Никто не надругался над твоим телом. Его губы заныли, когда вытягивали кляп.
Он немного подвигал челюстью, потом языком. Его рот пересох, как могила, вырытая в песках пустыни.
Сейчас ему было стало жарко. Это место источало жар, как врата ада. «Мюнстер» плавился и впитывался в хлеб. Тонюсенькие кусочки – бабушка не должна заметить, что он ворует сыр.
Он чувствовал запахи влажного лесного воздуха, различая запах почвы и перегноя. Он вдохнул, чтобы охладить свои измученные легкие.
– Предатель! – крикнул он изо всех сил.
Хефте отшатнулся как от пощечины. Итальянец с выпученными бегающими глазами снова ударил его по лицу. Голова откинулась в сторону.
Берт чувствовал волны тепла, идущие от земли, словно она горела.
– Однажды мы сделаем это – подожжем весь мир! – снова крикнул он.
Итальянец обернулся к Хефте и озабоченно покачал головой.
– С тобой он хочет говорить еще меньше, чем с другими, как и следовало ожидать.
– Нет, погодите, – взмолился Хефте, – я узнаю комбинацию!
– Вот, так всегда с любителями, – проронил кинопродюсер, ни к кому не обращаясь. Его выпученные глаза расширились.
Отступив назад, он вытащил из кармана пиджака маленькую автоматическую «беретту» калибра 0.25.
– Отойди в сторону, пока я его прикончу, – приказал он Хефте.
– Нет, я заставлю его говорить.
Хефте вынул из кармана маленький перочинный нож; с щелчком выскочило длинное лезвие – тонкое, узкое и заточенное как бритва; таким оружием закалывают, кромсают или... делают то, что приходит в голову его владельцу, подумал Берт. Хефте – как раз такой.
– Никогда, – закричал Берт своему возлюбленному брату.
– Нет, – сказал Хефте почти мягко. – Не надо так говорить. Пожалуйста. – И двинулся к Берту с ножом.
Глава 18
– Я рада, что все это оказалось так просто, – говорила Пандора Фулмер Джилиан Лэм. Женщины стояли в холле Уинфилд-Хауза, наблюдая, как съемочная группа готовилась к интервью с его превосходительством. Только что в другой комнате была отснята беседа с Пандорой.
– Вы знаете, это современное оборудование, – объясняла Джилиан.
– Да, конечно. Мой опыт общения с телевидением – не из самых приятных. Мили толстенных кабелей, вьющихся змеями по всему дому, огромные старые камеры на треногах размером с «фольксваген». А свет! Моя дорогая, свет – это вообще!
– Теперь все гораздо проще. – Джилиан смотрела, как оператор проверяет углы съемки. – С мини-камерами мы мобильнее и не зависим от сильного освещения. Думаю, что мы готовы, миссис Фулмер.
– Я приглашу его превосходительство, – ответила миниатюрная хозяйка. Она пошла куда-то в потайной уголок, где его превосходительство вершил государственные дела вопреки суматохе, поднятой группой программы «Лэм на заклание». Или он как бык храпит где-то перед тем, как выскочить на арену и встретиться с матадором?
Странно. Название передачи сразу раскрывало ее направленность и остроту. Тем не менее на памяти Джилиан не было случая, чтобы кто-то отказался принять ее со съемочной группой.
Люди меняли свое привычное поведение, когда включалась камера, подчиняясь стереотипу, усвоенному из телепередач.
– Я не испытываю к нему злобы, – сказала о чудовищном маньяке мать убитого им ребенка. – Мне только жаль его мать.
Телевидение формирует поведение. Джилиан поняла это, снимая тот сюжет.
– А что вы почувствовали, когда нашли его тело, миссис Кэтсмит? – Вздох, пауза. – Вы были в шоке, миссис Кэтсмит? – Кивок.
– О да. Я была в таком шоке, что трудно передать.
В дальнем конце комнаты показалась Пандора Фулмер: цокая пятидюймовыми каблуками, она торжественно вела своего гигантского быка на арену. Его взгляд показался Джилиан слегка затуманенным: то ли он пил, то ли спал.
– Добрый день, ваше превосходительство, – сказала она, идя ему навстречу.
– Ты помнишь мисс Лэм, дорогой?
– Здрасьте, мисс Лэм, дорогая.
Джилиан решила выпытать у Ройса, как проводит свое свободное время посол – вне официальных мероприятий вроде открытия новых площадок для крылатых ракет. Конечно, если это ей удастся.
Ей нравилось заигрывать с Ройсом, джентльменом, явно безразличным к женскому полу. Не евнух, не импотент, просто безразличный. В Англии таких полно. Такую мужскую холодность можно было бы назвать английской болезнью. Полное равнодушие к сексу, а может, и легкое отвращение к нему заглушало зов тела в мужчинах вроде Ройса.
А теперь посмотрим на этот экземпляр, подумала она, оглядывая Бада Фулмера с головы до ног. Этот-то не безразличен к женщинам. Ни один из ста его килограммов не противился соблазнам женского пола, столь чудесно олицетворенного его крохотной женой. Джилиан не могла вообразить, как они занимаются любовью: может, Пандора всегда сверху? Непременно поговорю об этом по-сестрински с милой Пандорой.
– Мы решили, что вам будет удобней в этом кресле у камина, – объясняла Джилиан Фулмеру. – Мне сказали, что это ваше любимое кресло?
Его превосходительство пропустил это мимо ушей; значит, решила Джилиан, это придумала маленькая создательница мифов Пандора, чтобы придать шарм своему супругу.
– Впрочем, вы здесь слишком недавно, чтобы полюбить какое-нибудь определенное кресло.
Посол уселся.
– Вы правы, – согласился он.
Есть проблема, подумала Джилиан. Даже две: во-первых, лицо, не выражающее ничего, ровным счетом ничего. Во-вторых, нулевая реакция: ее вопросы отскакивали от него, как резиновый мяч от стены. Он аморфен, совсем аморфен.
– Вам удобно?
Он кивнул, его глаза обвели огромный кабинет с книжными полками от пола до потолка. Хотя был июль, кто-то, постаралась маленькая создательница мифов, зажег несколько поленьев в камине; это едва ли будет хорошо смотреться через объектив. Джилиан села на маленький диван, расположенный удобно для съемки. Закинув ногу на ногу, она поправила юбку и сложила руки на коленях.
– Вот так мы и будем сидеть, – объяснила она. – В такой позе. Как бы долго мы ни снимали, на экране это будет несколько минут, поэтому детали во время съемки не должны меняться, чтобы на пленке не было разнобоя. Если я изменю свою позу и иначе сложу ноги – зашелестит платье, переместится взгляд вашего превосходительства, все это будет безобразно выглядеть в окончательном варианте. Поэтому займите удобное положение и сохраняйте эту позу, ладно?
Он снова кивнул. Отлично, подумала Джилиан, он и говорить будет кивками. Что мне делать с этим зомби?
– Вы просмотрели список вопросов? – спросила она.
Он кивнул в третий раз.
– Может быть, есть еще что-то не включенное в список, о чем вы хотели бы поговорить?
Что-то неуловимое шевельнулось у него в лице. О, так у него все же есть выражение, хоть и в зачаточном виде. Она встала и подошла к режиссеру.
– Гарри, ты можешь дать лицо крупным планом? Так крупно, чтобы срезать все выше бровей и ниже подбородка?
– Так крупно?
– Пожалуйста.
– Как скажешь, дорогуша.
Она снова уселась на место. Казалось, что его превосходительство укачало – вот все, что можно было прочитать на этом плоском куске мяса, считавшимся его лицом.
– Вы хорошо себя чувствуете, ваше превосходительство?
– Где... а Пандора далеко?
– Я здесь, дорогой.
– О'кей. – Он стал еще спокойнее, вперившись взглядом в жену, которая стояла в дверном проеме футах в тридцати от него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Он немного подвигал челюстью, потом языком. Его рот пересох, как могила, вырытая в песках пустыни.
Сейчас ему было стало жарко. Это место источало жар, как врата ада. «Мюнстер» плавился и впитывался в хлеб. Тонюсенькие кусочки – бабушка не должна заметить, что он ворует сыр.
Он чувствовал запахи влажного лесного воздуха, различая запах почвы и перегноя. Он вдохнул, чтобы охладить свои измученные легкие.
– Предатель! – крикнул он изо всех сил.
Хефте отшатнулся как от пощечины. Итальянец с выпученными бегающими глазами снова ударил его по лицу. Голова откинулась в сторону.
Берт чувствовал волны тепла, идущие от земли, словно она горела.
– Однажды мы сделаем это – подожжем весь мир! – снова крикнул он.
Итальянец обернулся к Хефте и озабоченно покачал головой.
– С тобой он хочет говорить еще меньше, чем с другими, как и следовало ожидать.
– Нет, погодите, – взмолился Хефте, – я узнаю комбинацию!
– Вот, так всегда с любителями, – проронил кинопродюсер, ни к кому не обращаясь. Его выпученные глаза расширились.
Отступив назад, он вытащил из кармана пиджака маленькую автоматическую «беретту» калибра 0.25.
– Отойди в сторону, пока я его прикончу, – приказал он Хефте.
– Нет, я заставлю его говорить.
Хефте вынул из кармана маленький перочинный нож; с щелчком выскочило длинное лезвие – тонкое, узкое и заточенное как бритва; таким оружием закалывают, кромсают или... делают то, что приходит в голову его владельцу, подумал Берт. Хефте – как раз такой.
– Никогда, – закричал Берт своему возлюбленному брату.
– Нет, – сказал Хефте почти мягко. – Не надо так говорить. Пожалуйста. – И двинулся к Берту с ножом.
Глава 18
– Я рада, что все это оказалось так просто, – говорила Пандора Фулмер Джилиан Лэм. Женщины стояли в холле Уинфилд-Хауза, наблюдая, как съемочная группа готовилась к интервью с его превосходительством. Только что в другой комнате была отснята беседа с Пандорой.
– Вы знаете, это современное оборудование, – объясняла Джилиан.
– Да, конечно. Мой опыт общения с телевидением – не из самых приятных. Мили толстенных кабелей, вьющихся змеями по всему дому, огромные старые камеры на треногах размером с «фольксваген». А свет! Моя дорогая, свет – это вообще!
– Теперь все гораздо проще. – Джилиан смотрела, как оператор проверяет углы съемки. – С мини-камерами мы мобильнее и не зависим от сильного освещения. Думаю, что мы готовы, миссис Фулмер.
– Я приглашу его превосходительство, – ответила миниатюрная хозяйка. Она пошла куда-то в потайной уголок, где его превосходительство вершил государственные дела вопреки суматохе, поднятой группой программы «Лэм на заклание». Или он как бык храпит где-то перед тем, как выскочить на арену и встретиться с матадором?
Странно. Название передачи сразу раскрывало ее направленность и остроту. Тем не менее на памяти Джилиан не было случая, чтобы кто-то отказался принять ее со съемочной группой.
Люди меняли свое привычное поведение, когда включалась камера, подчиняясь стереотипу, усвоенному из телепередач.
– Я не испытываю к нему злобы, – сказала о чудовищном маньяке мать убитого им ребенка. – Мне только жаль его мать.
Телевидение формирует поведение. Джилиан поняла это, снимая тот сюжет.
– А что вы почувствовали, когда нашли его тело, миссис Кэтсмит? – Вздох, пауза. – Вы были в шоке, миссис Кэтсмит? – Кивок.
– О да. Я была в таком шоке, что трудно передать.
В дальнем конце комнаты показалась Пандора Фулмер: цокая пятидюймовыми каблуками, она торжественно вела своего гигантского быка на арену. Его взгляд показался Джилиан слегка затуманенным: то ли он пил, то ли спал.
– Добрый день, ваше превосходительство, – сказала она, идя ему навстречу.
– Ты помнишь мисс Лэм, дорогой?
– Здрасьте, мисс Лэм, дорогая.
Джилиан решила выпытать у Ройса, как проводит свое свободное время посол – вне официальных мероприятий вроде открытия новых площадок для крылатых ракет. Конечно, если это ей удастся.
Ей нравилось заигрывать с Ройсом, джентльменом, явно безразличным к женскому полу. Не евнух, не импотент, просто безразличный. В Англии таких полно. Такую мужскую холодность можно было бы назвать английской болезнью. Полное равнодушие к сексу, а может, и легкое отвращение к нему заглушало зов тела в мужчинах вроде Ройса.
А теперь посмотрим на этот экземпляр, подумала она, оглядывая Бада Фулмера с головы до ног. Этот-то не безразличен к женщинам. Ни один из ста его килограммов не противился соблазнам женского пола, столь чудесно олицетворенного его крохотной женой. Джилиан не могла вообразить, как они занимаются любовью: может, Пандора всегда сверху? Непременно поговорю об этом по-сестрински с милой Пандорой.
– Мы решили, что вам будет удобней в этом кресле у камина, – объясняла Джилиан Фулмеру. – Мне сказали, что это ваше любимое кресло?
Его превосходительство пропустил это мимо ушей; значит, решила Джилиан, это придумала маленькая создательница мифов Пандора, чтобы придать шарм своему супругу.
– Впрочем, вы здесь слишком недавно, чтобы полюбить какое-нибудь определенное кресло.
Посол уселся.
– Вы правы, – согласился он.
Есть проблема, подумала Джилиан. Даже две: во-первых, лицо, не выражающее ничего, ровным счетом ничего. Во-вторых, нулевая реакция: ее вопросы отскакивали от него, как резиновый мяч от стены. Он аморфен, совсем аморфен.
– Вам удобно?
Он кивнул, его глаза обвели огромный кабинет с книжными полками от пола до потолка. Хотя был июль, кто-то, постаралась маленькая создательница мифов, зажег несколько поленьев в камине; это едва ли будет хорошо смотреться через объектив. Джилиан села на маленький диван, расположенный удобно для съемки. Закинув ногу на ногу, она поправила юбку и сложила руки на коленях.
– Вот так мы и будем сидеть, – объяснила она. – В такой позе. Как бы долго мы ни снимали, на экране это будет несколько минут, поэтому детали во время съемки не должны меняться, чтобы на пленке не было разнобоя. Если я изменю свою позу и иначе сложу ноги – зашелестит платье, переместится взгляд вашего превосходительства, все это будет безобразно выглядеть в окончательном варианте. Поэтому займите удобное положение и сохраняйте эту позу, ладно?
Он снова кивнул. Отлично, подумала Джилиан, он и говорить будет кивками. Что мне делать с этим зомби?
– Вы просмотрели список вопросов? – спросила она.
Он кивнул в третий раз.
– Может быть, есть еще что-то не включенное в список, о чем вы хотели бы поговорить?
Что-то неуловимое шевельнулось у него в лице. О, так у него все же есть выражение, хоть и в зачаточном виде. Она встала и подошла к режиссеру.
– Гарри, ты можешь дать лицо крупным планом? Так крупно, чтобы срезать все выше бровей и ниже подбородка?
– Так крупно?
– Пожалуйста.
– Как скажешь, дорогуша.
Она снова уселась на место. Казалось, что его превосходительство укачало – вот все, что можно было прочитать на этом плоском куске мяса, считавшимся его лицом.
– Вы хорошо себя чувствуете, ваше превосходительство?
– Где... а Пандора далеко?
– Я здесь, дорогой.
– О'кей. – Он стал еще спокойнее, вперившись взглядом в жену, которая стояла в дверном проеме футах в тридцати от него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116