Незавидное дело сидеть в тылу, когда наши войска по всей западной границе ведут ожесточенные бои с противником. Но всех на фронт не пошлешь, кому-то надо охранять важные объекты и в тылу.
Без дела мы не сидели, срочно начали строить капониры для укрытия самолетов, Грунт каменистый, лопатой не возьмешь. Пробивали глубокие скважины. Прибывшие к нам саперы закладывали взрывчатку, подрывали горную породу и, таким образом, мы вгрызались в камень. Над аэродромом стоял грохот взрывов.
Итак, капониры построены, теперь все самолеты находятся в надежных укрытиях. У подножья горы пробили ниши, в них разместили людей, боеприпасы, горючее. Каждый летчик выдолбил для себя небольшое укрытие в виде глубокой щели вблизи самолёта.
И снова сидим и ждём. Беспощадно палит июльское солнце. Широкое и ровное плато аэродрома превращается в огромную раскалённую плиту. А мы все маемся в проклятой духоте, одетые в летное обмундирование.
Внизу плещется море, но побежать к нему, чтобы хоть на минутку ощутить прохладу волн, нельзя. У нас готовность № 1. Эх, взвиться бы в привычную прохладу воздушного океана!
А положение на фронтах всё ухудшается. Вчера вечером в сводке Совинформбюро сообщили о том, что фашисты рвутся к Минску и Луцку.
– Да, на земле нашим войскам туго приходится, – говорят летчики. Кто-то отвечает:
– Ничего, ребята, гады своё получат! Наша авиация тоже не спит. Вот и в сводке Совинформбюро передавалось: «1 июля сбито в воздухе 54 самолёта противника. 22 наших самолета не вернулись на свою базу». – И за второе июля сбили в воздушных боях 61 самолет противника.
– Знаете что, уважаемые товарищи, – кто-то другой поддержал разговор. – Это не просто арифметика. Это живые люди. Представляете, как они сражаются! За каждым уничтоженным фашистским самолётом кроются большие дела наших товарищей по оружию.
К группе лётчиков поспешно шёл комиссар эскадрильи Ильин.
– Товарищи, через полчаса по радио будет передано важное сообщение, – сказал взволнованно Дмитрий Георгиевич.
В утреннюю тишину звонко ворвались позывные Москвы. Затаив дыхание, мы приникли к радиоприёмнику. Выступал Председатель Государственного Комитета Обороны Сталин, Из его выступления было ясно, какая смертельная опасность нависла над Родиной, Сто семьдесят дивизий врага были сосредоточены у наших западных границ и неожиданно, вероломно брошены на советские пограничные войска. Огромное преимущество в танках, авиации, артиллерии дало возможность врагу потеснить наши войска в глубь территории Советского Союза.
По радиоприёмнику звучали призывные слова партии к народу, к нашей доблестной Красной Армии и Военно-Морскому Флоту, к нам, лётчикам, подняться на священную освободительную войну против фашистских поработителей.
Вся эскадрилья в полном составе стояла вокруг радиоприемника. О чувствах говорили сами за себя суровые лица, и в каждом горела ненависть к врагу.
– Митинговать не будем, – всё ясно, – сказал комиссар, – Всем приступить к выполнению распорядка.
И снова потянулись томительные тревожные дни, недели. Красная Армия отходила на новые и новые рубежи. Страна встала на смертельный бой с врагом.
А мы ждали… Нет, мы не сидели, сложа руки. Командир соединения приказал организовать и проводить интенсивные полёты с выполнением стрельб по мишеням и отработкой учебных воздушных боёв. Командование полка составило график боевого дежурства эскадрилий с одновременным проведением полётов днём и ночью.
Боевое крещенье
На волоколамском, можайском, малоярославском направлениях вражеские полчища рвались к Москве. Украину уже топтали сапоги гитлеровских головорезов, линия фронта подкатывалась к Крымскому полуострову. Родной Ленинград сражался героически в блокаде, а там были отец, мать, братья. Как они там? Живы ли? Ведь я не получил от них ни одного письма, да и они ничего не знали обо мне. Война!
На полк возложена задача воздушного прикрытия порта Сухуми. Между полётами совершенствуем боевую выучку и терпеливо ожидаем настоящих боёв. Пока ни одного лётчика из полка не отправили на фронт, хотя рапорта об этом поданы всеми без исключения. И вот, наконец, этот день наступил.
– Так вот, товарищи, вашу просьбу о посылке на Фронт командование удовлетворяет: полк завтра должен вылететь на Кубань и произвести посадку на полевом аэродроме возле станицы Крымской. А потом будет видно куда ляжет боевой путь. – Командир полка майор Осипов пытливо посмотрел на ряды летчиков, которыми он командовал. Каждого он знал, у некоторых побывал на свадьбах или отпраздновал рождение первенца.
Они были ему дороги, как сыновья и как хорошо обученные летчики-истребители. Вот и им настал час показать себя в бою, проявить смелость и мужество, преданность Родине и зрелость воина.
На фронтах положение было тяжелым. Крым уже захвачен фашистскими оккупантами, во вражеской осаде Ленинград. Еще плотнее сжимается кольцо немецких войск вокруг Москвы. Гитлеровские орды, ценой огромнейших потерь в живой силе и технике, стремятся во чтобы то ни стало окружить и захватить столицу.
И вдруг – неожиданный традиционный парад 7 ноября на Красной площади. И преисполненные оптимизма и веры в победу ставшие крылатыми слова: «Будет и на нашей улице праздник!»
Мы понимали, что многое еще предстоит пережить нашему народу, много прольется крови. И все же настроение резко изменилось в лучшую сторону. Поэтому и напутственные слова командира полка были восприняты всем сердцем. А он говорил тепло, задушевно:
– Летать вы умеете, стрелять тоже. Но этого мало. Нам до зарезу нужен боевой опыт. Поэтому надо его приобретать в бою, научиться в жестоких схватках побеждать врага. А для этого необходимо мужество, смелость, хладнокровие в самых опасных положениях. И прежде всего – железная дисциплина.
И мы полетели. Уплыл под крылом порт и город Туапсе, а вскоре показалась и станица Крымская. На аэродроме очень много самолетов: истребители, бомбардировщики, штурмовики. Аэродром похож на перевалочную базу. Да оно так и было; отсюда самолеты уходили на Ростов, Таманский полуостров, в направлении Донбасса.
Сели самолеты и нашего полка. Сразу показалось как-то непривычно: в солнечной Абхазии теплынь, а здесь все покрыто снегом и мороз пощипывает за уши.
– Ну, братцы, это вам не солнечная Колхида! – восклицает Панфилов, поднимая воротник реглана и пряча поглубже в него голову.
Смех и горе: мы-то прилетели в гимнастерках, брюках «галифе» и щегольских сапожках, в одних кожаных регланах. А вся теплая одежда – меховые комбинезоны, шерстяные свитеры, меховые унты прибудут со вторым эшелоном, вместе с техниками.
Рассредоточили самолеты, заправили их горючим и бегом помчались в столовую: мороз не шутил.
К вечеру приехали техники. Все сбились в кучу в ожидании начальства. Командование полка прибыло поздно. Нам приказали не теряя времени ужинать и ложиться спать.
– Вставать завтра будем рано, – предупредил начальник штаба.
Техники распределились по группам, для того чтобы ночью подогреть моторы. Было установлено дежурство, и мы разошлись.
Ночь на 27 ноября прошла спокойно. Утром мы уже на мерзли, чувствовали себя вполне бодро, хотя погода была ветреная и по аэродрому хороводила снежная замять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63