За это время враги успели всадить в беспомощный самолёт ещё две или три короткие очереди.
Враги поняли: истребитель беспомощен. Обнаглев, они безнаказанно заходили в любое положение и били по нему, удивляясь, очевидно, что он способен принять такое количество пуль и не рассыпаться в щепы. А зажатый в неуправляемой конструкции из металла и дерева Вэнь И был жив и невредим. В его мозгу текли спокойные, но быстрые мысли. И как это ни казалось невероятным в его положении, точкой, в которой эти мысли сходились, было стремление: «Ударить!» Эта мысль правильно чередовалась с другими, отмечавшими течение событий: «масло… бак… сейчас зажгут… тросы управления… почему не горю?..» Но после каждой из них, словно бы посторонних, случайных и не обязательных, мозг повторял неуклонно и точно: «Ударить!.. Ударить!..»
Вэнь И понадобилось большое напряжение воли, чтобы заставить себя поверить: «ударить» он уже не может и должен благодарить судьбу за то, что, вопреки здравому смыслу, его машина хотя бы не горит, а только беспорядочными витками стремится к земле.
Земля быстро приближалась, зелёная, твёрдая, всеобъемлющая. Она подытоживала любой полет: и тогда, когда лётчик вылезал из самолёта, чтобы размять затёкшие в тесном сиденье мускулы, и мысленно перебирал перипетии недавней победы, и тогда, когда он стремился к земле вот так, как сейчас Вэнь И, и, наконец, тогда, когда она принимала в свои жёсткие последние объятия того, кто уже ни о чём не думал, ни на что не надеялся, не протестовал и не сопротивлялся.
Итак, Вэнь И понял: сопротивляться невозможно. Он вспомнил о том, к кому всегда возвращалась мысль китайских коммунистов — на земле и в воздухе, в учёбе, в бою и на отдыхе. Он вспомнил о том, кто думал о них всех: больших и малых, дерущихся и отдыхающих, возвращающихся с победой и отдавших за неё жизнь. И Вэнь И постарался себе представить, что подумал бы Мао Цзе-дун сейчас, если бы мог видеть лётчика Вэнь И в самолёте, беспомощно несущемся к земле. Ведь Вэнь И забыл, что именно он является самым ценным в этом повреждённом клубке металла и мускулов, золотым фондом авиации китайского народа, о сбережении которого обязан думать каждый человек, каждый сын партии, а следовательно, и сам Вэнь И.
Тут лётчик поглядел на себя как бы со стороны: почему теряет время? Разве не пора подумать о парашюте — единственном, что ему оставалось? Он огляделся. Посмотрел на суету преследовавших его врагов и стал внимательно следить за движениями своего разбитого самолёта. Уловив момент, он повёл ручкой управления в сторону, чтобы движением элеронов помочь самолёту перевернуться на спину. Тут же мелькнула мысль: если он, выпав из самолёта, сразу же выдернет кольцо парашюта, враги расстреляют его на медленном падении. Поэтому, вывалившись из самолёта, Вэнь И пошёл затяжным. Его сильно завертело. Напряжением всех своих физических сил он старался выправить падение и увидел, что земля неожиданно близка. Он крепче сжал кольцо и вдруг почувствовал, что его силы израсходованы на борьбу с вращением собственного тела. Этот большой, сильный и мужественный человек вдруг понял, что у него нехватает сил выдернуть не оказывающее никакого сопротивления кольцо. Погибнуть так глупо, бесцельно. Нет! Он поднял левую руку и ударом кулака по правой заставил её вырвать кольцо.
До земли было так близко, что Вэнь И даже не успел посмотреть на купол парашюта. Все его внимание было сосредоточено на том, чтобы как следует приземлиться. Он поджал как можно выше больную ногу и боком ударился о землю. И именно тут, в момент этого первого спасительного прикосновения к земле, в сознание неожиданно ворвалась мысль: «Конец!» Прямо на него, с оглушающим рёвом мотора, пикировал враг. Вэнь И отчётливо видел широкую звезду его мотора, отчётливо слышал стук пулемётов.
Да, это был действительно конец, но, как оказалось, не для Вэнь И, а для врага, погнавшегося за парашютистом. Следом за неприятельским самолётом, почти в струе от его винта, расходуя последние капли бензина, пикировал Чэн и короткими, прерывистыми очередями приколачивал его к земле.
Пират воткнулся в траву в сотне метров от Вэнь И. Остатки его самолёта вознеслись к голубому небу столбом густого, чёрного дыма…
Это столкновение было для Чэна совершенно неожиданным. У него кончалось горючее, и он возвращался на свою точку. Сберегая последние капли бензина, он шёл по прямой и тут-то и наскочил на врагов, пытавшихся добить спускавшегося на парашюте Вэнь И. Встреча была настолько внезапной, что Чэн не успел испытать волнения боя. Это был его первый трофей, доставшийся ему неожиданно легко и просто.
Приземлившись на своём аэродроме, Чэн отрулил на место с повисшим на консоли радостно взволнованным Джойсом. Через час на точку вернулся Вэнь И. Он с видом заговорщика кивнул Чэну и поманил его к себе.
— Помогите, прошу вас. Никак не вылезу так, чтобы незаметно было, что я хромаю.
Опершись на руку Чэна и стиснув зубы от боли, Вэнь И подошёл к истребителю Чэна и растянулся под его крылом.
— Я не помешаю, — сказал он Джойсу. — Отлежусь немного, если позволите. А то командир заметит, как ковыляю, худо будет… А крепко мы их ударили! — обернулся он к Чэну. — Не скажете ли, сколько набили.
— Говорят, шестнадцать, — сказал Джойс из-под капота, куда залез почти по пояс.
— Хорошо! — показывая весёлый оскал зубов, воскликнул Вэнь И. И неожиданно добавил: — До чего же есть хочется!
— Сейчас принесут, — охотно отозвался Джойс, тоже успевший проголодаться.
Чэн взглядом показал на больную ногу Вэнь И.
— Не следовало вам сюда являться.
— Заметно? — озабоченно спросил Вэнь И.
— Во-первых, заметно, а во-вторых, вы ведь теперь без самолёта.
— Верно, конечно, но разве не может быть, что кого-нибудь из нашего народа поцарапало, на второй вылет итти не сможет, а я тут как тут?
При виде носильщика с обедом Вэнь И выполз из-под крыла, приветственно помахивая ему рукой. Не дожидаясь, пока примутся за раздачу, Вэнь И сам приподнял крышку котла и зажмурил глаза от удовольствия, когда на него пахнуло ароматом лапши, сваренной со свининой и чесноком. Он ещё густо посыпал свою порцию черемшой и, ловко работая палочками, в один приём втянул метровую ленту лапши. Огромная гора горячего теста быстро исчезла из его чашки, и он потянулся за второй порцией.
— Извините, но так немудрёно и в весе прибавить, — с улыбкой заметил Чэн, который ел не спеша, маленькими кусочками отщипывая тесто пампушки.
— Это от душевного спокойствия, — совершенно серьёзно ответил Вэнь И: — уравновешенность и полное сгорание.
— Совершенно верно, — поддержал Джойс. — Уравновешенность — залог хорошего пищеварения, правильное пищеварение — залог уравновешенности. Правильный круг.
— Я вижу, мы с вами понимаем друг друга, — сказал Вэнь И. — Разрешите, я тут сосну, а вы последите за событиями. Если кто-нибудь на второй вылет не пойдёт, сразу меня в бок — очень вас прошу. Один вылет в день — это какая же жизнь для истребителя!
Он поудобнее примостил голову на парашютном чехле и широким движением закинул руки за голову. Чэн с завистью глядел на Вэнь И. Он очень устал, но не прошедшее ещё возбуждение недавнего боя лишало его самого возможности поспать.
Вэнь И уже сомкнул было веки, когда Чэн неожиданно спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
Враги поняли: истребитель беспомощен. Обнаглев, они безнаказанно заходили в любое положение и били по нему, удивляясь, очевидно, что он способен принять такое количество пуль и не рассыпаться в щепы. А зажатый в неуправляемой конструкции из металла и дерева Вэнь И был жив и невредим. В его мозгу текли спокойные, но быстрые мысли. И как это ни казалось невероятным в его положении, точкой, в которой эти мысли сходились, было стремление: «Ударить!» Эта мысль правильно чередовалась с другими, отмечавшими течение событий: «масло… бак… сейчас зажгут… тросы управления… почему не горю?..» Но после каждой из них, словно бы посторонних, случайных и не обязательных, мозг повторял неуклонно и точно: «Ударить!.. Ударить!..»
Вэнь И понадобилось большое напряжение воли, чтобы заставить себя поверить: «ударить» он уже не может и должен благодарить судьбу за то, что, вопреки здравому смыслу, его машина хотя бы не горит, а только беспорядочными витками стремится к земле.
Земля быстро приближалась, зелёная, твёрдая, всеобъемлющая. Она подытоживала любой полет: и тогда, когда лётчик вылезал из самолёта, чтобы размять затёкшие в тесном сиденье мускулы, и мысленно перебирал перипетии недавней победы, и тогда, когда он стремился к земле вот так, как сейчас Вэнь И, и, наконец, тогда, когда она принимала в свои жёсткие последние объятия того, кто уже ни о чём не думал, ни на что не надеялся, не протестовал и не сопротивлялся.
Итак, Вэнь И понял: сопротивляться невозможно. Он вспомнил о том, к кому всегда возвращалась мысль китайских коммунистов — на земле и в воздухе, в учёбе, в бою и на отдыхе. Он вспомнил о том, кто думал о них всех: больших и малых, дерущихся и отдыхающих, возвращающихся с победой и отдавших за неё жизнь. И Вэнь И постарался себе представить, что подумал бы Мао Цзе-дун сейчас, если бы мог видеть лётчика Вэнь И в самолёте, беспомощно несущемся к земле. Ведь Вэнь И забыл, что именно он является самым ценным в этом повреждённом клубке металла и мускулов, золотым фондом авиации китайского народа, о сбережении которого обязан думать каждый человек, каждый сын партии, а следовательно, и сам Вэнь И.
Тут лётчик поглядел на себя как бы со стороны: почему теряет время? Разве не пора подумать о парашюте — единственном, что ему оставалось? Он огляделся. Посмотрел на суету преследовавших его врагов и стал внимательно следить за движениями своего разбитого самолёта. Уловив момент, он повёл ручкой управления в сторону, чтобы движением элеронов помочь самолёту перевернуться на спину. Тут же мелькнула мысль: если он, выпав из самолёта, сразу же выдернет кольцо парашюта, враги расстреляют его на медленном падении. Поэтому, вывалившись из самолёта, Вэнь И пошёл затяжным. Его сильно завертело. Напряжением всех своих физических сил он старался выправить падение и увидел, что земля неожиданно близка. Он крепче сжал кольцо и вдруг почувствовал, что его силы израсходованы на борьбу с вращением собственного тела. Этот большой, сильный и мужественный человек вдруг понял, что у него нехватает сил выдернуть не оказывающее никакого сопротивления кольцо. Погибнуть так глупо, бесцельно. Нет! Он поднял левую руку и ударом кулака по правой заставил её вырвать кольцо.
До земли было так близко, что Вэнь И даже не успел посмотреть на купол парашюта. Все его внимание было сосредоточено на том, чтобы как следует приземлиться. Он поджал как можно выше больную ногу и боком ударился о землю. И именно тут, в момент этого первого спасительного прикосновения к земле, в сознание неожиданно ворвалась мысль: «Конец!» Прямо на него, с оглушающим рёвом мотора, пикировал враг. Вэнь И отчётливо видел широкую звезду его мотора, отчётливо слышал стук пулемётов.
Да, это был действительно конец, но, как оказалось, не для Вэнь И, а для врага, погнавшегося за парашютистом. Следом за неприятельским самолётом, почти в струе от его винта, расходуя последние капли бензина, пикировал Чэн и короткими, прерывистыми очередями приколачивал его к земле.
Пират воткнулся в траву в сотне метров от Вэнь И. Остатки его самолёта вознеслись к голубому небу столбом густого, чёрного дыма…
Это столкновение было для Чэна совершенно неожиданным. У него кончалось горючее, и он возвращался на свою точку. Сберегая последние капли бензина, он шёл по прямой и тут-то и наскочил на врагов, пытавшихся добить спускавшегося на парашюте Вэнь И. Встреча была настолько внезапной, что Чэн не успел испытать волнения боя. Это был его первый трофей, доставшийся ему неожиданно легко и просто.
Приземлившись на своём аэродроме, Чэн отрулил на место с повисшим на консоли радостно взволнованным Джойсом. Через час на точку вернулся Вэнь И. Он с видом заговорщика кивнул Чэну и поманил его к себе.
— Помогите, прошу вас. Никак не вылезу так, чтобы незаметно было, что я хромаю.
Опершись на руку Чэна и стиснув зубы от боли, Вэнь И подошёл к истребителю Чэна и растянулся под его крылом.
— Я не помешаю, — сказал он Джойсу. — Отлежусь немного, если позволите. А то командир заметит, как ковыляю, худо будет… А крепко мы их ударили! — обернулся он к Чэну. — Не скажете ли, сколько набили.
— Говорят, шестнадцать, — сказал Джойс из-под капота, куда залез почти по пояс.
— Хорошо! — показывая весёлый оскал зубов, воскликнул Вэнь И. И неожиданно добавил: — До чего же есть хочется!
— Сейчас принесут, — охотно отозвался Джойс, тоже успевший проголодаться.
Чэн взглядом показал на больную ногу Вэнь И.
— Не следовало вам сюда являться.
— Заметно? — озабоченно спросил Вэнь И.
— Во-первых, заметно, а во-вторых, вы ведь теперь без самолёта.
— Верно, конечно, но разве не может быть, что кого-нибудь из нашего народа поцарапало, на второй вылет итти не сможет, а я тут как тут?
При виде носильщика с обедом Вэнь И выполз из-под крыла, приветственно помахивая ему рукой. Не дожидаясь, пока примутся за раздачу, Вэнь И сам приподнял крышку котла и зажмурил глаза от удовольствия, когда на него пахнуло ароматом лапши, сваренной со свининой и чесноком. Он ещё густо посыпал свою порцию черемшой и, ловко работая палочками, в один приём втянул метровую ленту лапши. Огромная гора горячего теста быстро исчезла из его чашки, и он потянулся за второй порцией.
— Извините, но так немудрёно и в весе прибавить, — с улыбкой заметил Чэн, который ел не спеша, маленькими кусочками отщипывая тесто пампушки.
— Это от душевного спокойствия, — совершенно серьёзно ответил Вэнь И: — уравновешенность и полное сгорание.
— Совершенно верно, — поддержал Джойс. — Уравновешенность — залог хорошего пищеварения, правильное пищеварение — залог уравновешенности. Правильный круг.
— Я вижу, мы с вами понимаем друг друга, — сказал Вэнь И. — Разрешите, я тут сосну, а вы последите за событиями. Если кто-нибудь на второй вылет не пойдёт, сразу меня в бок — очень вас прошу. Один вылет в день — это какая же жизнь для истребителя!
Он поудобнее примостил голову на парашютном чехле и широким движением закинул руки за голову. Чэн с завистью глядел на Вэнь И. Он очень устал, но не прошедшее ещё возбуждение недавнего боя лишало его самого возможности поспать.
Вэнь И уже сомкнул было веки, когда Чэн неожиданно спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119