Также он отдал приказы на подавление радиостанции ВВС и «Свобода». Это касалось также ряда предприятий, банков, фондов. Также он отдавал приказы на использование органов судебной и исполнительной власти для того, чтобы придушить противодействие депутатов, которые пытались что-то изменить и бороться. Это такие, как народный депутат Украины Белашов, Головастый, Кастенко, Имошенко, Ткаченков, Стужа, а также другие фамилии, которые я сейчас не помню, но касательно которых он отдавал приказы душить. На это есть документальное подтверждение.
— Есть ли документальное подтверждение его приказов, касающихся прослушивания народных депутатов?
— Да, есть. Президент Украины непосредственно отдавал приказы председателю Службы безопасности Сварогу на прослушивание всех и вся. С самого начала Бунчук отдавал приказ такого содержания — никого не простить, кто работает против нас. И была команда — душить, уничтожать. Почему именно Горделадзе? Я не знаю. Бунчук позвонил по телефону главе администрации Латвину и дал ему указание, чтобы тот думал, как и что делать с Горделадзе. Потом, через 2-3 минуты, Латвин пришел к президенту в кабинет, и там они обсуждали.
Бунчук говорит: «Может, на него есть суд?» Латвин говорит: «Нет, пусть Марченко подействует на него другими методами».
— Уточните, пожалуйста, цель осуществления записи этих разговоров?
— Целью было прекратить преступную деятельность этого режима, для того, чтобы народ смог очиститься от грязи и той откровенной лжи, которая доносится ежедневно".
— Да, Обнорский, того самого Мельника, — сказала Алена.
— Нормально, — сказал Андрей. — Просто нормально. Просто высший пилотаж конспиративной работы — майор СБУ из системы безопасности президента «пишет» президента, а потом таскает «дипломат» с кассетами на вокзал… Что думаешь, Саша?
Зверев пожал плечами, ответил:
— Реальная жизнь сильно отличается от шпионских романов.
— Да уж, отличается… Итак, Алена, он зафиксировал на пленку, как Мельник положил «дипломат» в ячейку, что было дальше?
Затула зябко повела плечами, ответила будто в пустоту:
— Георгий попробовал открыть ячейку. Он наугад набрал тот же код, что и в первый раз — получилось. Он забрал этот «дипломат», переложил в другую ячейку и остался наблюдать дальше.
— Он хотел посмотреть, кто придет?
— Да, разумеется.
— Пришел человек от Отца?
— Нет. Пришел сам Отец.
— Нормально, — сказал Обнорский. — Один дурак лично делает закладку, другой дурак лично за ней приходит.
— Они, — сказал Зверев, — просто боялись передоверить это третьему лицу. Потому и челночили сами.
— Резон, — согласился Обнорский, — конечно, есть. Тем более, что у Мельника в кармане — ксива СБУ, а у Отца так и вообще депутатская неприкосновенность… попробуй прихвати.
— Отца Георгий тоже зафиксировал? — спросил Зверев.
— Да, — ответила Алена. — Очень смешно было смотреть, какое мурло было у депутата народного, когда он обнаружил пустую ячейку… А дипломат-то лежал в соседней!
— Вы видели пленку?
— Конечно. Ее видели еще два человека.
— Кто?
— Сам Отец и Хозяин.
— Где она теперь?
— Не знаю, — сказала она безразлично. — Скорее всего, уничтожена… Впрочем, у Хозяина, может быть, сохранилась копия. Но вам до нее не дотянуться — руки коротки.
— Когда Георгий изъял «дипломат»?
— Да сразу, как только Отец убежал… Он убежал как наскипидаренный, а Гия спокойно взял посылочку и ушел.
— Он пришел к вам?
— Да, ко мне… Мы вместе прослушали записи, и нам тоже стало худо.
— А потом? Что было потом, Алена?
— Потом мы долго решали, что с этими кассетами делать. Я предлагала их уничтожить и забыть. Но Георгий сказал: нет. Нет, сказал он, это мой шанс. Отца я теперь скручу в бараний рог.
— М-да… скрутил, — сказал Зверев.
— Я еле-еле уговорила его не ходить к Отцу сразу. Не пороть горячку, обдумать все. Он же упрямый был… Если бы вы знали, какой он был упрямый. Но я все-таки его уговорила. Я предложила ему отнести кассеты Хозяину.
— Зачем? — удивился Обнорский.
— Эстер был единственный человек, который мог бы реализовать эти кассеты.
— Вот и реализовал, — мрачно произнес Андрей.
— Паук, — сказала Алена.
— Эстер?
— Да, мой бывший любовничек. Паук! Когда я принесла ему кассеты — он даже не удивился. У меня сложилось впечатление, что он знал об этих кассетах.
— Он не просто знал о них, Алена, — сказал Обнорский. — Он сам все это и организовал.
— Потом и я догадалась. Не очень трудно было догадаться. Но дальше… дальше произошло самое страшное: Гия, оказывается, втайне от меня сделал копии с кассет и видеопленки и пошел к Отцу.
— Шантажировать, — сказал Зверев.
— Да, — кивнула Алена. — Он рассчитывал списать долг, да еще и заработать тысяч сорок-пятьдесят.
— Что сказал Отец?
— Отец сильно испугался… Он очень сильно испугался. Он был готов на все! Георгий воспрянул духом. Даже бросил принимать эти мерзкие таблетки.
— Перешел на прозак?
— Да, это такие успокоительные… витамины… В общем, он стал напрягать Отца. Тот был так напуган, что рассказал про Мельника.
— А что он рассказал про Мельника?
— У Мельника больная дочка. У нее сложное заболевание почек… На операцию требуется около двадцати тысяч баксов. В апреле-мае, когда Мельник отдыхал в Крыму, его вербанули. Поймали на крючок из двадцати тысяч долларов и патриотических разговоров. Дело было в санатории, который принадлежит Отцу… Это хороший санаторий.
— Понятно, — сказал Андрей. — Ну а что же все-таки с исчезновением Георгия?
Затула посмотрела на Обнорского устало. Спросила тихо:
— Зачем вам? Зачем вам это?
— Надо, Алена.
— А, — махнула она рукой. — Чего уж теперь?! Гия тянул с передачей пленок. Он то впадал в эйфорию и строил грандиозные планы на будущее, то, напротив, становился мрачным, говорил, что надо бежать за границу, что его убьют… Время шло. Хозяин не предпринимал никаких шагов. Гия психовал, Отец тоже психовал. Было очень тревожно… Я сильно боялась… Все сильно боялись. Четырнадцатого сентября Отец сказал: «Надо решать». Они договорились, что шестнадцатого, в субботу, Георгий передаст ему все кассеты и видеозапись. А Отец Георгию — деньги.
— Эстер об этом знал? — спросил Андрей.
— Не знаю… кажется — знал… Наверняка — знал! Этот паук всех держит в паутине своей. Он и Папу держит.
— А как он держит Папу?
— А-а, херня… Папа, случается, выпивает, а Хозяин ему помогает в этом деле. Он сам-то почти непьющий, но с Папой квасит за милую душу. За печень потом держится, плачет, но с Папой пьет. А тот, когда поддатый, поле не под тем углом видит, — любую бумажку подмахнет по доброте душевной.
— Понятно… Значит, Эстер знал о предстоящей шестнадцатого встрече Георгия с Отцом?
— Не знаю, не знаю… наверное, знал… Тот день был очень напряженным. С утра все шло наперекосяк. Кошка дорогу перебежала. В тот день Георгий снова принял таблетку своей дряни. У меня все внутри сжималось. Я чувствовала: что-то случится, что-то произойдет страшное. Я не знала, что делать, и каждая жилочка во мне звенела. Я очень боялась… За Георгия… за себя… за всех. А Гия парил на своей таблетке! Как слабоумный. Он говорил: все будет хорошо, уже вечером мы будем богаты! Странно, но никто из окружавших нас ничего не замечал. Все как будто ослепли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107