А вон ведь многие эмигранты до сих пор сидят на чужбине. Да, да, Эгон уверен: Вирт поможет ему и теперь в деле со счётной машиной!
Через полчаса Эгон поднялся на третий этаж дома, где помещался магистрат.
— Дорогой доктор, где вы пропадали? — встретил его Рупрехт Вирт, коренастый, небольшого роста молодой человек с открытым лицом и зачёсанными назад русыми волосами.
— Я, наконец, закончил свой аппарат, — сказал Эгон.
— Значит, можно освободить какую-то долю человеческого мозга от необходимости делать расчёты?
— Представьте себе, я добился возможности интегрировать.
— Это здорово!
— Я никогда не чувствовал такого удовлетворения! Ведь моей счётной машиной никто не может завоевать мир.
— Кто знает… — неопределённо проговорил Вирт. — Судя по тому, что американцы украли в Германии и все патенты мирного характера, следует думать, что и последними можно воевать. Притом воевать самым активным образом.
— Мир помешался на войнах… Я не вижу этому конца… — пробормотал Эгон.
— К счастью, тому миру, о котором вы говорите, противостоит другой мир — мир социализма, мир творческого труда!..
— Англичане и американцы первыми забыли, во имя чего и как велась эта война.
Вирт, вспомнив что-то, ударил себя по лбу:
— Я все хочу вас спросить: в число тех военных патентов, что вывезли американцы, попали все ваши изобретения?
— Не все, но многие.
— А то, что не попало в их руки?
— Это немного…
— Но существенно?
— Без этого мой бывший хозяин доктор Винер, которого хорошо знавал наш Лемке, не сможет довести до конца своё последнее грязное дело — передачу американцам новой модели «фау».
— Сейчас речь не о нем: те из ваших ужасных усовершенствований…
— Не напоминайте мне о них! — с отвращением проговорил Эгон.
— …которые не попали к американцам, в надёжном месте?
— Как нельзя больше! — Эгон грустно покачал головой. — Бумаги давно в печке.
— Значит, для того чтобы ими овладеть, нужно, чтобы вы сызнова записали все это?
— Этого не заставит меня сделать сам господь-бог!
— Меня больше бога интересует Винер. Если бы он вдруг появился…
— Здесь?..
— Он или какой-нибудь его эмиссар…
— Я бы послал к чорту любого из них. Поговорим лучше о моей счётной машине.
— Я знаю, вам нехватает материалов. Сейчас мы с вами кое-куда пойдём…
На улице Эгон с трудом поспевал за Руппом, который шагал быстро, уверенно и твёрдо.
5
— Курите, — приветливо сказал Кроне, подвигая собеседнику ящик с сигарами.
Эрнст Шверер, худой человек, с нестарым, но сильно помятым лицом и с обильною сединой в волосах, принялся медленно, словно нехотя, приготовлять сигару. Взгляд Кроне цепко ощупывал его лицо, всю фигуру, даже пальцы, вертевшие сигару. Пальцы Эрнста заметно вздрагивали, и веко левого глаза сводил лёгкий тик.
— Перестаньте нервничать, Шверер, — тем же тоном спокойной приветливости проговорил Кроне. — Не случилось ничего непоправимого. Из-за того, что ваш брат отказался ехать сюда, Германия не станет ни слабее, ни сильнее, ни богаче, ни беднее.
— Но, господин группенфюрер, его приезд имеет очень большое значение!
— Чем дольше я к вам приглядываюсь, тем больше вы напоминаете мне вашего брата.
— Между мной и Эгоном нет ничего общего, — заносчиво проговорил Эрнст Шверер.
— Я имею в виду вашего убитого на Восточном фронте брата Отто. У вас та же исполнительная ограниченность и неспособность смотреть на вещи более широко, чем сказано в приказе.
— Я хорошо понимаю политический смысл похищения Эгона.
— Как раз этого-то от вас и не требуется. Было бы гораздо лучше, если бы вместо «политических» размышлений вы дали себе труд подумать: «Осуществить план — выведать у Эгона его тайну — Штризе не удалось. Как мне его увезти?»
На этот раз тон насмешливого превосходства прозвучал в ответе Эрнста:
— Советская зона не Америка, киднапинг там не в моде…
Кроне поднялся из-за стола и подошёл к растворённому окну.
— Уверены ли вы, что никаких записей у Эгона нет? — спросил он Эрнста.
— Он сам сказал мне.
— Допустим, что он не соврал и всё, что есть ценного, заключено теперь в его голове.
— Это безусловно так!
— Значит, нам нужна его голова! Разумеется, не в отдельной упаковке… Нужно найти способ доставить его сюда, хотя бы на короткое время, для разговора с американцами.
Эрнст Шверер усмехнулся:
— Мы могли бы и сами…
— Это будет их делом: выжать из него то, что им нужно.
— Я… предпочёл бы точно знать, что они от него выудят.
— Нас с вами это не касается.
Кроне прошёлся по комнате.
— Итак, — сказал он, оборачиваясь к Эрнсту, — завтра мы вместе с вами отправляемся в советскую зону и на месте посмотрим, что можно сделать… Доктор Шверер ведь женат?
— Да.
— У него, кажется, есть дети?
— Дочка, восемь лет.
— Вы прибавили ей год, — поправил Кроне. — Значит, завтра утром. И вот что: позаботьтесь о том, чтобы захватить с собой немного продуктов. Чего-нибудь такого, что любят ваши родители. Ведь вы ещё состоите в любимцах мамаши?
— Я вас не совсем понимаю, господин группенфюрер… — озадаченно пробормотал Эрнст.
— Это и не обязательно… Вам нужны деньги? Можете не отвечать: вы достаточно плохо владеете лицом. — Кроне вынул бумажник и отсчитал несколько бумажек. — Вас, конечно, больше устраивают доллары, нежели оккупационные марки?.. Прошу!
Когда Эрнст был уже у двери, Кроне рассмеялся и спросил:
— А почему вы не спросили меня: что общего между нашей операцией и вкусами ваших стариков?
— Вы же сами сказали, что это меня не касается.
— Думали поразить меня выдержкой? Нет, милый мой, это не выдержка, а безразличие.
— Извините, господин группенфюрер.
— Я хочу сказать, что к заданию американцев вы должны относиться так же, как отнеслись бы к нашим. Так слушайте, план прост: вы должны убедить свою матушку пригласить внучку на денёк к себе. Погостить и поесть случайно раздобытых лакомств. Пока девочка будет у бабушки, — одна или с матерью, это не имеет значения, — за нею может прийти сам доктор Шверер. Понятно?
— Почти…
— Но даже на этой стороне нужно избегать шума.
— А если брат не отпустит дочь на эту сторону, к старикам?
— Тогда я достану её сам. Так или иначе, её нужно взять. Легче похитить ребёнка, чем возиться с увозом вашего брата.
— Конечно, — согласился Эрнст и уже смело взял из ящика Кроне две сигары и сунул себе в карман. — Это, конечно, легче…
После ухода Эрнста Кроне опустил шторы и зажёг свет.
Окна уютно светились сквозь живую изгородь, окружающую небольшой домик. Прохожие не без зависти поглядывали на этот уголок, подобный островку, уцелевшему в море невзгод, захлестнувших Западную Германию. Многие знали, что под видом безобидного бюргера здесь нашёл себе приют какой-то субъект, занимавший в гитлеровские времена видное положение и даже имевший звание группенфюрера СС, и многие были уверены, что если бы дело происходило на советской стороне, то этому субъекту пришлось бы солоно. Но заявления в комиссию по денацификации, возглавляемую сэром Монтегю Грили, ни к чему не приводили, разве только к неприятностям для заявителей. Поэтому заявления скоро прекратились, и Кроне никто не беспокоил.
Кроне вёл замкнутую жизнь. Днём к нему приходили кухарка и уборщица. Вечера он проводил один, запершись в доме. Посетители бывали редко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
Через полчаса Эгон поднялся на третий этаж дома, где помещался магистрат.
— Дорогой доктор, где вы пропадали? — встретил его Рупрехт Вирт, коренастый, небольшого роста молодой человек с открытым лицом и зачёсанными назад русыми волосами.
— Я, наконец, закончил свой аппарат, — сказал Эгон.
— Значит, можно освободить какую-то долю человеческого мозга от необходимости делать расчёты?
— Представьте себе, я добился возможности интегрировать.
— Это здорово!
— Я никогда не чувствовал такого удовлетворения! Ведь моей счётной машиной никто не может завоевать мир.
— Кто знает… — неопределённо проговорил Вирт. — Судя по тому, что американцы украли в Германии и все патенты мирного характера, следует думать, что и последними можно воевать. Притом воевать самым активным образом.
— Мир помешался на войнах… Я не вижу этому конца… — пробормотал Эгон.
— К счастью, тому миру, о котором вы говорите, противостоит другой мир — мир социализма, мир творческого труда!..
— Англичане и американцы первыми забыли, во имя чего и как велась эта война.
Вирт, вспомнив что-то, ударил себя по лбу:
— Я все хочу вас спросить: в число тех военных патентов, что вывезли американцы, попали все ваши изобретения?
— Не все, но многие.
— А то, что не попало в их руки?
— Это немного…
— Но существенно?
— Без этого мой бывший хозяин доктор Винер, которого хорошо знавал наш Лемке, не сможет довести до конца своё последнее грязное дело — передачу американцам новой модели «фау».
— Сейчас речь не о нем: те из ваших ужасных усовершенствований…
— Не напоминайте мне о них! — с отвращением проговорил Эгон.
— …которые не попали к американцам, в надёжном месте?
— Как нельзя больше! — Эгон грустно покачал головой. — Бумаги давно в печке.
— Значит, для того чтобы ими овладеть, нужно, чтобы вы сызнова записали все это?
— Этого не заставит меня сделать сам господь-бог!
— Меня больше бога интересует Винер. Если бы он вдруг появился…
— Здесь?..
— Он или какой-нибудь его эмиссар…
— Я бы послал к чорту любого из них. Поговорим лучше о моей счётной машине.
— Я знаю, вам нехватает материалов. Сейчас мы с вами кое-куда пойдём…
На улице Эгон с трудом поспевал за Руппом, который шагал быстро, уверенно и твёрдо.
5
— Курите, — приветливо сказал Кроне, подвигая собеседнику ящик с сигарами.
Эрнст Шверер, худой человек, с нестарым, но сильно помятым лицом и с обильною сединой в волосах, принялся медленно, словно нехотя, приготовлять сигару. Взгляд Кроне цепко ощупывал его лицо, всю фигуру, даже пальцы, вертевшие сигару. Пальцы Эрнста заметно вздрагивали, и веко левого глаза сводил лёгкий тик.
— Перестаньте нервничать, Шверер, — тем же тоном спокойной приветливости проговорил Кроне. — Не случилось ничего непоправимого. Из-за того, что ваш брат отказался ехать сюда, Германия не станет ни слабее, ни сильнее, ни богаче, ни беднее.
— Но, господин группенфюрер, его приезд имеет очень большое значение!
— Чем дольше я к вам приглядываюсь, тем больше вы напоминаете мне вашего брата.
— Между мной и Эгоном нет ничего общего, — заносчиво проговорил Эрнст Шверер.
— Я имею в виду вашего убитого на Восточном фронте брата Отто. У вас та же исполнительная ограниченность и неспособность смотреть на вещи более широко, чем сказано в приказе.
— Я хорошо понимаю политический смысл похищения Эгона.
— Как раз этого-то от вас и не требуется. Было бы гораздо лучше, если бы вместо «политических» размышлений вы дали себе труд подумать: «Осуществить план — выведать у Эгона его тайну — Штризе не удалось. Как мне его увезти?»
На этот раз тон насмешливого превосходства прозвучал в ответе Эрнста:
— Советская зона не Америка, киднапинг там не в моде…
Кроне поднялся из-за стола и подошёл к растворённому окну.
— Уверены ли вы, что никаких записей у Эгона нет? — спросил он Эрнста.
— Он сам сказал мне.
— Допустим, что он не соврал и всё, что есть ценного, заключено теперь в его голове.
— Это безусловно так!
— Значит, нам нужна его голова! Разумеется, не в отдельной упаковке… Нужно найти способ доставить его сюда, хотя бы на короткое время, для разговора с американцами.
Эрнст Шверер усмехнулся:
— Мы могли бы и сами…
— Это будет их делом: выжать из него то, что им нужно.
— Я… предпочёл бы точно знать, что они от него выудят.
— Нас с вами это не касается.
Кроне прошёлся по комнате.
— Итак, — сказал он, оборачиваясь к Эрнсту, — завтра мы вместе с вами отправляемся в советскую зону и на месте посмотрим, что можно сделать… Доктор Шверер ведь женат?
— Да.
— У него, кажется, есть дети?
— Дочка, восемь лет.
— Вы прибавили ей год, — поправил Кроне. — Значит, завтра утром. И вот что: позаботьтесь о том, чтобы захватить с собой немного продуктов. Чего-нибудь такого, что любят ваши родители. Ведь вы ещё состоите в любимцах мамаши?
— Я вас не совсем понимаю, господин группенфюрер… — озадаченно пробормотал Эрнст.
— Это и не обязательно… Вам нужны деньги? Можете не отвечать: вы достаточно плохо владеете лицом. — Кроне вынул бумажник и отсчитал несколько бумажек. — Вас, конечно, больше устраивают доллары, нежели оккупационные марки?.. Прошу!
Когда Эрнст был уже у двери, Кроне рассмеялся и спросил:
— А почему вы не спросили меня: что общего между нашей операцией и вкусами ваших стариков?
— Вы же сами сказали, что это меня не касается.
— Думали поразить меня выдержкой? Нет, милый мой, это не выдержка, а безразличие.
— Извините, господин группенфюрер.
— Я хочу сказать, что к заданию американцев вы должны относиться так же, как отнеслись бы к нашим. Так слушайте, план прост: вы должны убедить свою матушку пригласить внучку на денёк к себе. Погостить и поесть случайно раздобытых лакомств. Пока девочка будет у бабушки, — одна или с матерью, это не имеет значения, — за нею может прийти сам доктор Шверер. Понятно?
— Почти…
— Но даже на этой стороне нужно избегать шума.
— А если брат не отпустит дочь на эту сторону, к старикам?
— Тогда я достану её сам. Так или иначе, её нужно взять. Легче похитить ребёнка, чем возиться с увозом вашего брата.
— Конечно, — согласился Эрнст и уже смело взял из ящика Кроне две сигары и сунул себе в карман. — Это, конечно, легче…
После ухода Эрнста Кроне опустил шторы и зажёг свет.
Окна уютно светились сквозь живую изгородь, окружающую небольшой домик. Прохожие не без зависти поглядывали на этот уголок, подобный островку, уцелевшему в море невзгод, захлестнувших Западную Германию. Многие знали, что под видом безобидного бюргера здесь нашёл себе приют какой-то субъект, занимавший в гитлеровские времена видное положение и даже имевший звание группенфюрера СС, и многие были уверены, что если бы дело происходило на советской стороне, то этому субъекту пришлось бы солоно. Но заявления в комиссию по денацификации, возглавляемую сэром Монтегю Грили, ни к чему не приводили, разве только к неприятностям для заявителей. Поэтому заявления скоро прекратились, и Кроне никто не беспокоил.
Кроне вёл замкнутую жизнь. Днём к нему приходили кухарка и уборщица. Вечера он проводил один, запершись в доме. Посетители бывали редко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119