Ли Ванг и Гроляр принялись также работать веслами на своей лодке, что для них не составляло особенного труда, так как они были достаточно опытны в этом деле.
За ними, незаметно для Саранги, отчалила от яхты китоловка.
– Ну-с! – весело воскликнул китаец. – Вот мы и у последней станции к нашей цели!
– Да поможет вам Небо! – ответил полицейский. – Но, не знаю почему, меня тревожат какие-то предчувствия.
– Что вы! На пороге к цели, к полному успеху?
– Что же делать? Вы знаете, бывают такие минуты, когда на самом исходе какого-нибудь дела вдруг словно что-нибудь ударит тебя в голову и заставит предвидеть истину – все равно как молния, которая вдруг сверкнет и осветит на мгновение скрытые в темноте предметы, грозящие опасностью бредущему впотьмах спутнику.
Как все восточные люди, Ли Ванг был суеверен и потому отчасти поддался мрачному настроению Гроляра; но полицейский добавил вслед за тем более спокойным тоном:
– Я плохо спал в прошлую ночь, и потому мысли мои не в должном порядке» Ночью, например, мне казалось, будто Лао Тсин намерен проделать с нами плохую шутку и что я напрасно последовал за вами в это путешествие, а теперь на меня неприятно подействовал отказ Саранги взять с собой Ланжале, моего помощника и преданного друга, на которого я привык полагаться во всех сомнительных случаях в моих путешествиях по Востоку.
– В этом отказе Саранги нет ничего странного, – возразил Ли Ванг, – он сделал только то, что предписывается правилами Общества Джонок, воспрещающими иностранцам проникать на остров Иен.
– Но я ведь тоже иностранец, и однако же для меня оказалось возможным отправиться на остров!
– Вы другое дело, господин маркиз! Вы очевидец кончины старого Кванга, везущий туда известие об этом важном событии и доказывающий таким образом справедливость моих притязаний на этот высокий пост. Без этого разве я согласился бы взять вас с собой? У каждого из нас своя целы у меня – сделаться главой Общества Джонок, на что я имею неоспоримое право, а у вас – получить в свои руки драгоценный «Регент», оставленный мной у Лао Тсина. Таким образом, мы опираемся друг на друга в достижении наших целей. Итак, следуйте за мной не колеблясь, потому что, в сущности, вам иначе ведь нельзя действовать… Но что там такое с Сарангой? Он остановился и делает нам знаки тоже остановиться. Посмотрим, в чем дело!
Ли Ванг умерил ход своей лодки и поравнялся со своим проводником.
– Что случилось? – спросил он Сарангу.
– Мы прибыли немного раньше, чем следовало, и нам придется подождать до того времени, когда вода пойдет на отлив от гротов Мары, – иначе нам не попасть в них, так как они совершенно затоплены приливом.
– Это правда?.. А не сбился ты с дороги?..
– Я, господин, мог бы найти дорогу к гротам Мары и с закрытыми глазами, – сказал малаец, мрачно улыбаясь. – Повторяю вам, нам нужно подождать, пока спадет лишняя вода.
– Сколько времени?
– Час может быть, и больше часу…
– Мы могли бы это время с большей приятностью провести на яхте, – заметил недовольным тоном китаец.
– Тогда мы могли бы опоздать, господин, потому что необходимо попасть в гроты по первой отливающей воде. Затем она устремляется с такой силой, что вы рисковали бы разбиться вдребезги у этих скал.
– «Вы рисковали бы»! А разве ты не поедешь с нами?
– Я могу ехать только до первого ряда скал.
– Почему это?
– Потому что господин Лао Тсин велел так мне.
– Как же мы без проводника будем продолжать наш путь?
– Саранга вам объяснит это теперь на досуге, господин.
– Это будет не слишком трудно?
– Ничего нет легче, господин, как пройти теперь на остров Иен, стоит только страже у входов в гроты пропустить вас туда.
– А что это за стража?
– Вы ее увидите, господин! – отвечал уклончиво малаец, и невольная дрожь пробежала по его телу – при воспоминании, вероятно, о каком-нибудь ужасном случае.
XXII
Саранга и Ли Ванг. – Необъяснимая ненависть и жажда мщения. – Крупный разговор. – Гроляр беспокоится. – Последние советы. – Пассажиры третьей лодки.
Если бы Ли Ванг и Гроляр могли видеть в эти минуты лицо малайца, искаженное ненавистью и мщением, едва ли они бы не предпочли лучше вернуться на яхту, чем продолжать с таким проводником дальнейшее путешествие. Что же заставляло Сарангу всякий раз проявлять свирепое злорадство по отношению к китайцу, вместо того чтобы просто исполнять приказания, полученные от банкира Лао Тсина? Ему, малайцу, не принадлежащему к Обществу Джонок, не все ли равно, кто одержит верх в этой борьбе, француз ли Бартес или китаец Ли Ванг, интересы которых одинаково были чужды ему?
Старый Фо выкупил его когда-то из неволи у тиморского султана и определил в услужение к Лао Тсину, который всегда обращался с ним гуманно. За это Саранга относился к нему с преданностью верной собаки и всегда готов был пожертвовать жизнью ради своего господина. Но тут еще не заключалось никакого разъяснения причины, по которой Саранга ненавидел знатного китайца, явившегося оспаривать власть повелителя пиратов у француза Бартеса.
Конечно, между знатным китайцем и малайцем должна была существовать какая-то кровная вражда. Малайцу, должно быть, нанесли когда-то одну из тех обид, которые никогда не забываются. Но в чем состояла эта обида – никто этого не знал между слугами банкира, среди которых Саранга жил одиноко, без семьи и без друзей, жуя бетель, куря и попивая иногда арак – для развлечения, а может быть, и с целью забыться.
При первом появлении Ли Ванга у его господина лицо малайца, обыкновенно бронзового цвета, вдруг позеленело, и руки схватились за пояс, ища, разумеется, кинжал, которого там не было. Но это волнение Саранги никем не было замечено, и в течение двух дней, предшествующих отплытию яхты, он вел себя спокойно и равнодушно, рассудив, без сомнения, что продолжать волноваться нечего, так как он скоро повезет своего врага на верную и неизбежную смерть, одно представление о которой повергало его в трепет и ужас…
Потом, на яхте, в одну из тихих ночей, стоя на носу судна, он Долго напевал себе под нос какую-то песню на своем родном языке – и в глазах его светилось нечто радостное. Может быть, это была злая радость, предчувствие удовлетворенной мести, по случаю ожидания скорой и страшной гибели врага?
Что касается Ли Ванга, то он, очевидно, ничего не ощущал по отношению к малайцу, видя его, по всей вероятности, в первый раз в жизни: он равнодушно смотрел на малайца как на человека, совершенно ему незнакомого, и так держал себя с ним и в доме банкира, и на борту яхты.
Только в разговоре о дальнейшей дороге об обратил некоторое внимание на тон, которым сказаны были малайцем последние слова, вследствие чего повторил свой вопрос с оттенком нетерпения и приказания:
– Я тебя спрашиваю, что это за стража, которая имеет право пропускать или останавливать направляющихся на остров Иен?
– Я ничего больше не могу прибавить.
– Сказать правду, ты не похож на проводника, – заметил Ли Ванг.
– Мой господин приказал мне проводить вас до гротов Мары, и это все, что я обязан исполнить.
– Можно было бы подумать, – продолжал Ли Ванг, – что ты получил иное приказание – сбить нас с дороги. Я сообщу твоему господину о твоем странном поведении.
– Вы можете думать обо мне все, что угодно, и сообщать господину все, что считаете нужным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128