Конечно, после войны эту оценку историки попытались поставить на фактическую базу. Это оказалось непростым делом. Во время войны никто (даже коменданты «лагерей смерти») не вели полной статистики убийств. С большим трудом ученые различных стран восстанавливали данные – некоторые по имевшимся отчетам СС, другие путем сравнения исходных данных о численности еврейского населения до немецкого вторжения. Особенно трудным оказался подсчет жертв «плана Ваннзее» на территории СССР: в своих отчетах созданная в СССР Чрезвычайная государственная комиссия не выделяла групп отдельных национальностей и не учитывала тех непосредственных действий, которые немецкие оккупанты предпринимали во исполнение приказов Гитлера и Гиммлера об «окончательном решении еврейского вопроса». Тем не менее, авторы вышедшего в Германии фундаментального исследования «Масштабы геноцида» пришли к выводу: минимальная цифра уничтожения – 5,29 миллиона, максимальная – немногим более 6 миллионов человек, из них в СССР 2,8 миллиона.
После уничтожения евреев все население Белоруссии, Украины, Российской Федерации «подлежало вывозу» на Урал и в Западную Сибирь. Там же предполагалось уничтожать поляков. Таким образом, если в Нюрнберге один из эсэсовцев признавался в намечавшемся уничтожении «30 миллионов славян», то эта цифра была лишь «скромным началом».
Лето 1941 года было временем, когда нацистские руководители видели себя не только в Москве и на Урале, а немецкие промышленники – не только хозяевами природных богатств Советского Союза. Успехи вермахта в войне против нашей страны рассматривались как ступени к захвату мирового господства.
К примеру, Ближний Восток давно привлекал внимание германских политиков. Поэтому одновременно с подготовкой плана «Барбаросса» в генштабе уже задумывались о том, что, когда армии вермахта «пройдут» через Кавказ (директива Гитлера № 32) и выйдут через Иран в Ирак, они смогут соединиться с немецкими войсками, двигающимися от Суэцкого канала. Затем можно будет двинуться в Индию и Афганистан (меморандумы, составленные 7 апреля и 18 июня 1941 года). 3 июля 1941 года Гальдер решил, что пришло время практически готовить новую операцию. Для выхода в Иран выделили 4 пехотные, 3 горнострелковые, 2 танковые и 2 моторизованные дивизии. Другая группа предназначалась для прохода через Турцию.
Такой же «отправной точкой» была операция «Барбаросса» для начала активных действий по захвату колоний в Африке. «Можем ли мы, захватив русскую добычу, ограничиться Европой, – спрашивал в докладе на имя главы Имперского колониального управления один из его чиновников, – или же из соображений престижа мы должны требовать возврата бывших немецких колоний?» Ответ давался однозначный: нужны колонии. Был составлен план возвращения старых и захвата новых территорий в Восточной, Центральной и Западной Африке (всего 10 колоний) и создания 21 военно-морской базы на Африканском континенте. Вполне можно согласиться с профессором Клаусом Хильдебрандом (ФРГ), который писал: «Марш в Африку и к завоеванию роли мировой державы должен был пройти через Россию. Но он преждевременно закончился уже зимой 1941 года». Действительно, под Москвой зимой 1941 года Гитлеру был дан первый сигнал – за просчеты придется платить. Но диктаторы о расплате не думают.
Вместо заключения
Удивительно, но факт: история «Барбароссы» превратилась в историю просчетов. Просчетов Гитлера, который рассчитывал покорить Советский Союз. Просчетов Сталина, – он возомнил себя человеком, который в вопросе о войне может «перехитрить» Гитлера. Стоит ли один просчет другого? Это напрасный вопрос. Главное, что оба стоили человечеству колоссальных потерь и мучений.
Конечно, для нас мучительнее просчеты Сталина.
Как жаль, что наше обращение к Сталину за последнее время свелось к телевизионным картинкам с анпиловско-зюгановских демонстраций, на которых благообразные пенсионерки носят портреты генералиссимуса! Он заслуживает куда более серьезного отношения, а его время – серьезного изучения. Заслуживают внимания и его сравнительно немногочисленные труды (за долгие годы правления – 13 томов собрания сочинений плюс несколько книг), в которых подчас можно найти удивительные и совсем нестандартные для «традиционного Сталина» строки. Так, если открыть книгу «О Великой Отечественной войне Советского Союза», состоящую в основном из речей Сталина и его приказов, то там содержится речь, произнесенная перед командующими войсками Красной Армии 24 мая 1945 года на торжественном приеме в Москве. Сталин говорил:
«У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941–1942 годах, когда наша армия отступала, покидала родные нам села и города Украины, Белоруссии, Молдавии, Ленинградской области, Прибалтики, Карело-Финской республики, покидала, потому что не было другого выхода. Иной народ мог бы сказать правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Но русский народ не пошел на это, ибо он верил в правильность политики своего правительства и пошел на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии. И это доверие русского народа советскому правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества – над фашизмом. Спасибо ему, русскому народу, за это доверие!»
За что же выпала русскому народу благодарность Верховного Главнокомандующего? За «ясный ум, стойкий характер и терпение», о которых Сталин говорил в той же примечательной речи? Или за то, что он, русский народ, так и не задал Сталину вопрос: как же могла случиться катастрофа, начавшаяся в роковой день 22 июня 1941 года?
На первый взгляд, эта катастрофа не должна была произойти. Не должна и даже, как казалось советским людям, не могла случиться. Советский Союз, родившись в битвах Гражданской войны и иностранной интервенции, был «запрограммирован» на отражение вражеской агрессии, о чем все годы говорили со всех трибун. Не только говорили, но действительно готовились к вооруженной схватке во имя социалистического отечества. Не жалели для этого сил и средств. Относились к Красной Армии как к всеобщей любимице. Требовали бдительности по отношению к проискам англо-французских плутократов, польских панов и румынских бояр. С момента прихода Гитлера к власти не скрывали от народа, что перед ним опасный и коварный враг, готовящийся к «дранг нах Остен». Помогали первым жертвам германской и японской агрессии. Не собирались отдавать ни пяди своей земли, а отпор готовились давать уже на территории врага. Создавали индустриальную базу, чтобы вооружить армию, недаром считавшуюся одной из лучших в Европе и мире. На митингах единодушно одобряли расправы со всеми, кто «продался готовящим войну иностранным разведкам». Одним словом, готовность к войне была стержнем морального состояния советского общества. Его выражали слова песни: «Если завтра война, если завтра в поход, будь сегодня к походу готов…».
И вдруг – 22 июня 1941 года! Не «пяди», а тысячи квадратных километров советской земли оказались захваченными врагом. Не на его территории велась война, а у стен Ленинграда, Киева, Минска, Москвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
После уничтожения евреев все население Белоруссии, Украины, Российской Федерации «подлежало вывозу» на Урал и в Западную Сибирь. Там же предполагалось уничтожать поляков. Таким образом, если в Нюрнберге один из эсэсовцев признавался в намечавшемся уничтожении «30 миллионов славян», то эта цифра была лишь «скромным началом».
Лето 1941 года было временем, когда нацистские руководители видели себя не только в Москве и на Урале, а немецкие промышленники – не только хозяевами природных богатств Советского Союза. Успехи вермахта в войне против нашей страны рассматривались как ступени к захвату мирового господства.
К примеру, Ближний Восток давно привлекал внимание германских политиков. Поэтому одновременно с подготовкой плана «Барбаросса» в генштабе уже задумывались о том, что, когда армии вермахта «пройдут» через Кавказ (директива Гитлера № 32) и выйдут через Иран в Ирак, они смогут соединиться с немецкими войсками, двигающимися от Суэцкого канала. Затем можно будет двинуться в Индию и Афганистан (меморандумы, составленные 7 апреля и 18 июня 1941 года). 3 июля 1941 года Гальдер решил, что пришло время практически готовить новую операцию. Для выхода в Иран выделили 4 пехотные, 3 горнострелковые, 2 танковые и 2 моторизованные дивизии. Другая группа предназначалась для прохода через Турцию.
Такой же «отправной точкой» была операция «Барбаросса» для начала активных действий по захвату колоний в Африке. «Можем ли мы, захватив русскую добычу, ограничиться Европой, – спрашивал в докладе на имя главы Имперского колониального управления один из его чиновников, – или же из соображений престижа мы должны требовать возврата бывших немецких колоний?» Ответ давался однозначный: нужны колонии. Был составлен план возвращения старых и захвата новых территорий в Восточной, Центральной и Западной Африке (всего 10 колоний) и создания 21 военно-морской базы на Африканском континенте. Вполне можно согласиться с профессором Клаусом Хильдебрандом (ФРГ), который писал: «Марш в Африку и к завоеванию роли мировой державы должен был пройти через Россию. Но он преждевременно закончился уже зимой 1941 года». Действительно, под Москвой зимой 1941 года Гитлеру был дан первый сигнал – за просчеты придется платить. Но диктаторы о расплате не думают.
Вместо заключения
Удивительно, но факт: история «Барбароссы» превратилась в историю просчетов. Просчетов Гитлера, который рассчитывал покорить Советский Союз. Просчетов Сталина, – он возомнил себя человеком, который в вопросе о войне может «перехитрить» Гитлера. Стоит ли один просчет другого? Это напрасный вопрос. Главное, что оба стоили человечеству колоссальных потерь и мучений.
Конечно, для нас мучительнее просчеты Сталина.
Как жаль, что наше обращение к Сталину за последнее время свелось к телевизионным картинкам с анпиловско-зюгановских демонстраций, на которых благообразные пенсионерки носят портреты генералиссимуса! Он заслуживает куда более серьезного отношения, а его время – серьезного изучения. Заслуживают внимания и его сравнительно немногочисленные труды (за долгие годы правления – 13 томов собрания сочинений плюс несколько книг), в которых подчас можно найти удивительные и совсем нестандартные для «традиционного Сталина» строки. Так, если открыть книгу «О Великой Отечественной войне Советского Союза», состоящую в основном из речей Сталина и его приказов, то там содержится речь, произнесенная перед командующими войсками Красной Армии 24 мая 1945 года на торжественном приеме в Москве. Сталин говорил:
«У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941–1942 годах, когда наша армия отступала, покидала родные нам села и города Украины, Белоруссии, Молдавии, Ленинградской области, Прибалтики, Карело-Финской республики, покидала, потому что не было другого выхода. Иной народ мог бы сказать правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Но русский народ не пошел на это, ибо он верил в правильность политики своего правительства и пошел на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии. И это доверие русского народа советскому правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества – над фашизмом. Спасибо ему, русскому народу, за это доверие!»
За что же выпала русскому народу благодарность Верховного Главнокомандующего? За «ясный ум, стойкий характер и терпение», о которых Сталин говорил в той же примечательной речи? Или за то, что он, русский народ, так и не задал Сталину вопрос: как же могла случиться катастрофа, начавшаяся в роковой день 22 июня 1941 года?
На первый взгляд, эта катастрофа не должна была произойти. Не должна и даже, как казалось советским людям, не могла случиться. Советский Союз, родившись в битвах Гражданской войны и иностранной интервенции, был «запрограммирован» на отражение вражеской агрессии, о чем все годы говорили со всех трибун. Не только говорили, но действительно готовились к вооруженной схватке во имя социалистического отечества. Не жалели для этого сил и средств. Относились к Красной Армии как к всеобщей любимице. Требовали бдительности по отношению к проискам англо-французских плутократов, польских панов и румынских бояр. С момента прихода Гитлера к власти не скрывали от народа, что перед ним опасный и коварный враг, готовящийся к «дранг нах Остен». Помогали первым жертвам германской и японской агрессии. Не собирались отдавать ни пяди своей земли, а отпор готовились давать уже на территории врага. Создавали индустриальную базу, чтобы вооружить армию, недаром считавшуюся одной из лучших в Европе и мире. На митингах единодушно одобряли расправы со всеми, кто «продался готовящим войну иностранным разведкам». Одним словом, готовность к войне была стержнем морального состояния советского общества. Его выражали слова песни: «Если завтра война, если завтра в поход, будь сегодня к походу готов…».
И вдруг – 22 июня 1941 года! Не «пяди», а тысячи квадратных километров советской земли оказались захваченными врагом. Не на его территории велась война, а у стен Ленинграда, Киева, Минска, Москвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129