Паром шел в Копенгаген. Прощально орали чайки.
* * *
От Наумова Бабуин ушел окрыленный. Надо сказать, было чему радоваться. Воображение рисовало пейзаж сказочный: зеленели холмы, поросшие шуршащими баксами. Над холмами искрились бриллиантовые небеса… Впрочем, это авторское преувеличение. Воображение у Валеры было не особо. По жизни Бабуин был практиком и реалистом. Он смотрел на вещи проще. Беседа с Наумовым означала, что у Валеры есть реальный шанс занять место Антибиотика. А это значит, что доходы Бабуина увеличатся. И увеличатся многократно.
Но эйфория продолжалась недолго. Очень скоро Валера сообразил: для того, чтобы занять место Антибиотика, придется изрядно потрудиться… Это вам не удостоверение помощника депутата Думы, которое можно просто купить, как купил его себе Бабуин у Вячеслава Маричева. Да, придется попахать, и попахать изрядно. От этой мысли настроение испортилось. Реальной властью над всеми группировками Валера не обладал. Еще не обладал. Вызвать людей и приказать: так, мол, и так, и никак иначе! — он просто не мог.
А сделать это все равно необходимо. И сделать очень быстро — в два-три дня. На новую встречу с Наумовым нужно идти уже с результатами. Пусть не очень большими, но обязательно с результатами.
Задача казалась сложной, почти невыполнимой. Братва подчиняться не любит, особенно если предлагаемые решения кажутся им необычными… Валерий Ледогоров сжал крепкие зубы.
— Хрен вам! — сказал Бабуин вслух. — Заставлю, обломаю.
Охранник и водитель удивленно повернули головы.
— Ты на дорогу смотри, — жестко сказал Ледогоров.
Обе головы повернулись назад. Джип мощно и ровно катил по набережной. Он вез кандидата на высокий пост (должность? звание?) питерского криминального короля.
В тот же вечер кандидат обзвонил всех «особ, приближенных к императору», назначил на утро сходняк в ресторане «У Степаныча». Держался естественно, без какого-либо превосходства, но твердо. На все вопросы — зачем? что такое? — отвечал: «Так надо. Завтра объясню».
* * *
В десять утра все пространство перед рестораном было заполнено. Преобладали джипы и бээмвухи. Почти все черного или темно-синего цвета. Только Ильдар прикатил на серебристом «мерсе». Но и у него стекла были тонированы… Еще года три назад такое количество иномарок, собравшихся вместе, вызывало бы интерес. Но шел май 1996-го и никто ничему не удивлялся. Свобода!
Ледогоров вошел в зал, осмотрел собравшихся. Шевельнулось нехорошее чувство: вот возьмут и пошлют его дружно… что тогда делать? Здесь не пацаны собрались… Каждый из присутствующих имеет огромный жизненный и тюремно-лагерный опыт, силу воли, авторитет. И команды вооруженных бойцов.
Когда Бабуин вошел, негромкий разговор смолк. Валера обвел взглядом зал, задержался глазами на Мухе с Ильдаром. Отметил про себя, что эти двое наиболее опасны сейчас, и подумал: сломаю.
— Вроде все? — спросил он дружелюбно.
— Чего звал-то, Валера? — отозвался Иваныч, крепкий дядька лет сорока пяти. Даже в помещении он сидел в кепке.
Ледогоров спокойно посмотрел на него, выдержал паузу… хотел, чтобы собравшиеся ощутили значительность момента. Все молчали, ожидая, что же скажет Бабуин… И он тоже молчал.
— Есть серьезная тема, — произнес наконец Валера. — Потому я вас и собрал… Стремно живем, братаны, не хотим видеть реальность. А на завтрашний день вообще болт положили. Так?
— Чего-то ты загадками говоришь, Валера, — подал голос Сазон.
— К-хе, — сказал Иваныч. Ильдар с Мухой переглянулись.
— Я дело говорю, — спокойно ответил Бабуин. — Беспределу много вокруг. Менты скалятся, только и ждут команды: фас!.. А что сейчас в Расее делается — сами видите. Мужики уже стонут, а на носу выборы… Нужно властям понты кинуть? Нужно. Вот они на нас и отыграются. То-то свет в решку покажется.
— Так ты к чему клонишь, Валера? — опять спросил Сазон. — Нам че, теперь лапу сосать? Вымя барыжное выпустить? Я тебя не понял.
— Хулево, что не понял, Сазон… Я про барыг ничего не говорил. Барыга, он барыга и есть. Вымя его выпускать нельзя, его доить надо. Я про мужика говорил… про электорат. (Слово «электорат» Бабуин выговорил с издевкой.) Понял? Не время сейчас хаты у нищих инженеров ломить и работяг с учителями динамить… Не время карманы резать в метро… понятно? СЕЙЧАС НЕ ВРЕМЯ.
В зале было очень тихо. Все переваривали сказанное.
— Так ты что же, Валера, предлагаешь? Сотни бродяг без работы оставить? Кусок отобрать? — спросил Сазон.
— Без дела никто не останется, — ответил Бабуин. — Всех к делу приставим.
В тишине звякнула ложечка в чашке с кофе. Это Муха, резко отодвинув чашку от себя, вскинул руку с перстнем. В массивной золотой оправе сверкал крупный рубин. Муха вскинул руку так, как будто хотел показать: прошу слова. Но говорить начал не дожидаясь, что ему это слово предоставят:
— А ты, Валера, от чьего же имени-то говоришь? Ты что, теперь мазу тут держишь?
Этого вопроса Бабуин ждал. И даже знал загодя, что задаст его именно Муха. Ответ он приготовил заранее:
— Я, Муха, от имени Виктор Палыча говорю. Понятно?
Ответ всех ошеломил. Палыч отсутствовал уже три дня. Со слов Бабуина выходило, что он знает, где Антибиотик, и получил от него какие-то инструкции. Стотридцатикилограммовый Муха скривил мясистые губы. Такого ответа он не ожидал и растерялся. Тогда раздался голос Ильдара, сорокалетнего, свитого из одних жил татарина:
— А что же Палыч-то сам нам этого не скажет?
— Когда надо будет — скажет, — с ухмылкой произнес Валера.
— А-а… — протянул Ильдар, — вот когда скажет, тогда я буду знать: за тобой маза. А сейчас — извини.
Ильдар резко встал, тяжело поднялся Муха. В полной тишине они вышли из зала. Остальные не двинулись с места. Бабуин одержал первую маленькую победу.
* * *
…Ночью в окно Мухе влетела граната. Ильдар жил высоко, на десятом этаже. К нему гранату спустили с крыши на веревке. Обе гранаты оказались учебные. К корпусу каждой скотчем была прикреплена записка: «Следующая будет боевая». Спустя три дня Николай Иванович снова пригласил Бабуина на рандеву. Про оружие у Валеры в этот раз не спросили. За коньяком Наумов заметил:
— Я смотрел нынешние сводки по городу. Количество преступлений упало процентов на тридцать! Как вам это удалось?
— Да, в общем-то, просто… поговорил с людьми.
Беседа продолжалась на сей раз более часа. Бабуин понял, что в должности он утвержден. Настал его звездный час.
* * *
Итак, Бабуин занял трон Палыча… А что же Палыч-то? Низложенный самодержец в изгнании или в бегах, под чужим именем… печальная картина. Тема большая и трагическая, сама по себе заслуживающая отдельного повествования, обстоятельного и неспешного, в манере века девятнадцатого, с появлением большого количества новых персонажей, даже самый незначительный из которых выписывается подробно и со вкусом. Например: «Вошел лакей. Был он видный малый шести футов росту, с рыжею шевелюрою. Лет от роду имел двадцать или немногим более; на внешность малый, разбитной и плутоватый, охочий до амурных забав. Внешность его, однако ж, портило одно неприятное обстоятельство, каковым следует полагать нос, изрядно несоразмерный прочим, довольно-таки пропорциональным и правильным чертам лица. Одет лакей был в камзол яркий, небесно-голубой, с позлащенными крупными пуговицами и лацканами в золотой же канители.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
* * *
От Наумова Бабуин ушел окрыленный. Надо сказать, было чему радоваться. Воображение рисовало пейзаж сказочный: зеленели холмы, поросшие шуршащими баксами. Над холмами искрились бриллиантовые небеса… Впрочем, это авторское преувеличение. Воображение у Валеры было не особо. По жизни Бабуин был практиком и реалистом. Он смотрел на вещи проще. Беседа с Наумовым означала, что у Валеры есть реальный шанс занять место Антибиотика. А это значит, что доходы Бабуина увеличатся. И увеличатся многократно.
Но эйфория продолжалась недолго. Очень скоро Валера сообразил: для того, чтобы занять место Антибиотика, придется изрядно потрудиться… Это вам не удостоверение помощника депутата Думы, которое можно просто купить, как купил его себе Бабуин у Вячеслава Маричева. Да, придется попахать, и попахать изрядно. От этой мысли настроение испортилось. Реальной властью над всеми группировками Валера не обладал. Еще не обладал. Вызвать людей и приказать: так, мол, и так, и никак иначе! — он просто не мог.
А сделать это все равно необходимо. И сделать очень быстро — в два-три дня. На новую встречу с Наумовым нужно идти уже с результатами. Пусть не очень большими, но обязательно с результатами.
Задача казалась сложной, почти невыполнимой. Братва подчиняться не любит, особенно если предлагаемые решения кажутся им необычными… Валерий Ледогоров сжал крепкие зубы.
— Хрен вам! — сказал Бабуин вслух. — Заставлю, обломаю.
Охранник и водитель удивленно повернули головы.
— Ты на дорогу смотри, — жестко сказал Ледогоров.
Обе головы повернулись назад. Джип мощно и ровно катил по набережной. Он вез кандидата на высокий пост (должность? звание?) питерского криминального короля.
В тот же вечер кандидат обзвонил всех «особ, приближенных к императору», назначил на утро сходняк в ресторане «У Степаныча». Держался естественно, без какого-либо превосходства, но твердо. На все вопросы — зачем? что такое? — отвечал: «Так надо. Завтра объясню».
* * *
В десять утра все пространство перед рестораном было заполнено. Преобладали джипы и бээмвухи. Почти все черного или темно-синего цвета. Только Ильдар прикатил на серебристом «мерсе». Но и у него стекла были тонированы… Еще года три назад такое количество иномарок, собравшихся вместе, вызывало бы интерес. Но шел май 1996-го и никто ничему не удивлялся. Свобода!
Ледогоров вошел в зал, осмотрел собравшихся. Шевельнулось нехорошее чувство: вот возьмут и пошлют его дружно… что тогда делать? Здесь не пацаны собрались… Каждый из присутствующих имеет огромный жизненный и тюремно-лагерный опыт, силу воли, авторитет. И команды вооруженных бойцов.
Когда Бабуин вошел, негромкий разговор смолк. Валера обвел взглядом зал, задержался глазами на Мухе с Ильдаром. Отметил про себя, что эти двое наиболее опасны сейчас, и подумал: сломаю.
— Вроде все? — спросил он дружелюбно.
— Чего звал-то, Валера? — отозвался Иваныч, крепкий дядька лет сорока пяти. Даже в помещении он сидел в кепке.
Ледогоров спокойно посмотрел на него, выдержал паузу… хотел, чтобы собравшиеся ощутили значительность момента. Все молчали, ожидая, что же скажет Бабуин… И он тоже молчал.
— Есть серьезная тема, — произнес наконец Валера. — Потому я вас и собрал… Стремно живем, братаны, не хотим видеть реальность. А на завтрашний день вообще болт положили. Так?
— Чего-то ты загадками говоришь, Валера, — подал голос Сазон.
— К-хе, — сказал Иваныч. Ильдар с Мухой переглянулись.
— Я дело говорю, — спокойно ответил Бабуин. — Беспределу много вокруг. Менты скалятся, только и ждут команды: фас!.. А что сейчас в Расее делается — сами видите. Мужики уже стонут, а на носу выборы… Нужно властям понты кинуть? Нужно. Вот они на нас и отыграются. То-то свет в решку покажется.
— Так ты к чему клонишь, Валера? — опять спросил Сазон. — Нам че, теперь лапу сосать? Вымя барыжное выпустить? Я тебя не понял.
— Хулево, что не понял, Сазон… Я про барыг ничего не говорил. Барыга, он барыга и есть. Вымя его выпускать нельзя, его доить надо. Я про мужика говорил… про электорат. (Слово «электорат» Бабуин выговорил с издевкой.) Понял? Не время сейчас хаты у нищих инженеров ломить и работяг с учителями динамить… Не время карманы резать в метро… понятно? СЕЙЧАС НЕ ВРЕМЯ.
В зале было очень тихо. Все переваривали сказанное.
— Так ты что же, Валера, предлагаешь? Сотни бродяг без работы оставить? Кусок отобрать? — спросил Сазон.
— Без дела никто не останется, — ответил Бабуин. — Всех к делу приставим.
В тишине звякнула ложечка в чашке с кофе. Это Муха, резко отодвинув чашку от себя, вскинул руку с перстнем. В массивной золотой оправе сверкал крупный рубин. Муха вскинул руку так, как будто хотел показать: прошу слова. Но говорить начал не дожидаясь, что ему это слово предоставят:
— А ты, Валера, от чьего же имени-то говоришь? Ты что, теперь мазу тут держишь?
Этого вопроса Бабуин ждал. И даже знал загодя, что задаст его именно Муха. Ответ он приготовил заранее:
— Я, Муха, от имени Виктор Палыча говорю. Понятно?
Ответ всех ошеломил. Палыч отсутствовал уже три дня. Со слов Бабуина выходило, что он знает, где Антибиотик, и получил от него какие-то инструкции. Стотридцатикилограммовый Муха скривил мясистые губы. Такого ответа он не ожидал и растерялся. Тогда раздался голос Ильдара, сорокалетнего, свитого из одних жил татарина:
— А что же Палыч-то сам нам этого не скажет?
— Когда надо будет — скажет, — с ухмылкой произнес Валера.
— А-а… — протянул Ильдар, — вот когда скажет, тогда я буду знать: за тобой маза. А сейчас — извини.
Ильдар резко встал, тяжело поднялся Муха. В полной тишине они вышли из зала. Остальные не двинулись с места. Бабуин одержал первую маленькую победу.
* * *
…Ночью в окно Мухе влетела граната. Ильдар жил высоко, на десятом этаже. К нему гранату спустили с крыши на веревке. Обе гранаты оказались учебные. К корпусу каждой скотчем была прикреплена записка: «Следующая будет боевая». Спустя три дня Николай Иванович снова пригласил Бабуина на рандеву. Про оружие у Валеры в этот раз не спросили. За коньяком Наумов заметил:
— Я смотрел нынешние сводки по городу. Количество преступлений упало процентов на тридцать! Как вам это удалось?
— Да, в общем-то, просто… поговорил с людьми.
Беседа продолжалась на сей раз более часа. Бабуин понял, что в должности он утвержден. Настал его звездный час.
* * *
Итак, Бабуин занял трон Палыча… А что же Палыч-то? Низложенный самодержец в изгнании или в бегах, под чужим именем… печальная картина. Тема большая и трагическая, сама по себе заслуживающая отдельного повествования, обстоятельного и неспешного, в манере века девятнадцатого, с появлением большого количества новых персонажей, даже самый незначительный из которых выписывается подробно и со вкусом. Например: «Вошел лакей. Был он видный малый шести футов росту, с рыжею шевелюрою. Лет от роду имел двадцать или немногим более; на внешность малый, разбитной и плутоватый, охочий до амурных забав. Внешность его, однако ж, портило одно неприятное обстоятельство, каковым следует полагать нос, изрядно несоразмерный прочим, довольно-таки пропорциональным и правильным чертам лица. Одет лакей был в камзол яркий, небесно-голубой, с позлащенными крупными пуговицами и лацканами в золотой же канители.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84