В Бухаре осталось чуть меньше половины из тех, кто пришел. Начались затяжные
осенние дожди, стало холодно, и целыми днями они сидели у костра, кипятили
воду и в унынии пили кипяток. Многие из них были простужены, и высокие
голоса женщин и неженщин сделались сиплыми и приглушенными.
Ночами они сбивались в кучу и так спали, накрывшись полиэтиленом, доедали
крошки сухарей и принесенные с собою концентраты. Скопцы не заботились о
будущем. Они еще верили, что Учитель не оставит их, придет и принесет все,
как обещал, но с каждым днем вера их таяла и не было уже ни желания, ни сил
жить дальше.
Старик не обращал на них никакого внимания. Целые дни он проводил в своей
землянке, иногда уходил в лес. Но однажды в конце сентября, когда ночами
застывала вода в лужах и выпадал иней, старик стал копаться на пепелищах
домов и овинов и извлек оттуда несколько лопат и топоров. Он приделал к
лопатам ручки, потом велел скопцам вставать и идти за ним. Они посмотрели на
него равнодушно. Тогда он стал бить их палкой, по-прежнему не говоря ни
слова. Скопцы жалобно заскулили, встали и нехотя поплелись за стариком. Он
дал каждому из них лопату, стал рыть яму и велел им делать то же самое. Они
не понимали, чего он хочет, и думали сперва, что роют себе могилу, но
оказалось, что старик заставлял их копать землянки. Потом он отобрал
нескольких человек, отправил их далеко в лес рубить деревья.
С этого дня они перестали собираться вечерами в магический круг, потому что
у них не было сил. Руки их огрубели, и даже лица стали другими. Особенно
изменились женщины - природа взывала к их инстинкту, они сильнее цеплялись
за жизнь, поддерживали старика и помогали ему заставлять неженщин работать.
Они ходили на болото и приносили клюкву и бруснику. Собирали в лесу грибы,
которых уродилось невиданное, сумасшедшее количество,- точно все, что не
могло произрасти на сгоревших местах, сгруппировалось в уцелевшей части
тайги. Старик плел из ивы большие корзины и ставил их в устье речки,
впадавшей в озеро. Они отказывались сперва есть мясо и рыбу, но старик
заставлял их это делать. Однако все равно еды было мало, и как пережить
зиму, они не знали.
Однажды старик стал рыться в их вещах. Они не возмущались, потому что
привыкли к любым его действиям. Он взял все деньги, которые у них были.
Потом заставил их снять кольца и часы - они безропотно и молча ему отдали,
хотя и недоумевали, кому и зачем это может потребоваться в лесу,- и исчез.
Скопцы подумали, что он бросил их, больше не вернется, и почувствовали себя
сиротами. Прошла неделя, другая, они не знали, что им делать,- положение их
было отчаянным, и они молили Бога, чтобы старик вернулся. Потерять его для
них теперь было страшнее, чем когда-то потерять своего Учителя. Снова жутко
им было одним в ночной осенней тайге, снова пугали их звуки, доносившиеся из
обгорелого леса, и представлялись медведи, волки и никому не ведомые
многоголовые чудища и змеи.
И старик вернулся. Он пришел тяжело навьюченный, подгоняя перед собой
корову, с мешком соли и пороха за плечами и ружьем. Они не спрашивали его,
куда он ходил и откуда все это взял. Они верили ему теперь во всем и стали
постепенно забывать прежнего Учителя.
Зима настала рано, и была она лютая, как их спаситель. Случалось, целыми
днями завывали метели, снег наглухо засыпал землянки, и приходилось долго их
откапывать. Ударяли морозы, и в такие дни не то что выйти наружу, даже
представить, как можно встать и покинуть душное, пахучее тепло землянки,
казалось невозможным. Но едва светало, ужасный удар топора о лопату будил
новых обитателей Бухары, и они знали, что если кто-то из них не встанет или
опоздает, то будет жестоко наказан: его бросят одного на целую ночь в лесу
или оставят без еды. Они боялись этого наказания и из страха работали так
хорошо, как только могли.
Всю зиму старик заставлял и женщин, и неженщин валить деревья. Потом эти
деревья они волокли по снегу на себе в деревню. Успевали мало - рассветало
поздно, и смеркалось рано, он выгонял их из деревни утром, когда было еще
темно, и в темноте же они возвращались. Дежурная бригада встречала с готовым
ужином. Ели жадно, быстро, молча, потом без сил валились спать. Когда
засыпали, то перед глазами вставал бесконечный, бездонный снег, а потом
опять, не то во сне, не то наяву, начинался изматывающий день.
Когда они заготовили достаточно леса, стали строить в деревне два барака,
как велел старик, для женщин и для неженщин. На пепелищах они разгребали и
выпрямляли старые гвозди. Сам же он, покуда, выбиваясь из сил, они тащили,
запрягшись, как лошади, бревна по снегу, смастерил лыжи и еще несколько раз
уходил в Чужгу и приносил оттуда инструменты и семена. С утра до ночи в
Бухаре стучали топоры. Получалось плохо, он заставлял их переделывать.
К лету их осталось меньше половины, но они засеяли землю, на берегу Пустой
стояло два приземистых слепых барака, и тогда они поняли, что смогут жить
дальше. Жизнь снова затеплилась на погорелье, как затеплилась, покрываясь
неувядаемой зеленью, земля.
Прошло несколько лет. Мало-помалу люди обжились на новом месте. У них было
уже небольшое стадо, бродили по Бухаре куры и гуси, хрюкали свиньи, и все же
по-прежнему старик с ними не говорил, жил в землянке и питался отдельно. Они
привыкли к нему и не трогали его, но их мнения относительно него
разделились. У них снова появилось теперь время, чтобы рассуждать о жизни,
они спорили о том, кто он есть, одни называли его пророком, другие -
инопланетянином, а третьи - принявшим земное обличье ангелом. Они снова
рассуждали о степенях цивилизации, смотрели в космос, собирались в круги и
устраивали радения и хороводы. Они хотели, чтобы он тоже участвовал в их
обрядах, но, когда неженщины предложили старику принять огненное крещение,
он схватил в ярости топор, разметал их вокруг себя и гонял по деревне, как
щенков. После этого они оставили все попытки обратить его в свою веру.
Однажды одна из женщин вошла к старику в землянку и вернулась только утром
со счастливыми блуждающими глазами. Она приходила к нему каждую ночь, и
поначалу никто об этом ничего не знал - старик никак не выделял ее среди
прочих, да он, верно, и не знал, кто именно к нему приходит. Когда другие
женщины узнали об этом, они стали собираться ночью вокруг землянки, слушая
крики счастливицы, ее стоны и всхлипы, и терпеливо ждали очереди.
Потом женщина почувствовала, что забеременела, и перестала к нему ходить, но
другая пришла следующей ночью, и так в течение нескольких месяцев они
перебывали в землянке почти все. Неженщины никак не препятствовали женщинам
совокупляться со стариком, и животы сестер их не смущали. Напротив, они как
будто обрадовались этим переменам и с нетерпением ожидали, когда женщины
разрешатся от бремени.
Весной в Бухаре родился первый ребенок. Через месяц появился на свет его
единокровный брат, за ним другие сестры и братья, все как на подбор
здоровые, горластые и крепкие. Женщины не могли кормить их своим молоком,
потому что у них не было грудей, и вскармливали коровьим и козьим, но ни
один из младенцев не умер. Через несколько лет по деревне бегало семеро
мальчиков и пять девочек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54