Дорогой Порник принялся напевать вполголоса нечто вроде «вечной памяти», а Пюжоль спросил:
– Готова ли могила?
– Как же, я уже позаботился об этом! – отвечал Мариус Данео. – Ровно шесть футов и шесть дюймов! Последние – для носа его высокородия, который имеет почтенные размеры.
– А мы еще к тому же надставили его! – сострил Ланжале. – Ха-ха-ха!..
Вернувшись на судно, наши знакомцы внесли Гроляра в небольшую каюту и, видя, что он без чувств, освободили его от веревок и повязки, обыскали карманы и положили на матрац, который составлял единственную мебель каюты. Затем, оставив в углу кусок хлеба и кружку воды, как это делалось в старину в подобных случаях, они ушли, заперев дверь на замок.
– К чему трусам оружие?! – произнес Ланжале, показывая револьвер и стилет, найденные им в карманах Гроляра.
– Ба-а, чтобы было что класть в карманы! – ответил смеясь Порник.
После этого оба молодца отправились в адмиральскую каюту с донесением, что предприятие их удалось как нельзя лучше и что никто не попался им навстречу и ничего не видел.
– Отлично! – одобрил командир «Иена». – Вы будете награждены должным образом за ваше усердие!
На следующее утро начальник американского экипажа, служившего на борту «Иена», явился к Бартесу уведомить его, что американцы, срок службы которых подходил к концу, освобождают Бартеса от обязательства доставить их в Орегон, предпочитая отправиться на родину сушей – по железной дороге. Заявив об этом, он как бы мимоходом прибавил:
– Мы знаем кое-что о неприятностях, которые готовят вам некоторые люди. Но будьте уверены, что от нас они ничего не разведают: ни о том, кто вы, ни о вашем бегстве из Новой Каледонии; мы честные люди и дали себе клятву молчать, и вы смело можете надеяться, что мы сдержим свое слово…
Тронутый таким вниманием к себе, Бартес немедленно выдал жалованье всему экипажу за три месяца вперед, причем офицерам двойное, а их капитану – за целый год, хотя ничего подобного не обязан был делать по договору с их компанией.
Это было с его стороны очень практично. Таким поступком он сразу приобрел себе в этих людях самых надежных и верных друзей. К тому же надо было хоть чем-нибудь отблагодарить их за скромность, потому что, донеси хоть один из них о том, что он знает, – Бартес и все бежавшие с ним из места ссылки, согласно договору между Францией и Америкой, были бы немедленно арестованы как беглые преступники и отправлены куда следует.
Молодой командир «Иена», спеша в Сан-Франциско единственно из желания помочь своему больному другу Фо, никогда, разумеется, и не думал ни о чем подобном, совершенно полагаясь на скромность своих моряков-американцев. Теперь эта скромность подтвердилась блестящим образом, так что распорядители Орегонской компании сказали сущую правду, уверив, при найме моряков, Ли Юнга и Ли Ванга, что они дают им самых отборных людей.
Когда американский капитан готов был уже уйти из каюты Бартеса, последний остановил его, сказав:
– Мне предстоит теперь пополнить мой экипаж, и я прошу вас сообщить вашим людям, что те из них, кто согласится вернуться на «Иен», будут весьма охотно приняты мной. Я повысил бы их в чинах и положил им двойное жалованье.
– Видите ли, сэр, – отвечал Уолтер Дигби, – у нас в Америке не в обычае наниматься более чем на один рейс в течение года. Но мы люди свободные, а ваши условия так заманчивы, что, я готов держать пари, таким путем вы вернете себе три четверти экипажа.
– Тем лучше! – воскликнул, радуясь, Бартес. – У меня для всех будет место!
– И для меня тоже?
– Для вас в особенности, добрейший мой капитан!
– А на каких условиях, смею спросить?
– Тройное жалованье и звание капитана этого броненосца и моего заместителя. Кроме того, имейте в виду еще следующее: представители могущественного общества, в руках которого все Китайское морское дело, Ли Юнг и Ли Ванг заказали, как вы знаете, вашей Орегонской компании построить еще такое же суднo, как «Иен», но немного больше его, до восьмидесяти метров в длину; оно будет готово в следующем году. Хотите наблюдать за его постройкой и потом привести его к нам в Китай, с экипажем, составленным по вашему выбору?. Этот новый броненосец будет называться «Фо», в честь моего покойного старого друга, и мы намерены предложить его в подарок императору, причем я ручаюсь, что вы станете во главе этого судна, с званием контр-адмирала китайского флота.
– Ваши предложения превосходят все мои ожидания, и я с благодарностью принимаю их! – воскликнул Уолтер Дигби.
– Весьма рад! Зайдите ко мне сегодня вечером – я вам подготовлю инструкции по этому делу и необходимые деньги.
– Постараюсь быть аккуратным! Теперь позвольте дать вам, со своей стороны, один добрый совет, сэр: не оставайтесь здесь долго» Я слышал, что болтают о некоем Васптонге, следственном приставе, а ведь это известная птица здесь: кто его не знает в Сан-Франциско, хотя репутации его нельзя позавидовать! Я не знаю, что собственно затевается против вас, но только он хвалился, этот крючок, что выпустит вас отсюда только после того, как «Иен» будет продан с молотка.
– Спасибо вам за предостережение, – сказал командир «Иена», – но все дело, в сущности, сводится к одному носу, который имел неосторожность попасть под кулак Порника, придавшего ему такую форму, которая неудобна в повседневной жизни…
– Я слышал еще об аресте, который собираются наложить на «Иен», – для задержания вас здесь вследствие денежной претензии, предъявляемой вам; исполнителями этого ареста будут разные господа, называемые судьями, приставами и адвокатами, не считая их клерков; все они будут выуживать у вас сотни и тысячи долларов и успокоятся только тогда, когда все карманы ваши окажутся чистыми». Вообще у нас в Америке суд в этом случае беспощаден, и чем дальше от него, тем, право, лучше! Если у вас во Франции, по словам вашего бессмертного баснописца, судьи, съев устрицу, оставляют все-таки ее владельцу раковину, то наши, американские, не оставляют ему и этого в утешение!
– Итак, вы мне советуете?
– Заплатить все, что с вас потребуют эти люди, чтобы не иметь никакого дела с судом.
В эту минуту пришли доложить, что некто мистер Васптонг требует свидания с командиром «Иена».
– Начинается! – воскликнул Уолтер Дигби. Следственный пристав вошел к Бартесу в сопровождений своего юного клерка, который уже известен нам, и четырех других субъектов с такими физиономиями, которые, как говорят во Франции, так и просятся на «оскорбление действием», чтобы сорвать потом с вас приличный куш в свою пользу.
Юный клерк успел уже опохмелиться после вчерашнего, что же касается его достойного патрона, то он был всегда в норме, так как никакая порция выпитого им любого напитка не могла никогда одолеть его.
– Господин командир «Иена»? – спросил мистер Васптонг, выступая вперед с такой грацией, словно он собирался танцевать.
– Я, сударь, – ответил просто Бартес, вставая с места. – Что вам угодно?
– Вчера я имел честь послать вам и одному из ваших моряков бумагу, которой вы оба призываетесь к суду полиции города Сан-Франциско…
– Ах, так это вы? – воскликнул с иронией Бартес. – Очень рад случаю, доставляющему мне не совсем приятное для меня знакомство!
– Нельзя сказать, чтобы вы были слишком любезны, сэр, – отвечал мистер Васптонг, – но таковы уж все моряки;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128