Ты чего собрал их передо мной, козел? Теперь вот иди сам и разъебывайся с этой Замоскворецкой зоной...
Никитин с удовлетворением смотрел, как тревожно искажаются черты лица Коробова при этих словах.
«Боится, сука! – злорадствовал Никитин. – Вот и пусть потрясется, может, страх его думать научит!.. Хотя – навряд ли...»
– Ты что, совсем без няньки не можешь? – продолжал бушевать Никитин. – Я тебе доверил самому акцию организовать, оперативник хренов! Самому! Или мне жену твою вызывать? И ей объяснять, как оперативные мероприятия планировать?
– А ты что стоишь, как член утром!? – накинулся он неожиданно на Герасимова, повернувшись к нему всем корпусом. – У нас зоны какая-то тварь оголяет, а ты молчишь и только глупо скалишься на своего дружка-идиота... Кто за тебя-то думать должен? Тоже – его жена? «А-на-ли-ти-чес-кий от-дел»! Какой из тебя, на хрен, аналитик, если у тебя до сих пор ни одной версии нет! Чтобы через пять минут доложил мне – кто убил наших людей в Замоскворецкой и Западной зонах... Иначе я тебя...
Никитин скрипнул зубами. Герасимова запугать было трудно. Никитин знал это и сейчас не находил, чем бы его припугнуть.
– Иначе я тебя... Иначе я в отставку подам, а тебя на мое место назначат! И будешь каждую неделю на ковер ездить в Горки, зад свой подставлять... Может быть такой массаж анального отверстия стимулирует твои умственные способности?..
Угроза была не слишком страшной для Герасимова, который втайне, как догадывался Никитин, мечтал занять его место, но генерал уже устал буянить, и не захотел придумывать ничего более устрашающе-эффектного. Но работать этих лодырей он заставит!
– Думай прямо здесь! Пять минут. Не придумаешь – на хер из управления! Иди в участковые! А то тебя миновала чаша сия в свое время...
Герасимова не сбил поворот генеральских угроз на сто восемьдесят градусов. Он хорошо понимал, что и то и другое сказано сгоряча, не серьезно, это не намерение, а скорее – показатель степени раздражения генерала работой своих подчиненных.
А вот требование за пять минут выдать версию – это гораздо серьезнее. Не потому, что не выдай сейчас генералу версию, причем правдоподобную, аргументированную, и он осуществит свои угрозы. Нет... Напротив – успокоится, работать будет сам спокойно, и разрешит спокойно работать и им с Коробовым.
Но его отношение к способностям аналитика Герасимова будет безнадежно испорчено. Если сейчас, несмотря на все свои крики, Никитин и в самом деле ждет от него толкового ответа, то в следующий раз он с полным правом уже не будет рассчитывать на выдающиеся способности своего главного аналитика к систематизации информации, анализу ситуации и установлению между фактами неявных, но красноречивых связей... И главное – на его способность делать выводы по усеченной, неполной информации – качество, которым обладают далеко не многие.
Версию во что бы то ни стало нужно было выдать – это Герасимов прекрасно понимал.
Он прикинул время – пять минут. Это, конечно, метафора. Но с другой стороны, и затягивать время нельзя... Если подходить реально – у него есть минут пятнадцать. И то только в том случае, если говорить он начнет минут через семь.
Значит, так и нужно сделать. Через семь минут начать излагать факты, пытаясь им на ходу придать взаимосвязь и нащупать пусть странные, пусть поверхностные соответствия... А дальше... Дальше только надеяться на удачу... Пока она Герасимова вроде бы не подводила...
Сам Герасимов, надо сказать, тоже был очень высокого мнения о своих дедуктивных способностях. Это мнение подтверждалось жизнью. Если бы он был бездарен, разве занял бы он, сравнительно недавний выпускник правовой академии, фактически, второй пост в ФСБ. Да это – карьера, о которой мечтали многие на его курсе, а осуществить ее удалось только ему. И только благодаря своим недюжинным аналитическим способностям...
Сейчас нужно только в очередной раз продемонстрировать эти способности, доказать, что его репутация соответствует действительности, что это – не миф, а самая настоящая реальность.
Герасимов заметил нетерпеливый взгляд генерала Никитина и понял, что время, отведенное ему, истекло, пора начинать говорить.
«Поехали!» – скомандовал он сам себе.
– Несмотря на ваше требование, – начал Герасимов, – начну с аргументов, а не с выводов...
Он мельком взглянул на Никитина. Тот, вроде бы, не возражал.
Герасимов опять отвернулся к окну, чтобы его не сбивала реакция на его слова генерала и начал, фактически, размышлять в слух, выдавая сам процесс размышлений за аргументацию уже сделанного вывода. Хотя вывода еще никакого и не было. Так, было какое-то ощущение близости разгадки смысла информации, близости момента, когда наконец-то «вспомнится» что-то им то ли забытое, то ли упущенное, что мучает его уже несколько часов.
– Итак! Мы на сегодняшний день имеем две реальных смерти и одну в перспективе. Вполне возможно, что и на третьего нашего человека будет совершено покушение. Полностью исключать такую возможность – нельзя. Если две фигуры из трехчленного ряда выбиты, то вероятность наступления третьего аналогичного события почти в три раза выше, чем при ряде, члены которого все целы...
– Герасимов! – раздраженно прикрикнул на него Никитин. – Ты мне мозг этими своими «членами» не еби! Про члены я все и без тебя знаю... Давай короче. Без членов всяких там...
«Блин! – подумал с досадой Герасимов. – Куда это меня, и правда, занесло?..»
– Короче: считаю необходимым для Быковца усилить охрану. Предполагаю покушение на него в ближайшие дни. А то и часы...
Никитин посмотрел на часы. Усмехнулся.
– Если его за двенадцать часов убьют, считай, я проспорил, – сказал Никитин. – Месяц буду платить за твое пиво в буфете... Но я тебя не о том спрашивал, Герасимов... Я начинаю подозревать, что тебе сказать нечего. Мой тебе совет, как старшего и опытного товарища по работе – не дай им перерасти в уверенность...
Герасимов прокашлялся, скрывая смущение.
– Виноват, товарищ генерал... Разрешите мне продолжить доклад?
– Ну! – ответил Никитин. – ты вопрос мой помнишь? Повторять не надо?
– Никак нет, товарищ генерал! Доложить свою версию – кто убил нелегальных оперработников капитана Аверина и лейтенанта Ники... ти.. на...
– Ты чего заикаться-то начал? – с интересом посмотрел на него Никитин.
– Я знаю, кто их убил! – выпалил неожиданно для самого себя Герасимов.
– А минуту назад не знал, что ли? – спросил Никитин. – Когда лапшу мне начал вешать?
– Не знал, – честно признался Герасимов.
Теперь он мог себе позволить признаться в том, что просто пытался выкрутиться из ситуации, в которую загнал его генерал. Теперь он был вновь «на коне» и знал, что ему многое простится.
– Ну! – тон Никитина стал угрожающим. – Не заставляй меня ждать.
«Пугай, пугай... – подумал Герасимов. – Сейчас ты у меня забудешь, что ты на меня зол...»
– Ты, Никитин помнишь свою тронную речь в Лужниках? – прищурился Герасимов на генерала.
– Ну, – ответил Никитин, зафиксировав, что Герасимов перешел на неуставное обращение и поняв уже только по этому, что тот сейчас скажет, действительно, что-то важное. – Помню. Дальше что?
– Помнишь крики из толпы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Никитин с удовлетворением смотрел, как тревожно искажаются черты лица Коробова при этих словах.
«Боится, сука! – злорадствовал Никитин. – Вот и пусть потрясется, может, страх его думать научит!.. Хотя – навряд ли...»
– Ты что, совсем без няньки не можешь? – продолжал бушевать Никитин. – Я тебе доверил самому акцию организовать, оперативник хренов! Самому! Или мне жену твою вызывать? И ей объяснять, как оперативные мероприятия планировать?
– А ты что стоишь, как член утром!? – накинулся он неожиданно на Герасимова, повернувшись к нему всем корпусом. – У нас зоны какая-то тварь оголяет, а ты молчишь и только глупо скалишься на своего дружка-идиота... Кто за тебя-то думать должен? Тоже – его жена? «А-на-ли-ти-чес-кий от-дел»! Какой из тебя, на хрен, аналитик, если у тебя до сих пор ни одной версии нет! Чтобы через пять минут доложил мне – кто убил наших людей в Замоскворецкой и Западной зонах... Иначе я тебя...
Никитин скрипнул зубами. Герасимова запугать было трудно. Никитин знал это и сейчас не находил, чем бы его припугнуть.
– Иначе я тебя... Иначе я в отставку подам, а тебя на мое место назначат! И будешь каждую неделю на ковер ездить в Горки, зад свой подставлять... Может быть такой массаж анального отверстия стимулирует твои умственные способности?..
Угроза была не слишком страшной для Герасимова, который втайне, как догадывался Никитин, мечтал занять его место, но генерал уже устал буянить, и не захотел придумывать ничего более устрашающе-эффектного. Но работать этих лодырей он заставит!
– Думай прямо здесь! Пять минут. Не придумаешь – на хер из управления! Иди в участковые! А то тебя миновала чаша сия в свое время...
Герасимова не сбил поворот генеральских угроз на сто восемьдесят градусов. Он хорошо понимал, что и то и другое сказано сгоряча, не серьезно, это не намерение, а скорее – показатель степени раздражения генерала работой своих подчиненных.
А вот требование за пять минут выдать версию – это гораздо серьезнее. Не потому, что не выдай сейчас генералу версию, причем правдоподобную, аргументированную, и он осуществит свои угрозы. Нет... Напротив – успокоится, работать будет сам спокойно, и разрешит спокойно работать и им с Коробовым.
Но его отношение к способностям аналитика Герасимова будет безнадежно испорчено. Если сейчас, несмотря на все свои крики, Никитин и в самом деле ждет от него толкового ответа, то в следующий раз он с полным правом уже не будет рассчитывать на выдающиеся способности своего главного аналитика к систематизации информации, анализу ситуации и установлению между фактами неявных, но красноречивых связей... И главное – на его способность делать выводы по усеченной, неполной информации – качество, которым обладают далеко не многие.
Версию во что бы то ни стало нужно было выдать – это Герасимов прекрасно понимал.
Он прикинул время – пять минут. Это, конечно, метафора. Но с другой стороны, и затягивать время нельзя... Если подходить реально – у него есть минут пятнадцать. И то только в том случае, если говорить он начнет минут через семь.
Значит, так и нужно сделать. Через семь минут начать излагать факты, пытаясь им на ходу придать взаимосвязь и нащупать пусть странные, пусть поверхностные соответствия... А дальше... Дальше только надеяться на удачу... Пока она Герасимова вроде бы не подводила...
Сам Герасимов, надо сказать, тоже был очень высокого мнения о своих дедуктивных способностях. Это мнение подтверждалось жизнью. Если бы он был бездарен, разве занял бы он, сравнительно недавний выпускник правовой академии, фактически, второй пост в ФСБ. Да это – карьера, о которой мечтали многие на его курсе, а осуществить ее удалось только ему. И только благодаря своим недюжинным аналитическим способностям...
Сейчас нужно только в очередной раз продемонстрировать эти способности, доказать, что его репутация соответствует действительности, что это – не миф, а самая настоящая реальность.
Герасимов заметил нетерпеливый взгляд генерала Никитина и понял, что время, отведенное ему, истекло, пора начинать говорить.
«Поехали!» – скомандовал он сам себе.
– Несмотря на ваше требование, – начал Герасимов, – начну с аргументов, а не с выводов...
Он мельком взглянул на Никитина. Тот, вроде бы, не возражал.
Герасимов опять отвернулся к окну, чтобы его не сбивала реакция на его слова генерала и начал, фактически, размышлять в слух, выдавая сам процесс размышлений за аргументацию уже сделанного вывода. Хотя вывода еще никакого и не было. Так, было какое-то ощущение близости разгадки смысла информации, близости момента, когда наконец-то «вспомнится» что-то им то ли забытое, то ли упущенное, что мучает его уже несколько часов.
– Итак! Мы на сегодняшний день имеем две реальных смерти и одну в перспективе. Вполне возможно, что и на третьего нашего человека будет совершено покушение. Полностью исключать такую возможность – нельзя. Если две фигуры из трехчленного ряда выбиты, то вероятность наступления третьего аналогичного события почти в три раза выше, чем при ряде, члены которого все целы...
– Герасимов! – раздраженно прикрикнул на него Никитин. – Ты мне мозг этими своими «членами» не еби! Про члены я все и без тебя знаю... Давай короче. Без членов всяких там...
«Блин! – подумал с досадой Герасимов. – Куда это меня, и правда, занесло?..»
– Короче: считаю необходимым для Быковца усилить охрану. Предполагаю покушение на него в ближайшие дни. А то и часы...
Никитин посмотрел на часы. Усмехнулся.
– Если его за двенадцать часов убьют, считай, я проспорил, – сказал Никитин. – Месяц буду платить за твое пиво в буфете... Но я тебя не о том спрашивал, Герасимов... Я начинаю подозревать, что тебе сказать нечего. Мой тебе совет, как старшего и опытного товарища по работе – не дай им перерасти в уверенность...
Герасимов прокашлялся, скрывая смущение.
– Виноват, товарищ генерал... Разрешите мне продолжить доклад?
– Ну! – ответил Никитин. – ты вопрос мой помнишь? Повторять не надо?
– Никак нет, товарищ генерал! Доложить свою версию – кто убил нелегальных оперработников капитана Аверина и лейтенанта Ники... ти.. на...
– Ты чего заикаться-то начал? – с интересом посмотрел на него Никитин.
– Я знаю, кто их убил! – выпалил неожиданно для самого себя Герасимов.
– А минуту назад не знал, что ли? – спросил Никитин. – Когда лапшу мне начал вешать?
– Не знал, – честно признался Герасимов.
Теперь он мог себе позволить признаться в том, что просто пытался выкрутиться из ситуации, в которую загнал его генерал. Теперь он был вновь «на коне» и знал, что ему многое простится.
– Ну! – тон Никитина стал угрожающим. – Не заставляй меня ждать.
«Пугай, пугай... – подумал Герасимов. – Сейчас ты у меня забудешь, что ты на меня зол...»
– Ты, Никитин помнишь свою тронную речь в Лужниках? – прищурился Герасимов на генерала.
– Ну, – ответил Никитин, зафиксировав, что Герасимов перешел на неуставное обращение и поняв уже только по этому, что тот сейчас скажет, действительно, что-то важное. – Помню. Дальше что?
– Помнишь крики из толпы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46