработанной министром просвещения формуле: «Православие. Самодержавие. Народность». Разумеется, все эти три понятия подлежали трактовке, подчас достаточно вольной. Уж мы-то знаем, как при советской власти можно было при желании назвать антинародным любое произведение искусства и при этом еще и обосновать такое определение со всей внешней убедительностью.
Относительно «Православия» и «Самодержавия» трактовки могли иметь место, но их диапазон был гораздо менее широким.
Николай вообще не любил вольные толкования чего-либо, поэтому при нем был резко сокращен курс преподавания философии в университетах, дабы ограничить возможности проявлений вольнодумства.
В связи с этим можно себе представить гнев императора, ознакомившегося с «Философическими письмами» Петра Чаадаева , где, например, есть и такие строки: «В России все носит печать рабства — нравы, стремления, просвещение и даже вплоть до самой свободы, если только последняя может существовать в этой среде». Или: «Во Франции на что нужна мысль? — Чтоб ее высказать. — В Англии? — Чтоб привести ее в исполнение. — В Германии? — Чтоб ее обдумать. — У нас? — Ни на что!»
После публикации первого «Философического письма» Николай I написал такую резолюцию: «Прочитав статью, нахожу, что содержание оной смесь дерзостной бессмыслицы, достойной умалишенного: это мы узнаем непременно, но не извинительный ни редактор журнала, ни цензор. Велите сейчас журнал запретить, обоих виновных отрешить от должности…»
Естественно, немедленно было произведено медицинское освидетельствование Чаадаева. В акте было указано, что обследуемый «имеет расстроенный ум». Император написал еще одну резолюцию: «Чаадаева продолжать считать умалишенным и как за таковым иметь медико-полицейский надзор».

КСТАТИ:
«Мысль должна быть глубже, чем может достать рука власти».
Станислав Ежи Лец
Что же касается великого Пушкина , то все намеки на участие императора в его гибели не имеют под собой почвы, а продиктованы лишь желанием преподнести эту гибель не как следствие некоторых личностных проявлений Александра Сергеевича, а как успешную операцию тогдашних спецслужб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153