«Мессершмитты» уже кружатся над нами, высматривают. Вдоль берега до станции Лазаревской дойдут и обратно.
А машина Чукмека уже стоит нагатове, замаскированная под деревом. На длинном тросе к автомобилю прикреплен кусок рельса, за ним – большие ветки от деревьев.
Наблюдаем. «Мессершмитты» развернулись, пошли по направлению к Лазаревской.
– Чукмек, газуй! – кричали шоферу.
Автомашина мчится на полной скорости, за ней пыль столбом; с высоты создается впечатление, будто взлетают наши истребители. Немцы, увидев клубы пыли на аэродроме, срочно по радио сообщают в Майкоп. Оттуда приходит на помощь четверка истребителей. А у нас никто не взлетел, это им Чукмек пыль в глаза пустил.
Фашисты мечутся в небе, наши самолеты ищут. Нет никого не видно. Прошло сорок минут, и «Мессершмитты» уходят восвояси – у них горючее на исходе. Теперь настало наше время. Взлетаем и идем выполнять свою задачу – фашистов штурмовать.
Но вот пришла ненастная погода. Облака закрыли перевал, авиация оказалась скованной метеорологическими условиями и резко снизила свою активность. Однако наши летчики все же продолжали вылеты двумя, иногда четырьмя самолетами. Взлетали, уходили в сторону моря, а затем по ущельям выходили в район Майкопа и там штурмовали населенные пункты, нашпигованные солдатами и техникой противника.
11 ноября 1942 года немцы подняли в воздух бомбардировщики Ю-87 на бомбежку населенных пунктов, занятых нашими войсками. Бомбардировщики летели без прикрытия.
В это же время в воздухе находилось звено И-16. Наши самолеты уже развернулись и легли на обратный курс, как вдруг Радкевич заметил, что из-за облаков один за другим вываливаются фашистские самолеты и сбрасывают бомбы на наши войска.
Оценив обстановку, Радкевич тут же пристраивается в хвост к одному из бомбардировщиков и сбивает его. На земле вздымается огненный смерч, Радкевич заходит в хвост ко второму бомбардировщику. Прицельная очередь, и второй фашист объят пламенем. Третий «лаптежник» поспешно скрывается в облаках.
На земле ликование! Видно, как в воздух летят солдатские шапки и люди радостно размахивают руками. Да и как не радоваться? Прошло всего несколько минут, как над головами проносились, сея смерть, фашистские самолеты, а теперь они догорают на земле. Настроение превосходное и у нас, летчиков.
…Бои, бои. Каждый день вылетаем на штурмовку вражеских войск. Полки, батальоны, роты Красной Армии, ведущие тяжелые оборонительные бои, нуждаются в защите с воздуха, и четверки истребителей непрерывно вылетают на их прикрытие.
Воздушный бой 16 ноября 1942 года еще раз показал, какие изумительные люди остались в нашем поредевшем полку. В этот день мы вылетели на штурмовку, успешно провели ее и уже приземлились на своем аэродроме» Вдруг появилась большая группа бомбардировщиков. По тревоге все самолеты полка были подняты в воздух.
Немецкие бомбардировщики следовали к порту Туапсе под прикрытием значительного количества «Мессершмиттов-109». Советские истребители ринулись в атаку, пытаясь прорваться к бомбардировщикам. В воздухе завертелась карусель боя. Небо огласилось завывающими: звуками моторов, уханьем пушек, пулеметным стрекотаньем. Горное эхо отзывалось взрывами реактивных снарядов. Один «юнкерс» задымил и черным следом прочертил свой последний путь к земле.
– Быстрее заправляй самолет! – крикнул своему технику Аввакумов, – буду взлетать.
– Товарищ капитан, вы же только что вернулись из полета. У вас пулеметы не работали. Их надо посмотреть. Вы идете на самоубийство.
– Ну, чего ты, старшина, волнуешься. Немцы ведь не знают, что у меня пулеметы не работают. Я их хоть своим видом попугаю. И нашим ребятам будет легче. Видишь, что в воздухе творится?
– Машина к вылету готова, – доложил старшина и тяжело вздохнул…
В небе, в головокружительное колесо воздушного боя, включился самолет Аввакумова и его ведомого. На них набросилась пара «мессершмиттов», за ней – вторая. Но Аввакумов искусным маневром выводит свой самолет из-под губительного огня. За ним, как тень, следует ведомый и отсекает атаки фашистов.
Аввакумов понимает, что в его руках единственное оружие – это пилотаж, искусный маневр. Бортовое оружие пустить в ход он не может. Трудно, ох, как трудно сражаться, будучи в таком незавидном положении. А тут еще у остальных летчиков кончается горючее, израсходованы боеприпасы и нужно идти на посадку.
Теперь уже шестерка наших истребителей прикрывает посадку самолетов от непрерывных атак «мессершмиттов».
Планирует еще одна пара наших истребителей, за ней – вторая. В воздухе остались только Аввакумов и его ведомый. Против них четыре немца. Но тут и ведомый выпускает шасси – горючее подходит к нулю.
Капитан Аввакумов в небе один. Мы ничем не можем помочь ему, оставшемуся на безоружном самолете, бросившемуся на выручку своим товарищам и прикрывшему их от атак «мессершмиттов».
Впервые я увидел Костю Аввакумова в марте 1940 года. Тогда мы, молодые летчики, прибыли в полк для прохождения дальнейшей службы и, естественно, интересовались каждым старослужащим и опытным летчиком.
Как-то на летном поле аэродрома мы с Сашей Алексеевым обратили внимание на одинокую фигуру летчика, который стоял в стороне и читал газету. Казалось, ему нет совершенно никакого дела до того, что происходило вокруг.
После полетов ребята собирались группами, сидели, лежали на свежей травке, вели оживленные разговоры, шутили, смеялись, подтрунивали друг над другом. Все происходило обычно.
Только невысокого роста лейтенант, чуть сутулый, со светлой шевелюрой, выбившейся из-под шлема, стоял и читал газету.
– Кто это? – поинтересовался я.
– Адъютант третьей эскадрильи, – удовлетворил мое любопытство младший лейтенант Житейцев.
– Какой-то он особенный. Смотри как идет, будто медведь переваливается с ноги на ногу.
– Ты не смотри, что он такой медлительный, в воздухе он силен!
Мне почему-то вспомнился этот разговор в тяжелые минуты боя Аввакумова: один, без всякого оружия, против четырех «мессершмиттов». На такое способен только исключительно смелый, уверенный в себе опытный летчик.
Сейчас даже не верилось, что в небе каскадом искуснейших фигур связывает боем вражеских истребителей и не дает им покоя один советский летчик.
Не верилось, что на И-16 ведет бой тихий и скромный, очень застенчивый на земле человек. О нем в полку товарищи иногда высказывались добродушно:
– Костя в трезвом состоянии в сутки может произнести три слова, а когда выпьет свою наркомовскую порцию, раскошеливается на шесть слов.
И в самом деле, было именно так: после каждого вылета другие летчики возбуждены, размахивают руками, показывают жестами, как пришлось сражаться с фашистами. А Костя Аввакумов скажет пару слов и все становится ясным.
– Капитан – единственный летчик в полку, который ни разу на нас не крикнул, – говорили техники и оружейники.
И перед этим боем Аввакумов сказал технику:
– Понимаешь, сукин кот, – указывая на пулемет слева, – сразу на пожелал стрелять, а правый стрельнул, но потом тоже замолчал. Да и третий оказался лентяем, а ведь как стрелял всегда…
И все. Больше ни слова. Ни упрека, ни даже сурового взгляда в сторону девушки-оружейницы, от которой зависела работа пулеметов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63