– Мы, маленькие люди, не смеем сидеть за одним столом с таким высокопоставленным господином!
– Вам, конечно, известно, – продолжал Лу Цянь, – что Линь Чун чем-то не угодил командующему. И вот сейчас командующий приказал мне передать вам эти десять лян. Надеюсь, вы примете их. Незачем так далеко вести Линь Чуна, найдите по дороге какое-нибудь укромное местечко и кончайте с ним. В ближайшем городе вы заявите о его смерти и с официальной бумагой вернетесь обратно, вот и все. А если начнутся какие-нибудь разговоры в областном управлении Кайфына, то командующий сумеет их прекратить, и никаких неприятностей у вас не будет.
– Боюсь, нам трудно будет выполнить ваше поручение, – ответил Дун Чао. – Ведь в бумаге областного управления сказано, что он должен быть доставлен живым. К тому же мы еще молоды; можем ли мы пойти на такое дело?! А если об этом узнают люди, нам не сдобровать.
– Дорогой Дун! – перебил его Сюэ Ба. – Послушай, что я тебе скажу. Если бы командующий приказал нам пойти на смерть, мы и тогда должны были бы выполнить его распоряжение. А сейчас он поручил господину начальнику поговорить с нами да еще послал нам денег. О чем же тут рассуждать? Давай поделим деньги и не будем распространяться о высоких чувствах. Когда-нибудь нас еще отблагодарят за это. По пути нам предстоит пройти густой сосновый бор. Место там глухое, и расправиться с Линь Чуном будет нетрудно.
С этими словами он взял деньги и, обращаясь к Лу Цяню, сказал:
– Не беспокойтесь, господин. Самое большее через пять, а то и через два дня дело будет сделано.
– Служивый Сюэ Ба, вы, оказывается, очень решительный человек, – одобрительно заметил Лу Цянь. – Когда вы все это уладите, вырежьте в доказательство с лица Линь Чуна клеймо. А за труды я обещаю вам еще десять лян золота. Ну, буду ждать хороших вестей от вас, смотрите не подведите.
В сунскую эпоху существовал обычай ставить клеймо на лице ссыльного. Чтобы не вызывать у народа возмущения, это называлось «ставить золотую печать». Отсюда и само клеймо называлось «золотая печать».
Дун Чао и Сюэ Ба посидели в кабачке, выпили, закусили. Потом Лу Цянь расплатился, и они пошли по домам.
Охранники поделили между собой деньги, отнесли их домой и, захватив узлы и дубинки, направились в тюрьму. Здесь они взяли Линь Чуна и под конвоем вывели на улицу.
Выйдя из ворот города и пройдя более тридцати ли, они остановились отдохнуть. В сунскую эпоху на дорогах, на определенном расстоянии один от другого, находились постоялые дворы. Там останавливались стражники, сопровождавшие ссыльных, причем за постой они не платили. В одном из таких дворов остановились на ночь Сюэ Ба и Дун Чао с Линь Чуном. На следующий день они поднялись с рассветом, приготовили себе завтрак и, подкрепившись, отправились в дальнейший путь по направлению к Цанчжоу.
Была седьмая луна. Жара стояла невыносимая. Линь Чуну, впервые перенесшему наказание палочными ударами, каждый шаг доставлял невероятные мучения. Он едва передвигал ноги.
– Ты что ж, не понимаешь, что ли? – обратился к нему Сюэ Ба. – До Цанчжоу две с лишним тысячи ли, а если ты этак будешь идти, когда ж мы туда доберемся?!
– Я перенес много горя, – отвечал Линь Чун, – и к тому же только позавчера подвергся наказанию палочными ударами. Раны мои от жары еще больше разболелись. Пожалейте меня, господа служивые.
– Ничего, ничего, иди помедленнее, не обращай на него внимания, – заметил на это Дун Чао.
А Сюэ Ба всю дорогу продолжал ворчать:
– Вот уж поистине злая судьба столкнула нас с этим упрямым дьяволом.
Дело шло к вечеру, и они направились к постоялому двору. Придя туда, охранники положили дубинки и сняли с себя узлы; опустил свои узел на землю и Лшнь Чун. Не дожидаясь, пока охранники что-нибудь скажут, он вынул из узла немного мелочи и попросил слугу сходить за вином, мясом и рисом и приготовить ему поесть; своих охранников он пригласил откушать вместе с ним. Дун Чао и Сюэ Ба заказали еще вина и так напоили Линь Чуна, что он свалился замертво. Тогда Сюэ Ба вскипятил котел воды и налил ее в таз, который поставил у ног Линь Чуна.
– Наставник Линь! – позвал он. – Ты бы вымыл ноги, лучше спать будешь.
Линь Чун с трудом раскрыл глаза и хотел было опустить ноги в таз, но не мог согнуться – колодка мешала ему.
– Дай я помою, – предложил Сюэ Ба.
– Что ты, что ты, разве можно? – запротестовал Линь Чун.
– Ну вот еще! – возразил Сюэ Ба. – Что за счеты в дороге!
Ничего не подозревая, Линь Чун вытянул ноги, и Сюэ Ба быстро окунул их в кипяток.
– Ай-я! – только и мог крикнуть Линь Чун, поспешно отдернув ошпаренные ноги.
– Я не могу этого вытерпеть, – тихо добавил он.
– Обычно преступники ухаживают за охраной, – заявил Сюэ. Ба, – а не охрана прислуживает преступникам. Я от чистого сердца хотел помочь ему вымыть ноги, а он еще кривляется – то ему холодно, то жарко. Вот уж недаром говорится, что за добрые чувства платят черной неблагодарностью.
Он долго еще ворчал и ругался, а Линь Чун не осмеливался ничего возразить и только молча повалился на бок. Охранники же, вылив кипяток и налив себе другой воды, помыли ноги и устроились на ночь. Проспав до четвертой стражи, Сюэ Ба встал. Так рано не вставали даже слуги на постоялом дворе. Он сварил суп и приготовил еду. Вскоре встал и Линь Чун, но у него кружилась голова, и он не мог ни есть, ни двигаться.
Сюэ Ба, взяв свою дубинку, начал торопить его в дорогу. Тогда Дун Чао развязал пояс, достал оттуда пару новых соломенных туфель с завязками из пеньки и велел Линь Чуну надеть их. Линь Чун подумал, что ноги его в волдырях и, пожалуй, легче было бы идти в старых туфлях. Но те куда-то исчезли, и ему ничего не оставалось, как взять новые. Пока Линь Чун расплачивался со слугой, а охранники собирались в дорогу, пробили уже пятую стражу.
Не прошел Линь Чун и трех ли, как волдыри на его ногах, натертые новыми туфлями, лопнули, и из них стала сочиться кровь. Он совсем уже не мог двигаться и только стонал.
– Если идти, так идти, – ругался Сюэ Ба. – Не пойдешь, придется подгонять тебя палкой!
– Будьте милостивы, сжальтесь надо мной, – простонал Линь Чун. – Разве я посмел бы нарочно задерживать вас? У меня и вправду болят ноги, и я не могу двигаться.
– Давай я помогу тебе, – предложил Дун Чао и взял Линь Чуна под руку.
Так они с грехом пополам прошли еще четыре-пять ли. Теперь охранникам стало ясно, что Линь Чун дальше идти не может. Между тем они давно уже заметили впереди мглу, похожую на пелену дыма. Это и был тот зловещий лес, который называли лесом Диких кабанов – первое опасное место на пути от Восточной столицы до Цанчжоу. В сунскую эпоху в этом лесу обычно происходила расправа. Делалось это так: охранников подкупали, они приводили сюда того или иного человека и здесь его приканчивали. Много хороших людей погибло в лесу Диких кабанов.
А сейчас охранники привели сюда Линь Чуна.
– Идем целое утро, – заговорил теперь Дун Чао, – а никак не можем пройти и десяти ли. Как же мы доберемся до Цанчжоу?!
– Мне что-то тоже стало невмоготу идти, – отозвался Сюэ Ба. – Может быть, отдохнем здесь?
Все втроем они вошли в лес, сняли с плеч свои узлы и расположились в тени; Линь Чун со стоном повалился на землю около большого дерева.
– После каждого шага нам приходится останавливаться, и мы тоже очень утомились, – объявили Дун Чао и Сюэ Ва.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165