— Верно, сынок! Да буду я жертвой за тебя! Танка называется!— Обернувшись к комиссару, Исматпахлавон продолжил:— Я скажу тебе, а ты вникай. Сколько стоит эта танка?
— Очень дорого, отец.
— Нет, ты все-таки скажи мне, сколько?
— Точно не знаю.
Исмат-пахлавон вытащил из-за пазухи завязанный узелком платок, достал толстую пачку денег, протянул комиссару.
— На эти деньги можно купить один танка?
Комиссар принял деньги из рук старика, пересчитал
и, улыбнувшись, сказал:
— Да вы, отец, оказывается, богатый!
— Да, сынок, я и вправду богатый!— Голос Исматпахлавона задрожал.— Эти деньги скопили три моих сына, ушедшие на войну. Они мечтали поставить себе новый дом. На двоих я получил похоронную. Младший, может быть, жив... Я тебе скажу, а ты вникай. На эти деньги, сынок, нужно заказать один хороший танка и передать его нашим воинам. От меня и от моих сыновей.
Садык позабыл про раненую ногу, рывком поднялся с камня. У него перехватило дыхание, комок подступил к горлу.
Лицо комиссара посуровело. Конечно, денег Исматпахлавона вряд ли хватило бы на танк, но комиссар не стал объяснять этого старику. Лишь крепко пожал его иссохшую руку.
— Спасибо, отец! На эти деньги можно купить Не только один, а два танка!
— Еще, сынок, передай нашим воинам, что мы очень ждем их. Пусть поскорее рассчитаются с врагом и возвращаются в родной дом. Земля наша осталась без пахарей. Она ждет их не дождется. Так им, сынок, и передай.
— Передам, отец, обязательно передам,— ответил комиссар и, не выдержав взгляда старика, опустил глаза.
Когда люди разошлись, горные пики были уже освещены закатным заревом, но и они быстро темнели, будто солнце торопилось забрать обратно свет, щедро отданный днем.
Садык неторопливо шагал по извилистой пыльной улочке. Давно у него не было так легко на душе, и это чувство рождало ощущение силы и легкости во всем теле, даже нога, кажется, беспокоила меньше. Ушли прочь ежедневные заботы и тяжелые мысли. То, что он увидел сегодня, сделало его счастливым.
Впереди показался всадник. Садык, присмотревшись, узнал в нем Орлова, начальника районного отдела НКВД. Поравнявшись, он спешился, протянул Садыку руку.
Садык знал Орлова еще с тридцатых годов, тот работал в их районе директором МТС. Когда Садык был на фронте, Орлов несколько раз специально наведывался сюда, чтобы узнать о семье приятеля и хоть в
чем-то помочь ей. «У него, сынок, сердце широкое, как река»,— говорила Садыку мать.
— Что загрустил? Не случилось ли чего?— с ходу начал Орлов.
— Да нет,— ответил Садык.— Сегодня собирали посылки для фронта...
— Хорошее дело.— Орлов помолчал, вглядываясь в лицо Садыка.— Как мать, дети? Как здоровье? Нога беспокоит?
— Спасибо, все нормально. Позволь спросить и тебя. Почему так изменился, выглядишь усталым?
— Знаю, друг... Ну это ничего, вот кончится война, люди снова вздохнут свободно. Тогда и мы отдохнем. Несколько дней назад в доме покойной Холбиби встретил я твою мать. Говорила, наверное?
— Говорила. Спасибо, ты сделал то, о чем должен был позаботиться я, председатель. Кто знает, если бы доктор приехал раньше...
— Перестань, не растравляй себя. Теперь ее не возвратишь.— Орлов положил ему руку на плечо.— Почему редко показываешься?
— И хочется заехать, да сам знаешь, рабочих рук не хватает. Приходится самому возить с поля зерно... Да что мы стоим? Зайдем ко мне.
— Если бы не торопился, зашел бы и без твоего приглашения. Я еще не позабыл дороги к тебе.
— А ты откуда сейчас?
Орлов посерьезнел, густые рыжие брови сошлись над переносицей. Кивнул в сторону гор:
— Оттуда...— И махнул рукой, обрывая себя.— Кажется, напал на след.
Они замолчали-. Губы Орлова были крепко сжаты, глаза жестко прищурились. Садык понял, что он имел в виду Акбара. Однако расспрашивать не стал — то, что сегодня говорили люди, собравшие подарки для фронта, словно перечеркнуло существование Акбара, Даже имени его упоминать не хотелось.
— Загляни все ж хоть на минутку, мать обрадуется,— снова пригласил Садык.— Да и мне хочется поговорить с тобой.
— Спасибо, в другой раз обязательно зайду. Сейчас должен ехать. Передай матери привет.
Сев на коня, Орлов поспешил в сторону райцентра. А Садык пришел домой, переоделся и прилег отдохнуть. Хоть и не хотелось думать об Акбаре, встреча с Орловым снова навела на мысли о бывшем друге.
В комнату вошел Самад, держа за руку маленького Анвара.
Садык приподнялся на курпаче, ласково поглядел на ребятишек.
Самад вытер нос, потом показал на Анвара и спросил:
— Папа, правда, Анвар хороший?
— Конечно, сынок.
— Бабушка сказала, что теперь Анвар будет жить с нами...
— И это правда.
— А еще бабушка сказала, чтобы я звал Анвара братишкой!
— Да, сынок, теперь он будет тебе братом.
— Папа, а мама Анвара...
Садык прервал его:
— Подожди, сынок, я хочу, чтобы ты пообещал мне, что не станешь обижать Анвара!
— Как же я буду обижать его, папа, раз я его люблю?— с детской серьезностью ответил Самад и потащил за собой Анвара — Пойдем, я тебе свою лошадку подарю! А завтра мы из глины еще вылепим!
Садык с помягчевшим сердцем смотрел им вслед.
Утром в правлении появился бригадир Амонулло, прошел прямо к Садыку.
— Садитесь,— живо пригласил его Садык,— разговор есть.
Амонулло вопросительно смотрел на председателя: для чего, мол, он отозвал его с тока?
Садык докончил какую-то запись в блокноте, сунул его в карман гимнастерки, спросил:
— Как здоровье?
— Да все то же — по ночам кашель спать не дает.
— Одеваться надо теплее,— сказал Садык и,, взяв со стола сверток, протянул Амонулло.— Вот достал не
много меду и кусок курдючного сала. Растопите их вместе и пейте каждое утро по ложке, кашель пройдет.
— Зачем было беспокоиться, председатель! И так бы прошел, наверное, не на всю жизнь прицепился.
— Берите, берите! Если будете надеяться, что пройдет само, в конце концов с ног свалитесь. Лучшее лекарство против болезни — добрая еда.
Амонулло с благодарностью принял сверток.
— Я вас вызвал, чтобы вы помогли мне,— объяснил Садык.— В селении остались старики да дети.
— А что за дело?
— Возить зерно.
— В Кабутархона?
— Да, потому я и просил вас вчера приготовить мешки.
— Сколько в этом году сдадим фронту?
— Пятьсот центнеров. Сто уже сдали, еще четыреста надо.
— Пятьсот... а сумеем?
— Нужно сдать не меньше, чем в прошлом году.
— Это верно, только опять до весны хлеба не хватит.
— Будем надеяться, что такая весна у нас — последняя.
— Если бы так...
— Сейчас пойдем в амбар и приготовим мешки с пшеницей. А завтра с рассветом тронемся в путь.
Когда они пришли к складу, заведующего еще не было. Присели в тени тутовника и стали ждать. У низкого, местами разрушенного дувала был привязан к колышку серый осел. Он лениво отгонял хвостом слепней.
— Осел здесь,— значит, где-то поблизости и его хозяин,— сказал Садык.— Сколько мешков достали?
— Девятнадцать — все, что удалось найти. Вчера отдал их заведующему складом.
— Я думаю, хватит. В амбаре должно быть еще десять — двенадцать. Где сейчас найдешь свободные мешки? Зима у ворот. У людей хоть и немного, но есть еще кое-какой скот, значит, нужны сено, солома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20