У Пуэнти возникла другая мысль:
– Не имеет смысла сразу заходить в бухту. При виде такой огромной флотилии испанцы начнут спешно отправлять свои сокровища – золото и изумруды – в глубь континента, в удаленные от моря городки. Поэтому флибустьерам надлежит высадиться обочь Картахены прежде, чем в крепости заметят наши корабли. Пройдя через лес, они должны будут захватить монастырь Пречистой Девы, что на холме у скрещения дорог, ведущих из Картахены в глубь материка. Таким образом, мы будем держать беглецов под огнем.
Барон, будучи прекрасным администратором, никогда не упускал из виду ни интересы своих акционеров, ни свои собственные.
– С наступлением темноты флибустьеры спустятся в шлюпки, а высадку начнем в полночь. Мы с месье Дюкасом лично выберем место выгрузки.
Несколько часов спустя после отдачи этого приказа гребцы его разведывательного баркаса, с трудом держась носом к волне, изо всех сил работая веслами, уходили прочь от берега. Огромные валы с грохотом разбивались о прибрежные камни. О высадке не могло быть и речи. Пуэнти удрученно отдал приказ вернуться к наиболее логичному стратегическому плану: войти в бухту и захватить сторожевые форты.
Отчет об операции, широко разрекламированный его стараниями, живописует взятие Картахены как серию шумных баталий, смелых вылазок, громоподобных канонад и так далее. По счастью, он был не единственным, оставившим свидетельство об этом походе.
Не дойдя до горловины бухты, Пуэнти высадил десант позади форта Бокачико. К удивлению французов, противник даже не пытался помешать им. Ни одного испанского солдата не оказалось и в лесу, отделявшем морское побережье от форта. На ночь там разбили лагерь. Пуэнти выслал разведку, чтобы измерить ширину наполненного водой рва, опоясывавшего форт. Разведка возвратилась с известием, в которое трудно было поверить:
– Во рву нет воды. Перейти его – плевое дело. А в самом форте не видно никаких признаков жизни.
Наутро нападавшие убедились, что это не так, когда форт начал – правда, весьма вяло – отвечать на орудийные залпы кораблей флотилии. Продвигаясь по берегу к Бокачико, французы перехватили пирогу, в которой находился монах-иезуит. Оказалось, он плыл из Картахены.
– Вы отправитесь к коменданту Бокачико, – сказал де Пуэнти, – и скажете ему, что я предлагаю сдать форт. Всякое сопротивление бессмысленно. Вы сами убедитесь, что это безумие.
И барон провел перед Божьим служителем свои войска, причем так, чтобы каждый ряд продефилировал дважды, обойдя вокруг рощицы.
– Да, – ответил иезуит, на которого демонстрация произвела сильное впечатление, – я передам ваши слова.
Комендант форта ответил, что оружия он не сложит. Барон отдал приказ штурмовать.
Нападавшие потеряли около двух десятков убитыми и ранеными, причем было трудно установить, результат ли это стрельбы испанских мушкетеров или бомбардировки французских канониров: корабли по-прежнему били бортовыми залпами по стенам фортеции, куда лезли свои. Во время штурма был ранен Дюкас: осколок каменного ядра – испанского или французского – ударил его в бедро, и ему пришлось покинуть поле брани.
Через два часа испанские солдаты стали бросать вниз свои мушкеты и комендант сообщил, что он сдается.
Капитан Санчес Хименес, лысый, с седой бородой, согбенный семьюдесятью годами жизни и службой во влажном климате, командовал фортом Бокачико двадцать пять лет. Пуэнти отпустил его и четырех офицеров на волю. Старый служака выехал из крепости во главе целой процессии. Нет, его сопровождали не солдаты – они оставались в плену, – а слуги и невольники, гнавшие небольшой караван мулов с личным имуществом капитана. Хименес сказал, что намерен ждать развития событий на другой стороне бухты, «в расположении своих владений».
Конец первого эпизода. Далее предстояло захватить форт Санта-Крус. Флотилия осторожно втянулась в неглубокую, изобиловавшую песчаными мелями бухту-лагуну. На этот маневр ушло двое суток, в течение которых французские солдаты и флибустьеры отдыхали. Впрочем, не совсем: за это время среди вольных добытчиков едва не вспыхнул бунт. Дело в том, что в отсутствие Дюкаса (он лежал в своей каюте) барон де Пуэнти ущемлял их достоинство. В частности, командующий запретил впускать флибустьеров в захваченный форт, словно опасаясь, что недосчитается затем трофеев. Пуэнти счел за благо сгладить конфликт с помощью незатейливой комедии: приговорив к смерти «зачинщика» бунта, он тут же с отеческой улыбкой помиловал его. Напряжение спало, но обе стороны продолжали держаться настороже.
Итак, войско двинулось к форту Санта-Крус. Разведка вернулась с сообщением, повторявшим первое: как и Бокачико, форт выглядел вымершим. На сей раз, к изумлению французов, это соответствовало действительности: испанцы эвакуировали Санта-Крус.
Одновременно флибустьеры, действуя по плану Пуэнти, вышли через лес к монастырю Пречистой Девы. Обитель на холме тоже оказалась пустой. Теперь перед Картахеной оставалось последнее укрепление – форт Сан-Ласар. Вперед!
Дозорные головного отряда услыхали звон колоколов. Они били медленно, словно вызванивая к вечерне. Но это не был вечерний звон – не только потому, что было раннее утро. По мере приближения к городу колокола стали бить чаще. Звонари явно предупреждали Картахену о подходе вражеского войска: когда солдаты выбрались на равнину перед цитаделью, внутри уже неистовствовал настоящий набат. В его грохоте потонуло несколько орудийных выстрелов – их можно было угадать лишь по черному пороховому дыму, взметнувшемуся над стенами. Затем вдруг наступила тишина.
Когда головной отряд осторожно приблизился к форту, там не оказалось ни одного защитника. «Ворота были открыты, – писал Дюкас, – а на земле мы нашли одного раненого солдата и убитого коменданта форта. Он погиб, исполняя свой долг, пытаясь, как мы предположили, удержать гарнизон от бегства. Храбрый воин и человек чести, он не пожелал оставить свой пост». Не думаю, чтобы Дюкас, сам храбрый воин и человек высокого долга, написал это ради красного словца. Трагическая фраза побуждает нас пристальнее вглядеться в происходящее и попытаться представить Картахену более реальной, нежели она выглядит на старинных гравюрах.
Десятый градус северной широты, влажная жара, которую почти не разгоняет ветер с моря: город лежит в окружении холмов; шесть месяцев длится сезон дождей, когда все покрывается плесенью.
В самой Картахене, где галионы Золотого флота делали остановку, перед тем как двинуться через океан в Испанию, богатые идальго жили хорошо (по меркам эпохи): каменные дома с высокими потолками хранили прохладу, тенистые сады защищали от солнца; ласковые супруги оберегали семейный очаг; снисходительное духовенство, падкое на деньги и прочие мирские удовольствия, прощало малые и большие грехи. Но вокруг, в мрачных стенах фортов, зеленых от плесени, жизнь тянулась монотонно и беспросветно. Никаких происшествий. Лишь ящерицы ползали по амбразурам.
Трудно представить себе, какова должна была быть степень любви к родине, чтобы заставить рядовых солдат, затерянных на краю света, подставлять свою голову под пули. Ради кого? Ради чего? Вот явились враги – огромная флотилия, целая армия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102