Третья пара, Терпугова, оттянулась немного назад, находясь выше первых двух, просматривает верхнюю и нижнюю полусферы. В любой момент она готова оказать помощь первым двум парам при отражении атак истребителей противника.
Подлетаем к цели. Бомбардировщики вышли на боевой курс и по команде ведущего точно сбросили свой смертоносный груз на головы фашистов.
Внимательно наблюдаем за воздушным пространством. Ага! Со стороны Феодосии набирают высоту восемь «мессершмиттов». Терпугов подает сигнал: «Приготовиться!».
В атаку заходит первая пара «мессов». Мы отсекаем их атаку огнем пушек и пулеметов. Бомбардировщики ближе подошли друг к другу и повели по немцам огонь изо всех огневых точек. Отбита вторая атака, и мы уже летим над своей территорией.
Но вот один из немецких истребителей после выхода из атаки начал быстро снижаться. Внешне никаких признаков поражения у него не было: ни дыма, ни огня. Это настораживало. Ведь бывали случаи, когда фашисты делали «приманку» для наших истребителей, чтобы оторвать их от бомбардировщиков в надежде разделаться с последними.
В таких случаях мы продолжаем прикрывать бомбардировщики не обращая внимания на «подбитый» самолет.
Но на этот раз Виктора Радкевича соблазнила легкая добыча: «мессершмитт» развернулся по направлению к линии фронта и продолжает резко снижаться.
«Тянет к своему аэродрому, – решил Радкевич, – добью его в воздухе. У товарищей ордена, и мне бы не мешало счет начать».
И Радкевич не устоял против соблазна, забыв о своих обязанностях ведомого, бросил командира группы.
Теперь нас осталось пятеро против семи фашистских истребителей. Терпугов оказался без прикрытия, но продолжал руководить боем.
Немцы быстро сориентировались в обстановке и заняли исходное положение для атаки. Им удалось зайти сзади последовательно парами в наиболее уязвимом месте прикрытия советских бомбардировщиков.
Заметив, что Терпугов без ведомого, они немедленно атаковали его. Один против тройки «мессершмиттов», он уже был не в состоянии надежно прикрыть бомбардировщики на своем фланге. Еще атака фашистов, и ДБ-ЗФ, задымив, круто пошел к земле. За ним – второй.
Со стороны полевого аэродрома, что расположен неподалеку от населенного пункта Ленинское показалась четверка наших истребителей. Помощь подоспела, но… поздно! Немцы развернулись и пошли на свой аэродром. Дорого нам стоила «победа» Виктора Радкевича…
После этого позорного случая от Виктора отвернулись все товарищи. С ним не разговаривали, в столовой не садились за один стол, а Алексеев, напарник Радкевича по комнате, даже переселился в другое место.
Прошла неделя. Виктор заметно похудел, сник. Веселые глаза запали и стали какими-то безразличными.
– Кажется доконали его, – начали поговаривать летчики, – скоро подаст рапорт с просьбой о переводе в другую часть.
Но Радкевич поступил иначе: однажды к ужину он пришел в переполненную столовую и робко остановился у входа. Летчики оживленно вели беседы о боевых вылетах, но при виде его притихли. Воцарилась неприятная тишина.
Виктор постоял у порога столовой, потом медленно вышел на середину помещения и громко произнес:
– Ребята! Послушайте меня минуту.
Все повернули головы в его сторону.
– Я виноват перед вами… Простите меня! Даю вам слово, что буду воевать не щадя жизни и свой позор смою кровью фашистов. Простите, товарищи…
– Ну, что же, – послышался голос Терпугова, – посмотрим. Садись с нами есть. И сто граммов наркомовской выпей. Так, я говорю, товарищи?
– Правильно, товарищ командир! – зашумели летчики. – Мы тоже такого мнения.
Радкевич ожил, стал неузнаваемым. Он действительно превратился в «воздушного зверя». В Крыму, на Кубани, под Новороссийском, в районе Туапсе своими воздушными боями он поражал летчиков: дрался один против шести, а то и восьми «мессершмиттов». На глазах у всех сбивал самолеты противника.
Забегу немного вперед: в день вручения полку гвардейского знамени, как и многим другим летчикам, Радкевичу был вручен орден Красного Знамени. Получая его, Виктор сказал:
– Даю слово – это не последний!
Свое слово он сдержал, и не один раз.
В апреле 1943 года Виктор Радкевич был назначен командиром эскадрильи и в неравном бою погиб за освобождение от фашистских захватчиков Кубанской земли.
«На фронтах никаких существенных изменений не произошло» – читаем почти каждый день в сводках Совинформбюро. У нас в полку тоже. Регулярно, каждый день вылетаем на выполнение боевых заданий, чаще ведем разведку тылов противника парами и даже одиночными самолетами.
Данные воздушной разведки о перегруппировке войск противника, подходящих подкреплениях, движении войск и техники к линии фронта, базировании и передислокации фашистской авиации были очень нужны высшему командованию. Мы это понимали и старались выполнить каждое задание на разведку точно в заданном районе. Это было очень опасно и сложно, тем более, что авиация противника господствовала в воздухе.
Приходилось применять различные хитрости и уловки, чтобы обмануть немцев и увидеть с воздуха все, что только возможно, сфотографировать и доставить командованию.
В одном из вылетов на разведку в район Старого Крыма нам пришлось вступить в тяжелый воздушный бой в глубоком тылу врага и, постепенно оттягиваясь на свою территорию, продолжать выполнять задание.
В этом бою был тяжело ранен командир эскадрильи капитан Картузов. Но он не бросил самолет, не выбросился с парашютом. Истекая кровью, он дотянул подбитый самолет до своего аэродрома, посадил его и уже на пробеге потерял сознание. Эскадрилью принял его заместитель, капитан Виктор Орлов, любимец полка, смелый, инициативный командир, высокой культуры и большого мастерства летчик.
Капитан Картузов, после излечения в госпитале, к нам не вернулся. Его назначили в другой, соседний полк.
Прошло около недели. Комиссар нашего полка, старший батальонный комиссар Розанов, был назначен начальником политотдела дивизии, а на его место прибыл старший политрук Поляков.
Жалко было расставаться с Розановым. Ведь он летал с нами на выполнение боевых заданий, знал каждого не только на земле, но и в воздухе.
Мы продолжали вести разведку, но и немцы не сидели сложа руки. Плацдарм, захваченный советскими войсками на Крымском полуострове, был у них бельмом в глазу.
Однажды со стороны Черного моря появился самолет-разведчик «Хейнкель-111». Он зашел в район Керчи, разведал аэродром, но не обстрелял его. Потом сфотографировал станцию Керчь и стал уходить на запад.
К «хейнкелю» устремилась взлетевшая с соседнего аэродрома «чайка». Несколько раз фашист был обстрелян, но безрезультатно.
– Уйдет фашист, – с досадой выругался командир полка Осипов, – а ведь наверняка везет своим ценные сведения.
Рядом в полной готовности стоит чей-то самолет И-16, и на него уже поглядывает командир полка. Его взгляд перехватывает Саша Платонов.
– Товарищ майор, разрешите мне попробовать.
– Давай!
Платонов садится в кабину самолета и с места – на взлет. Скользнув взглядом по приборам, он видит, что его истребитель вооружен реактивными снарядами. Удача! Он уверенно подходит к врагу, ловит его в прицел и нажимает на пусковую кнопку эрэсов. «Хейнкель» тут же задымил и заметно стал снижаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Подлетаем к цели. Бомбардировщики вышли на боевой курс и по команде ведущего точно сбросили свой смертоносный груз на головы фашистов.
Внимательно наблюдаем за воздушным пространством. Ага! Со стороны Феодосии набирают высоту восемь «мессершмиттов». Терпугов подает сигнал: «Приготовиться!».
В атаку заходит первая пара «мессов». Мы отсекаем их атаку огнем пушек и пулеметов. Бомбардировщики ближе подошли друг к другу и повели по немцам огонь изо всех огневых точек. Отбита вторая атака, и мы уже летим над своей территорией.
Но вот один из немецких истребителей после выхода из атаки начал быстро снижаться. Внешне никаких признаков поражения у него не было: ни дыма, ни огня. Это настораживало. Ведь бывали случаи, когда фашисты делали «приманку» для наших истребителей, чтобы оторвать их от бомбардировщиков в надежде разделаться с последними.
В таких случаях мы продолжаем прикрывать бомбардировщики не обращая внимания на «подбитый» самолет.
Но на этот раз Виктора Радкевича соблазнила легкая добыча: «мессершмитт» развернулся по направлению к линии фронта и продолжает резко снижаться.
«Тянет к своему аэродрому, – решил Радкевич, – добью его в воздухе. У товарищей ордена, и мне бы не мешало счет начать».
И Радкевич не устоял против соблазна, забыв о своих обязанностях ведомого, бросил командира группы.
Теперь нас осталось пятеро против семи фашистских истребителей. Терпугов оказался без прикрытия, но продолжал руководить боем.
Немцы быстро сориентировались в обстановке и заняли исходное положение для атаки. Им удалось зайти сзади последовательно парами в наиболее уязвимом месте прикрытия советских бомбардировщиков.
Заметив, что Терпугов без ведомого, они немедленно атаковали его. Один против тройки «мессершмиттов», он уже был не в состоянии надежно прикрыть бомбардировщики на своем фланге. Еще атака фашистов, и ДБ-ЗФ, задымив, круто пошел к земле. За ним – второй.
Со стороны полевого аэродрома, что расположен неподалеку от населенного пункта Ленинское показалась четверка наших истребителей. Помощь подоспела, но… поздно! Немцы развернулись и пошли на свой аэродром. Дорого нам стоила «победа» Виктора Радкевича…
После этого позорного случая от Виктора отвернулись все товарищи. С ним не разговаривали, в столовой не садились за один стол, а Алексеев, напарник Радкевича по комнате, даже переселился в другое место.
Прошла неделя. Виктор заметно похудел, сник. Веселые глаза запали и стали какими-то безразличными.
– Кажется доконали его, – начали поговаривать летчики, – скоро подаст рапорт с просьбой о переводе в другую часть.
Но Радкевич поступил иначе: однажды к ужину он пришел в переполненную столовую и робко остановился у входа. Летчики оживленно вели беседы о боевых вылетах, но при виде его притихли. Воцарилась неприятная тишина.
Виктор постоял у порога столовой, потом медленно вышел на середину помещения и громко произнес:
– Ребята! Послушайте меня минуту.
Все повернули головы в его сторону.
– Я виноват перед вами… Простите меня! Даю вам слово, что буду воевать не щадя жизни и свой позор смою кровью фашистов. Простите, товарищи…
– Ну, что же, – послышался голос Терпугова, – посмотрим. Садись с нами есть. И сто граммов наркомовской выпей. Так, я говорю, товарищи?
– Правильно, товарищ командир! – зашумели летчики. – Мы тоже такого мнения.
Радкевич ожил, стал неузнаваемым. Он действительно превратился в «воздушного зверя». В Крыму, на Кубани, под Новороссийском, в районе Туапсе своими воздушными боями он поражал летчиков: дрался один против шести, а то и восьми «мессершмиттов». На глазах у всех сбивал самолеты противника.
Забегу немного вперед: в день вручения полку гвардейского знамени, как и многим другим летчикам, Радкевичу был вручен орден Красного Знамени. Получая его, Виктор сказал:
– Даю слово – это не последний!
Свое слово он сдержал, и не один раз.
В апреле 1943 года Виктор Радкевич был назначен командиром эскадрильи и в неравном бою погиб за освобождение от фашистских захватчиков Кубанской земли.
«На фронтах никаких существенных изменений не произошло» – читаем почти каждый день в сводках Совинформбюро. У нас в полку тоже. Регулярно, каждый день вылетаем на выполнение боевых заданий, чаще ведем разведку тылов противника парами и даже одиночными самолетами.
Данные воздушной разведки о перегруппировке войск противника, подходящих подкреплениях, движении войск и техники к линии фронта, базировании и передислокации фашистской авиации были очень нужны высшему командованию. Мы это понимали и старались выполнить каждое задание на разведку точно в заданном районе. Это было очень опасно и сложно, тем более, что авиация противника господствовала в воздухе.
Приходилось применять различные хитрости и уловки, чтобы обмануть немцев и увидеть с воздуха все, что только возможно, сфотографировать и доставить командованию.
В одном из вылетов на разведку в район Старого Крыма нам пришлось вступить в тяжелый воздушный бой в глубоком тылу врага и, постепенно оттягиваясь на свою территорию, продолжать выполнять задание.
В этом бою был тяжело ранен командир эскадрильи капитан Картузов. Но он не бросил самолет, не выбросился с парашютом. Истекая кровью, он дотянул подбитый самолет до своего аэродрома, посадил его и уже на пробеге потерял сознание. Эскадрилью принял его заместитель, капитан Виктор Орлов, любимец полка, смелый, инициативный командир, высокой культуры и большого мастерства летчик.
Капитан Картузов, после излечения в госпитале, к нам не вернулся. Его назначили в другой, соседний полк.
Прошло около недели. Комиссар нашего полка, старший батальонный комиссар Розанов, был назначен начальником политотдела дивизии, а на его место прибыл старший политрук Поляков.
Жалко было расставаться с Розановым. Ведь он летал с нами на выполнение боевых заданий, знал каждого не только на земле, но и в воздухе.
Мы продолжали вести разведку, но и немцы не сидели сложа руки. Плацдарм, захваченный советскими войсками на Крымском полуострове, был у них бельмом в глазу.
Однажды со стороны Черного моря появился самолет-разведчик «Хейнкель-111». Он зашел в район Керчи, разведал аэродром, но не обстрелял его. Потом сфотографировал станцию Керчь и стал уходить на запад.
К «хейнкелю» устремилась взлетевшая с соседнего аэродрома «чайка». Несколько раз фашист был обстрелян, но безрезультатно.
– Уйдет фашист, – с досадой выругался командир полка Осипов, – а ведь наверняка везет своим ценные сведения.
Рядом в полной готовности стоит чей-то самолет И-16, и на него уже поглядывает командир полка. Его взгляд перехватывает Саша Платонов.
– Товарищ майор, разрешите мне попробовать.
– Давай!
Платонов садится в кабину самолета и с места – на взлет. Скользнув взглядом по приборам, он видит, что его истребитель вооружен реактивными снарядами. Удача! Он уверенно подходит к врагу, ловит его в прицел и нажимает на пусковую кнопку эрэсов. «Хейнкель» тут же задымил и заметно стал снижаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63