Получилось.
- Катюша. О чем ты говоришь?…
- А… Действительно. Ерунду какую-то. Извини. - Она отхлебнула кофе. - Холодный. - И поднялась. - Ладно, я пойду.
- Погоди.
- Неудобно. Тебя Ласло ждет.
- Подождет.
- Да и пора тебе - опоздаешь.
- Плевать.
- Ну зачем же такие сложности?
- Ну хорошо, а когда мы увидимся? Послезавтра? - Он посмотрел на Катю, она пожала плечами. - Я тебя встречу.
- Ты это уже говорил.
- Да, слушай, а где тот чертов прибор?
- А что? - удивилась Катя.
- У тебя?
- У меня.
- Принеси.
- Зачем?
- Ты же мне его подарила.
- Но ты не захотел.
- Кто старое помянет… Принеси.
- А неприятности?
- Ничего. Переживу.
- Отнимут ведь.
- Твой подарок? Я им отниму… - сказал он, поднимаясь, и это был прежний Юра, уверенный в себе и неотразимый.
Ада Петровна просматривала в холле у киоска французские газеты. Окликнула Катю.
- Ну? Ты видела? - Она развернула газету. На фото Кате вручали «Питон». - Я права была. Реклама - двигатель торговли.
- А что там пишут?
- Это и пишут. Вот… Рукопожатие через Урал. «Питон» переползает из Европы в Азию. Ишь ты - «переползает».
- Как-то я тут получилась… Не очень…
- Нда, лучше бы ты вообще не получилась. А то как бы теперь чего не получилось.
- Вы прямо всего боитесь. Я же ничего плохого не сделала.
- А хорошего что?
- Ну как… У испытателей будет хороший прибор. Они сделают хорошую работу. Ее внедрят, будут хорошие результаты. Всем будет хорошо.
- А мне?… - спросила Ада Петровна.
- А что? - спросила Катя.
- А то. В торгпредство вызывают.
- Вас?
- И тебя, между прочим, тоже…
Они вошли в кабинет торгпреда. Он встал из-за стола.
- Вот, значит, это вы и есть… - Он взял со стола газету. - Похожа. У вас там все такие шустрые - в Верхнеярске? Чего ж тогда так медленно строите? Надо же… - он показал на стол у стены, где рядышком стояли семь приборов в фирменной упаковке, а рядом знакомый уже «Питон». - Все тебе.
- Мне?
- Вон: «СССР, Котовой». На деревню - дедушке.
- А что это? - не поняла Катя.
- Что? Конкуренция. Французы лезут в Сибирь на русский рынок, чем мы хуже? И пожалуйста: ФРГ, Япония, Бельгия… Американский даже один. Что прикажешь с ними делать?
- Я?
- Ты. Тебе же прислали. Ты такой крупный ученый… Давай, измеряй, если есть что.
- Я не просила, - испуганно сказала Катя.
- Я тоже.
- А что же теперь делать?
- Теперь? Может, надо было раньше подумать?
- Отдайте обратно.
- Обратно? Легко сказать.
- Ну, возьмите. Пригодятся.
- Кому?
- Многим.
- Ara. A потом придут к тебе корреспонденты ихние и спросят: как, мол, наши приборчики?… А ты скажешь, спасибо, хорошо. А они напишут: советские гидростроители дают высокую оценку продукции такой-то фирмы. А внешняя торговля, между прочим, - монополия государства, а не частных лиц.
- Но я же не виновата…
- А я? А расхлебывать-то мне. Вон: семь красавцев, семь скандалов.
- Почему семь - шесть. Этот мой, - Катя положила руку на «Питон».
- Как это - твой? Он конфискован на таможне у одного нашего инженера.
Катя замолчала и поглядела в окно, словно что-то пыталась там увидеть. Торгпред невольно тоже поглядел туда, но ничего интересного не заметил.
- Ты чего? - спросил он удивленно.
- Дело в том, - сказала Катя, - что подарили его мне. Вон, там написано. - Она кивнула на газету.
- Минуточку. А как он попал?…
- А я ему подарила.
- Кому?
Катя помолчала, потом тихо сказала:
- Инженеру.
- Что значит - подарила? А документы на вывоз у тебя есть?
- Еще нету. Но вы ведь дадите? - она грустно улыбнулась торгпреду.
- Я? С чего бы это?
- Вы ведь торговый представитель.
- Представитель. Но - государства.
- А разве государство не заинтересовано, чтобы его граждане работали на хороших приборах?
- Слушай… Ты когда уезжаешь?
- Завтра.
- Ну, вот и езжай с богом.
- Так я возьму тогда? - она взяла чемоданчик.
Торгпред с изумлением посмотрел на Катю, потом вдруг хитро улыбнулся:
- Минуточку. А остальные как же?
- Я не знаю, - сказала Катя. - Это - не мои.
- Как не твои? Вон, читай - все твои.
- А что же я с ними со всеми буду делать?
- Лететь, - сказал торгпред и довольный засмеялся.
Будапештский аэропорт. Туристы сидели в зале ожидания, обложенные сумками, пакетами, свертками. Одна Катя держала на коленях лишь свою старую шляпу, которая, как ей казалось всего две недели назад, в этом сезоне должна была быть особенно модной. На ней было ее прежнее платье.
По радио объявили:
- Пассажира Котову просят зайти на таможню.
- Ну, ты даешь, - ахнула соседка. - Откуда они прознали?…
На таможне Катя увидела торгпреда.
- Вот это вот она и есть - сама товарищ Котова, Советский Союз, - представил ее торгпред.
- Такая молодая? - удивился таможенник и оглядел Катины ящики с приборами. - И уже такая известная. Даже адреса не указывают.
- А зачем? - сказала Ада Петровна. - У нас ее любой мальчишка знает.
Таможенник уважительно поцокал языком, подвинул Кате квитанцию.
- Распишитесь, пожалуйста. Это для нас. - Катя расписалась. - А это для меня лично, если можно. - Таможенник протянул ей красочный буклет Аэрофлота. - Автографы собираю. У меня уже есть ваша хоккейная сборная, три космонавта, Игорь Моисеев, а теперь - вы.
Катя в нерешительности посмотрела на торгпреда.
- Давай, давай, - сказал он. - Слава обременительна.
Катя вздохнула и старательно вывела свой первый в жизни автограф.
Группа шла к самолету. На тележке везли багаж. Семь ребят из Катиной группы тащили семь ящиков с приборами. Катя бережно несла шляпу.
И вот она уже летела домой. Поглядеть на нее - так она выглядела почти так же, как и тогда, когда уезжала, и вместе с тем, что-то в ней изменилось. Она уже не походила на ту наивную девочку, которая две недели назад вот так же вот смотрела в иллюминатор, пытаясь разглядеть в облаках воздушные замки. Сейчас она не видела за окном ничего, кроме пустоты - почти такой же, что была в ее душе.
Автор сказал:
- Каждый человек после отпуска всегда выглядит чуть иначе, чем до него. Это естественно - он стал старше. Две недели - срок небольшой, но за него иногда можно прожить больше, чем за несколько лет. Еще древние египтяне заметили, что возраст определяется не годами, а напряженностью чувств. Может, поэтому некоторые женщины кажутся вечно молодыми. В этом смысле отпуск, проведенный в поисках счастья, всегда оказывается за свой счет, даже если он оплачен профсоюзом…
К Кате подсела Ада Петровна.
- Юра встретит? - спросила она.
- Не знаю.
- Но ты бы хотела?
- Не знаю.
- Смешно. Когда ты впервые пришла, я подумала, вот сумасшедшая. Потом - вот наивная. Когда полетела - вот, думаю, везучая.
- А теперь?
- А теперь я думаю, что лучше сожалеть о ненайденном, чем о потерянном.
- Вы о Юре?
- Нет, нет, я о своем. У каждого - свой Юра.
- Николаевич?
Ада Петровна усмехнулась.
- А твоего как отчество?
- Не знаю.
- Не знаешь отчества?
- Не знаю - мой ли…
Ада Петровна достала из сумки визитную карточку.
- Вот. Приходи завтра вечером. Тут телефон и адрес. Я же не такая знаменитая, меня мальчишки не знают.
- Спасибо, - сказала Катя. - Но вы от меня, наверное, уже не знаете, как отделаться?
- Не знаю. Потому и зову.
Юра встречал ее с цветами. И даже не один. С ним был его приятель, известный киноактер. Юра подошел к дежурной в зале прибытия.
- Что, будапештский рейс уже впустили?
- Не знаю, - сухо сказала дежурная. - Выйдут - увидите. Юра посмотрел на приятеля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17