Находившийся возле него врач не понимал,
что он хочет, тревожно наклонялся, щупал пульс, пытался понять шевеление
роговских губ. Наконец он догадался и придвинул руку больного к девушке.
Академик затих, и страдальческая гримаса на его лице расправилась.
... Рогов очнулся, услышав голоса.
- Какого черта вы ее привезли?
- Не бросать же было на улице.
- Сами в районную повезете.
- У нее едва пульс прощупывается.
- Тут не богадельня.
Больной открыл глаза и с усилием произнес:
- Где девушка?
- Какая девушка, Виктор Владимирович?
- Где девушка, которая была в машине?
- Не было никакой девушки. С чего вы взяли?
- В машине была девушка, она меня вытащила,- сказал Рогов упрямо.- Позовите
ее сюда.
- Виктор Владимирович, вас вытащила медицина. И потом это ведомственная
больница. Я не имею права держать в ней посторонних.
- Положите ее в одну палату со мной.
- Это невозможно.
- Тогда, черт возьми, я уйду отсюда вместе с ней!
Он попытался приподняться, на лице у него выступили капельки пота, и
заведующая поморщилась, как морщатся родители, когда избалованный ребенок
приносит домой драную кошку.
- Хорошо, мы положим ее вместе с вами, но если завтра вы обнаружите у себя
чесотку или вшей, то претензий нам не предъявляйте.
Дыхание девушки было неровным и судорожным, веки вздрагивали - Рогов смотрел
на нее не отрываясь. Что-то очень необычное в ней было. Тонкое лицо,
спутанные волосы, длинные вздрагивающие ресницы и полуоткрытый детский рот с
припухлыми губами - все это тронуло его необыкновенно, и академик ощутил
нежность, какую он давно, а быть может, никогда ни к кому не испытывал.
Бесшумно вошла медсестра, пожилая женщина, страдавшая нервным тиком и оттого
казавшаяся недовольной, хотя на самом деле очень добрая и столь же
болтливая.
- Что с ней?
- Двухсторонняя пневмония и страшное истощение. Вы только заведующей ничего,
ради Бога, не говорите.
- Что такое?
- Если б вчера не привезли, опоздали б. На исходе была. А кто она вам,
Виктор Владимирович? Знакомая какая?
Рогов покачал головой.
- В милицию сообщить надо. Сами посудите: документов при ней никаких, одета
в одно платьице зимой - мало ли что?
- Не надо в милицию,- сказал Рогов.- Считайте, что она моя родственница.
Девушка очнулась в сумерках. Она долго лежала с открытыми глазами и
прислушивалась к своему телу, точно не веря, что оно к ней вернулось.
Постепенно стали различаться очертания предметов в комнате, и она долго не
могла понять, почему они не совпадают с теми, к которым она привыкла.
Зажегся свет, больная повернула голову, зажмурилась, снова открыла глаза.
Веки отяжелели, и каждое из этих действий требовало от нее сил.
- Есть хочешь?
Она мотнула головой.
- Пить?
- Да,- шевельнулись бледные губы.
Рогов налил воды и поднес к ее рту.
- У тебя родные или знакомые есть?
- Нет.
- Хорошо, спи. Тебе надо набираться сил. Забудь обо всем. Когда
выздоровеешь, станешь жить у меня.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ОГНЕННОЕ КРЕЩЕНИЕ
Глава I. Оглашение
Однажды между Божественным Искупителем Борисом Филипповичем Люппо и
самоуверенным молодым священником одного из недавно открывшихся приходов на
Петроградской стороне состоялось нечто вроде диспута. На диспут пригласили
сторонних наблюдателей и журналистов. Рыжий попик бойко наскакивал на
Учителя, истерично выкрикивал о лжепророках и антихристе и угрожал погибелью
души всем, кто за Искупителем следует. Автор Последнего Завета смотрелся
намного предпочтительнее кликушествующего отца. Он держался с большим
достоинством, проявил исключительную веротерпимость и мягкость и играючи
отбил все наскоки, уличив оппонента в незнании Писания. Совершенно
раздосадованный батюшка стал апеллировать к городовому, требовать закрытия
секты и кричать, что наступившие времена во сто крат хуже коммунистических,
чем полностью уронил себя в глазах наблюдавших за спором зрителей.
Слава Церкви росла, проповеди Искупителя записывались от руки, на
магнитофоны и видеокамеры и распространялись по всей стране. Община
выпускала газету и журнал, печатала книги, занималась благотворительностью,
устраивала бесплатные обеды для пенсионеров, посылала подарки в детские
дома, и все это делалось нешумно и благородно.
Их было уже несколько тысяч. Залы кинотеатров и домов культуры, которые они
арендовали для проповедей, не вмещали всех желающих, и люди стояли на
улицах. Приходили напуганные, одинокие, не нашедшие места в жизни, бездетные
супружеские пары и многодетные матери-одиночки, вчерашние партийные
работники и правозащитники, всегдашние правдоискатели и жулики,
разочаровавшиеся в деньгах бизнесмены и потерявшие себя и свой талант
артисты. Казалось, в ту пору, когда вокруг все сгущается и жизнь становится
страшнее и непредсказуемее, Церковь Последнего Завета сделалась единственным
прибежищем для всех измученных и усталых людей. Здесь никто не отталкивал
неопытных и робких, как в казенных православных храмах, здесь любили и рады
были каждому - сам воздух и лица были другими.
Однако по мере того как Колдаев стал понемногу разбираться в сложной
иерархии Церкви, она все меньше напоминала ему любителей провести в суровую
эпоху время в теплом кругу. Точнее, то, что видел раньше он, и то, что
видели эти тысячи неофитов, было лишь верхушкой уходящего под воду
айсберга.
Все последователи учения делились на два разряда: званых и избранных. Среди
званых были послушники и оглашенные. Среди избранных - верные и апостолы.
Покуда скульптор находился на самой низшей ступени, его допускали лишь на
незначительную часть молитв, после чего он покидал богослужения вместе с
другими послушниками, и ему оставалось только мечтать о том часе, когда его
возвысят до ранга избранных.
Избранные отличались от званых, как умудренные жизнью взрослые отличаются от
беспечно играющих детей. Они хранили в себе знание некой тайны, которую
скульптору надлежало узнать, но крохи этой тайны становились ведомы ему уже
теперь. Так он узнал, что Учитель беседует с космосом и черпает оттуда силу,
ему открыты будущее и судьба цивилизации.
"Это гораздо ближе, чем вы думаете",- говорил он ученикам.
Он говорил также о том, что скоро будет знамение и грядет его час объявить о
своем пришествии миру. К ним придут миллионы, и он поставит верных управлять
человеческим стадом. Тогда состоится массовое крещение человеков, но блажен
тот, кто успеет до этого часа принять крещение.
Божественный Искупитель выбирал счастливцев по одному ему ведомым причинам,
и никогда нельзя было понять, почему один человек стремительно возвышался, а
другой так и оставался никем. Продвижение Колдаева произошло, однако,
довольно быстро.
Полгода спустя после привода состоялось его оглашение.
Скульптору велели разуться и босиком пройти в комнату, где находились только
апостолы. Они были одеты в большие светлые балахоны, на Учителе одежда была
темной. Одиннадцать пар глаз в упор глядели на Колдаева.
- Ты выдержал испытательный срок,- произнес Искупитель негромко,- и готов к
тому, чтобы постичь тайну моего завета. Не всякий сможет ее вместить, но
лишь тот, кто в нее уверует, спасен будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
что он хочет, тревожно наклонялся, щупал пульс, пытался понять шевеление
роговских губ. Наконец он догадался и придвинул руку больного к девушке.
Академик затих, и страдальческая гримаса на его лице расправилась.
... Рогов очнулся, услышав голоса.
- Какого черта вы ее привезли?
- Не бросать же было на улице.
- Сами в районную повезете.
- У нее едва пульс прощупывается.
- Тут не богадельня.
Больной открыл глаза и с усилием произнес:
- Где девушка?
- Какая девушка, Виктор Владимирович?
- Где девушка, которая была в машине?
- Не было никакой девушки. С чего вы взяли?
- В машине была девушка, она меня вытащила,- сказал Рогов упрямо.- Позовите
ее сюда.
- Виктор Владимирович, вас вытащила медицина. И потом это ведомственная
больница. Я не имею права держать в ней посторонних.
- Положите ее в одну палату со мной.
- Это невозможно.
- Тогда, черт возьми, я уйду отсюда вместе с ней!
Он попытался приподняться, на лице у него выступили капельки пота, и
заведующая поморщилась, как морщатся родители, когда избалованный ребенок
приносит домой драную кошку.
- Хорошо, мы положим ее вместе с вами, но если завтра вы обнаружите у себя
чесотку или вшей, то претензий нам не предъявляйте.
Дыхание девушки было неровным и судорожным, веки вздрагивали - Рогов смотрел
на нее не отрываясь. Что-то очень необычное в ней было. Тонкое лицо,
спутанные волосы, длинные вздрагивающие ресницы и полуоткрытый детский рот с
припухлыми губами - все это тронуло его необыкновенно, и академик ощутил
нежность, какую он давно, а быть может, никогда ни к кому не испытывал.
Бесшумно вошла медсестра, пожилая женщина, страдавшая нервным тиком и оттого
казавшаяся недовольной, хотя на самом деле очень добрая и столь же
болтливая.
- Что с ней?
- Двухсторонняя пневмония и страшное истощение. Вы только заведующей ничего,
ради Бога, не говорите.
- Что такое?
- Если б вчера не привезли, опоздали б. На исходе была. А кто она вам,
Виктор Владимирович? Знакомая какая?
Рогов покачал головой.
- В милицию сообщить надо. Сами посудите: документов при ней никаких, одета
в одно платьице зимой - мало ли что?
- Не надо в милицию,- сказал Рогов.- Считайте, что она моя родственница.
Девушка очнулась в сумерках. Она долго лежала с открытыми глазами и
прислушивалась к своему телу, точно не веря, что оно к ней вернулось.
Постепенно стали различаться очертания предметов в комнате, и она долго не
могла понять, почему они не совпадают с теми, к которым она привыкла.
Зажегся свет, больная повернула голову, зажмурилась, снова открыла глаза.
Веки отяжелели, и каждое из этих действий требовало от нее сил.
- Есть хочешь?
Она мотнула головой.
- Пить?
- Да,- шевельнулись бледные губы.
Рогов налил воды и поднес к ее рту.
- У тебя родные или знакомые есть?
- Нет.
- Хорошо, спи. Тебе надо набираться сил. Забудь обо всем. Когда
выздоровеешь, станешь жить у меня.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ОГНЕННОЕ КРЕЩЕНИЕ
Глава I. Оглашение
Однажды между Божественным Искупителем Борисом Филипповичем Люппо и
самоуверенным молодым священником одного из недавно открывшихся приходов на
Петроградской стороне состоялось нечто вроде диспута. На диспут пригласили
сторонних наблюдателей и журналистов. Рыжий попик бойко наскакивал на
Учителя, истерично выкрикивал о лжепророках и антихристе и угрожал погибелью
души всем, кто за Искупителем следует. Автор Последнего Завета смотрелся
намного предпочтительнее кликушествующего отца. Он держался с большим
достоинством, проявил исключительную веротерпимость и мягкость и играючи
отбил все наскоки, уличив оппонента в незнании Писания. Совершенно
раздосадованный батюшка стал апеллировать к городовому, требовать закрытия
секты и кричать, что наступившие времена во сто крат хуже коммунистических,
чем полностью уронил себя в глазах наблюдавших за спором зрителей.
Слава Церкви росла, проповеди Искупителя записывались от руки, на
магнитофоны и видеокамеры и распространялись по всей стране. Община
выпускала газету и журнал, печатала книги, занималась благотворительностью,
устраивала бесплатные обеды для пенсионеров, посылала подарки в детские
дома, и все это делалось нешумно и благородно.
Их было уже несколько тысяч. Залы кинотеатров и домов культуры, которые они
арендовали для проповедей, не вмещали всех желающих, и люди стояли на
улицах. Приходили напуганные, одинокие, не нашедшие места в жизни, бездетные
супружеские пары и многодетные матери-одиночки, вчерашние партийные
работники и правозащитники, всегдашние правдоискатели и жулики,
разочаровавшиеся в деньгах бизнесмены и потерявшие себя и свой талант
артисты. Казалось, в ту пору, когда вокруг все сгущается и жизнь становится
страшнее и непредсказуемее, Церковь Последнего Завета сделалась единственным
прибежищем для всех измученных и усталых людей. Здесь никто не отталкивал
неопытных и робких, как в казенных православных храмах, здесь любили и рады
были каждому - сам воздух и лица были другими.
Однако по мере того как Колдаев стал понемногу разбираться в сложной
иерархии Церкви, она все меньше напоминала ему любителей провести в суровую
эпоху время в теплом кругу. Точнее, то, что видел раньше он, и то, что
видели эти тысячи неофитов, было лишь верхушкой уходящего под воду
айсберга.
Все последователи учения делились на два разряда: званых и избранных. Среди
званых были послушники и оглашенные. Среди избранных - верные и апостолы.
Покуда скульптор находился на самой низшей ступени, его допускали лишь на
незначительную часть молитв, после чего он покидал богослужения вместе с
другими послушниками, и ему оставалось только мечтать о том часе, когда его
возвысят до ранга избранных.
Избранные отличались от званых, как умудренные жизнью взрослые отличаются от
беспечно играющих детей. Они хранили в себе знание некой тайны, которую
скульптору надлежало узнать, но крохи этой тайны становились ведомы ему уже
теперь. Так он узнал, что Учитель беседует с космосом и черпает оттуда силу,
ему открыты будущее и судьба цивилизации.
"Это гораздо ближе, чем вы думаете",- говорил он ученикам.
Он говорил также о том, что скоро будет знамение и грядет его час объявить о
своем пришествии миру. К ним придут миллионы, и он поставит верных управлять
человеческим стадом. Тогда состоится массовое крещение человеков, но блажен
тот, кто успеет до этого часа принять крещение.
Божественный Искупитель выбирал счастливцев по одному ему ведомым причинам,
и никогда нельзя было понять, почему один человек стремительно возвышался, а
другой так и оставался никем. Продвижение Колдаева произошло, однако,
довольно быстро.
Полгода спустя после привода состоялось его оглашение.
Скульптору велели разуться и босиком пройти в комнату, где находились только
апостолы. Они были одеты в большие светлые балахоны, на Учителе одежда была
темной. Одиннадцать пар глаз в упор глядели на Колдаева.
- Ты выдержал испытательный срок,- произнес Искупитель негромко,- и готов к
тому, чтобы постичь тайну моего завета. Не всякий сможет ее вместить, но
лишь тот, кто в нее уверует, спасен будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54