Будет куда девать и японских лётчиков… Найдётся дело.
— Жизнь научила меня не верить ни одному жёлтому человеку: китайцы, японцы, малайцы — они все стоят друг друга.
— Они годятся на то, чтобы бросить их в мясорубку под командованием наших собственных ребят.
— Боюсь, что среди наших ребят тоже появятся скоро слишком «сознательные», которые не будут годиться для настоящего дела.
— Однако мы отвлеклись, — прервал его Баркли. — Покажите мне место высадки.
Паркер подошёл к карте и долго водил по ней пальцем.
— Можно сломать язык с этим названием, — пробормотал он. Наконец его палец остановился: — Вот здесь: Араджаргалантахит.
Генерал через его плечо обвёл название карандашом.
— А как насчёт «Джонни» и прочего?
Паркер пожал плечами.
— Это уже вне нас, сэр.
Генерал пристально посмотрел на полковника.
— Не хитрите, Паркер.
— Честное слово…
— А как вы будете знать, долетел ли этот ваш?..
— Харада?
— Да.
— Оба его голубя уже пришли — значит, он на месте.
— Вы не дали ему передатчика?
— Лама с передатчиком!.. Достаточно того, что у него есть приёмник, чтобы поймать мою увеселительную программу.
Генерал несколько раз прошёлся по комнате.
— Хорошо. Докладывайте мне о ходе этого дела.
— Непременно, сэр.
— В любое время: днём и ночью. Только бы китайцы пошли на эту удочку. Важно, чтобы Янь Ши-фан получил повод ворваться в Монголию и выйти в тыл Линь Бяо. А в остальном мы ему поможем.
— Мне тоже так кажется.
— Вы правильно делали, Паркер, что скрывали это даже от меня. — И вдруг подозрительно, исподлобья посмотрел на Паркера. — Этот план — всё, что вы делали у меня за спиной? — И, словно машинально, повторил: — «Джонни хочет веселиться». Ну что же, Джонни и повеселится…
— Но, честное слово, если хоть одна душа будет знать то, что я сейчас сказал… — жалобно проговорил Паркер.
Генерал остановил его движением руки:
— Есть вещи, которые никогда не станут достоянием даже самого кропотливого историка.
Паркер знал это не хуже генерала. Именно поэтому он, внимательно просмотрев по возвращении домой счёт кондитера, свернул его трубочкой и держал над огнём свечи до тех пор, пока от бумажки не остались только чёрные хлопья. Но и на них Паркер дунул так, что они разлетелись в разные стороны.
10
Чэна наполняло чувством удовлетворения то, что, испытав аварию, вынудившую его к прыжку из самолёта, он все же отправился не в госпиталь, а в полк. К тому же восторженное внимание, проявленное к нему пехотинцами при посадке, укрепляло его уверенность, что и дома, в полку, он явится героем дня. Может быть, ему будут даже завидовать: не каждому удаётся за день сбить трех врагов! Правда, он потерял свою машину, но ведь её ценою он спас от верной гибели заместителя командира и его самолёт. Таким образом, баланс как будто сведён. Ему и в голову не приходило, что его могут считать виновником срыва боевого задания, что, вырвавшись из строя, он нарушил все планы Фу в дальнейшем бою.
По возвращении в полк, выслушивая Лао Кэ, Чэн не мог отделаться от мысли, что к нему придираются незаслуженно, пока командир терпеливо не доказал ему, что он действительно виноват.
Чэн сидел перед командиром, понуро опустив голову. Когда Лао Кэ кончил говорить, наступило томительное молчание.
Наконец командир сказал:
— Для вас, лётчик Чэн, было бы лучше, если бы вы не были так уверены в себе. Может быть, тогда вы больше нуждались бы в товарищах и сами хотели бы чувствовать близость соседа.
— Вы убедили меня в необходимости этого чувства, командир.
Лао Кэ махнул рукою.
— В том-то и беда, что вас нужно было в этом убеждать, а не сами вы ощутили правильность нашей системы. — И, подумав, добавил: — Мне кажется, что вы считаете чем-то вроде одолжения со своей стороны, когда соглашаетесь впредь держать своё место в строю.
Эти слова были сказаны без обычной для Лао Кэ теплоты.
Поднимаясь с ящика, на котором сидел, Чэн почувствовал, как болит у него ушибленная крылом спина, — впору было бы в постель. Но он сдержал гримасу боли и, выпрямившись, откозырял командиру. Он вышел из пещеры, полный решимости итти к Фу и переговорить с ним. Это было для Чэна нелёгким испытанием, но он готов был пройти и через него.
Идя к пещере Фу, он вдруг заметил, что за время его беседы с Лао Кэ лагерь опустел. Было видно, как на ближайшей точке техники поспешно снимали чехлы с моторов. Значит, боевая готовность, а о нем даже не вспомнили!
Чэн стоял в недоумении: забыли о нем или намеренно бросили здесь, как наказанного школяра? Ведь никто не знает, что у него ушиблена спина. Для всех он здоровый, полноценный боевой лётчик… Здоровый — конечно, но полноценный ли с их точки зрения?
Подумав, он поспешно пошёл к себе, чтобы взять шлем и планшет и как можно скорее добраться до площадки. Даже попробовал пуститься бегом, но от боли в спине вынужден был снова перейти на шаг.
По дороге он увидел грузную фигуру Джойса. Негр сидел на корточках и с меланхолической сосредоточенностью сковыривал грязь со своих сапог.
— Почему вы здесь?! — сердито крикнул Чэн.
— А где же мне быть?
— Почему не на аэродроме?
— А что там делать?.. — Джойс чего-то не договаривал, и Чэн ещё раз спросил:
— Да говорите же в конце концов, почему вы не у машины?
Джойс ответил медленно, словно насильно вытягивая из себя слова:
— Вам не назначили новой машины.
— Нет запасных машин?
— Есть…
— Так почему же?
Но тут же Чэн и сам понял все без объяснений: его оставили без машины.
Он процедил сквозь зубы:
— Понятно!..
— Жаль, что вы не поняли этого в бою.
— В бою?!
— Если бы не ваша ошибка, то и задание было бы выполнено нашей частью и самолёт у вас был бы.
— Случайный срыв, — сам не веря своим словам, но не желая ронять своего достоинства, проговорил Чэн. — Не мог же я в конце концов предоставить американцу расстрелять нашего заместителя командира.
Джойс, не дослушав, зашептал торопливо, взволнованно:
— Что, если с самолётом это… не временно? Если…
— Вы с ума сошли?!
— …говорят…
— Молчите!.. — Чэн боялся услышать, что говорят в полку.
А Джойс, грустно покачивая головой, укоризненно говорил:
— Кажется, я напрасно согласился ехать сюда вашим механиком. Болеть душой за всяких эгоистов…
— Я эгоист?!
— Неисправимый к тому же… Вы в бою, а у меня за каждый винтик в вашей машине душа болит. Сидишь тут в травке и все вспоминаешь, вспоминаешь: болтик там проверил ли, гаечку подтянул ли, шплинтик разогнул ли, тандерчик переменил ли? Ведь механик к своему сердцу так не прислушивается, как к мотору, когда его лётчик на взлёт идёт!..
— Довольно!
— Это я вам сказать должен: довольно… — сердито огрызнулся Джойс. — Вся душа моя впереди вас в бой летела, а вы? Оттого что я тут, а не в воздухе, мне вдвое тяжелей.
— Знаете ли вы, что такое «тяжело»?.. Тяжело — это то, что сейчас со мною происходит…
— Сегодня я нечаянно услышал разговор Лао Кэ с Фу…
Взволнованный этим неожиданным заявлением, Чэн вплотную придвинулся к Джойсу.
— Я случайно услышал снаружи то, что говорилось в пещере. — И Джойс пересказал Чэну разговор командира с заместителем.
Чэна давил мучительный стыд. Рассказ Джойса одним толчком перевернул в нём представление о заместителе командира полка. В самом деле, какое значение могло иметь то, что он спас жизнь Фу в бою?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
— Жизнь научила меня не верить ни одному жёлтому человеку: китайцы, японцы, малайцы — они все стоят друг друга.
— Они годятся на то, чтобы бросить их в мясорубку под командованием наших собственных ребят.
— Боюсь, что среди наших ребят тоже появятся скоро слишком «сознательные», которые не будут годиться для настоящего дела.
— Однако мы отвлеклись, — прервал его Баркли. — Покажите мне место высадки.
Паркер подошёл к карте и долго водил по ней пальцем.
— Можно сломать язык с этим названием, — пробормотал он. Наконец его палец остановился: — Вот здесь: Араджаргалантахит.
Генерал через его плечо обвёл название карандашом.
— А как насчёт «Джонни» и прочего?
Паркер пожал плечами.
— Это уже вне нас, сэр.
Генерал пристально посмотрел на полковника.
— Не хитрите, Паркер.
— Честное слово…
— А как вы будете знать, долетел ли этот ваш?..
— Харада?
— Да.
— Оба его голубя уже пришли — значит, он на месте.
— Вы не дали ему передатчика?
— Лама с передатчиком!.. Достаточно того, что у него есть приёмник, чтобы поймать мою увеселительную программу.
Генерал несколько раз прошёлся по комнате.
— Хорошо. Докладывайте мне о ходе этого дела.
— Непременно, сэр.
— В любое время: днём и ночью. Только бы китайцы пошли на эту удочку. Важно, чтобы Янь Ши-фан получил повод ворваться в Монголию и выйти в тыл Линь Бяо. А в остальном мы ему поможем.
— Мне тоже так кажется.
— Вы правильно делали, Паркер, что скрывали это даже от меня. — И вдруг подозрительно, исподлобья посмотрел на Паркера. — Этот план — всё, что вы делали у меня за спиной? — И, словно машинально, повторил: — «Джонни хочет веселиться». Ну что же, Джонни и повеселится…
— Но, честное слово, если хоть одна душа будет знать то, что я сейчас сказал… — жалобно проговорил Паркер.
Генерал остановил его движением руки:
— Есть вещи, которые никогда не станут достоянием даже самого кропотливого историка.
Паркер знал это не хуже генерала. Именно поэтому он, внимательно просмотрев по возвращении домой счёт кондитера, свернул его трубочкой и держал над огнём свечи до тех пор, пока от бумажки не остались только чёрные хлопья. Но и на них Паркер дунул так, что они разлетелись в разные стороны.
10
Чэна наполняло чувством удовлетворения то, что, испытав аварию, вынудившую его к прыжку из самолёта, он все же отправился не в госпиталь, а в полк. К тому же восторженное внимание, проявленное к нему пехотинцами при посадке, укрепляло его уверенность, что и дома, в полку, он явится героем дня. Может быть, ему будут даже завидовать: не каждому удаётся за день сбить трех врагов! Правда, он потерял свою машину, но ведь её ценою он спас от верной гибели заместителя командира и его самолёт. Таким образом, баланс как будто сведён. Ему и в голову не приходило, что его могут считать виновником срыва боевого задания, что, вырвавшись из строя, он нарушил все планы Фу в дальнейшем бою.
По возвращении в полк, выслушивая Лао Кэ, Чэн не мог отделаться от мысли, что к нему придираются незаслуженно, пока командир терпеливо не доказал ему, что он действительно виноват.
Чэн сидел перед командиром, понуро опустив голову. Когда Лао Кэ кончил говорить, наступило томительное молчание.
Наконец командир сказал:
— Для вас, лётчик Чэн, было бы лучше, если бы вы не были так уверены в себе. Может быть, тогда вы больше нуждались бы в товарищах и сами хотели бы чувствовать близость соседа.
— Вы убедили меня в необходимости этого чувства, командир.
Лао Кэ махнул рукою.
— В том-то и беда, что вас нужно было в этом убеждать, а не сами вы ощутили правильность нашей системы. — И, подумав, добавил: — Мне кажется, что вы считаете чем-то вроде одолжения со своей стороны, когда соглашаетесь впредь держать своё место в строю.
Эти слова были сказаны без обычной для Лао Кэ теплоты.
Поднимаясь с ящика, на котором сидел, Чэн почувствовал, как болит у него ушибленная крылом спина, — впору было бы в постель. Но он сдержал гримасу боли и, выпрямившись, откозырял командиру. Он вышел из пещеры, полный решимости итти к Фу и переговорить с ним. Это было для Чэна нелёгким испытанием, но он готов был пройти и через него.
Идя к пещере Фу, он вдруг заметил, что за время его беседы с Лао Кэ лагерь опустел. Было видно, как на ближайшей точке техники поспешно снимали чехлы с моторов. Значит, боевая готовность, а о нем даже не вспомнили!
Чэн стоял в недоумении: забыли о нем или намеренно бросили здесь, как наказанного школяра? Ведь никто не знает, что у него ушиблена спина. Для всех он здоровый, полноценный боевой лётчик… Здоровый — конечно, но полноценный ли с их точки зрения?
Подумав, он поспешно пошёл к себе, чтобы взять шлем и планшет и как можно скорее добраться до площадки. Даже попробовал пуститься бегом, но от боли в спине вынужден был снова перейти на шаг.
По дороге он увидел грузную фигуру Джойса. Негр сидел на корточках и с меланхолической сосредоточенностью сковыривал грязь со своих сапог.
— Почему вы здесь?! — сердито крикнул Чэн.
— А где же мне быть?
— Почему не на аэродроме?
— А что там делать?.. — Джойс чего-то не договаривал, и Чэн ещё раз спросил:
— Да говорите же в конце концов, почему вы не у машины?
Джойс ответил медленно, словно насильно вытягивая из себя слова:
— Вам не назначили новой машины.
— Нет запасных машин?
— Есть…
— Так почему же?
Но тут же Чэн и сам понял все без объяснений: его оставили без машины.
Он процедил сквозь зубы:
— Понятно!..
— Жаль, что вы не поняли этого в бою.
— В бою?!
— Если бы не ваша ошибка, то и задание было бы выполнено нашей частью и самолёт у вас был бы.
— Случайный срыв, — сам не веря своим словам, но не желая ронять своего достоинства, проговорил Чэн. — Не мог же я в конце концов предоставить американцу расстрелять нашего заместителя командира.
Джойс, не дослушав, зашептал торопливо, взволнованно:
— Что, если с самолётом это… не временно? Если…
— Вы с ума сошли?!
— …говорят…
— Молчите!.. — Чэн боялся услышать, что говорят в полку.
А Джойс, грустно покачивая головой, укоризненно говорил:
— Кажется, я напрасно согласился ехать сюда вашим механиком. Болеть душой за всяких эгоистов…
— Я эгоист?!
— Неисправимый к тому же… Вы в бою, а у меня за каждый винтик в вашей машине душа болит. Сидишь тут в травке и все вспоминаешь, вспоминаешь: болтик там проверил ли, гаечку подтянул ли, шплинтик разогнул ли, тандерчик переменил ли? Ведь механик к своему сердцу так не прислушивается, как к мотору, когда его лётчик на взлёт идёт!..
— Довольно!
— Это я вам сказать должен: довольно… — сердито огрызнулся Джойс. — Вся душа моя впереди вас в бой летела, а вы? Оттого что я тут, а не в воздухе, мне вдвое тяжелей.
— Знаете ли вы, что такое «тяжело»?.. Тяжело — это то, что сейчас со мною происходит…
— Сегодня я нечаянно услышал разговор Лао Кэ с Фу…
Взволнованный этим неожиданным заявлением, Чэн вплотную придвинулся к Джойсу.
— Я случайно услышал снаружи то, что говорилось в пещере. — И Джойс пересказал Чэну разговор командира с заместителем.
Чэна давил мучительный стыд. Рассказ Джойса одним толчком перевернул в нём представление о заместителе командира полка. В самом деле, какое значение могло иметь то, что он спас жизнь Фу в бою?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119