Борьба за справедливость, борьба добра и зла вдохновили Джоаккино на создание музыки. А что касается волшебных превращений, либреттист Ферретти знал отношение композитора к фантастике и постарался свести чудеса к минимуму. Поэтому-то у Россини сказка приобрела по возможности реалистическое звучание.
Ферретти сдержал свое обещание, и утром план будущей оперы «Золушка, или Торжество добродетели» был готов. Началась работа по созданию стихов. Россини не ждал окончания всего текста и сразу же стал сочинять музыку. Работа спорилась, и к рождеству оказались готовы каватина барона Маньифико, интродукция и дуэт. В этот раз Россини остановился у своего друга Картони. В данном случае необычайно удачно сочеталось приятное с полезным – теплая дружеская атмосфера дома Картони и близость жилища импресарио к театру. Но тут не обошлось без курьеза. Дело в том, что Картони был бакалейщиком. В честь дорогого гостя он старался приправлять блюда самыми лучшими и самыми редкими пряностями, какие только были в его лавке. Но избыток даже самых деликатесных приправ далеко не всегда приятен. Это хлебосольство кончилось тем, что Джоаккино стал питаться отдельно!
А время поджимало. Чтобы Россини не отвлекался, Картони перестал выпускать его из дома! И даже визитеры к нему не допускались. Но ведь не мог же заботливый Картони ограничить общение Джоаккино с актерами театра! Вот и получилось, что сочинять приходилось среди шума и разговоров. Впрочем, это не мешало и не задерживало работу маэстро. Напротив, веселье, царившее вокруг, вдохновляло его. «Если вы уйдете, – говорил он порой, – у меня не будет стимула и поддержки». Причуда? Может быть! Но ведь это особенность гения, которая не мешала композитору периодически проигрывать на фортепиано тут же сочиненные сцены.
И все равно Россини опаздывал к карнавалу. Новый срок премьеры назначили на 25 января 1817 года. Умопомрачительная спешка не была новостью для Россини, вспомнить хотя бы «Севильского цирюльника». Дуэт камердинера Дандини и барона Маньифико «Важную тайну, любопытный секрет я вам должен открыть» из второго действия Россини сочинил в последнюю ночь перед премьерой! А два номера Джоаккино вовсе не успевал сочинить, и их поручили композитору Аголини. Это были арии мудреца Алидоро и Клоринды (одной из сестер Золушки). Такие номера играли второстепенную роль и являлись так называемыми «ариями мороженого» («aria di sorbetto»), которые по традициям итальянского театра исполнялись второстепенными певцами, тогда как слушатели могли в это время разговаривать и есть мороженое в ожидании выхода главных действующих лиц. Опера была спешно написана, спешно отрепетирована и столь же спешно поставлена. Да и исполнители, кроме Джельтруды Ригетти-Джорджи, были весьма посредственными. Подобное стечение обстоятельств ничего хорошего не предвещало. Перед началом спектакля царило страшное волнение и господствовало ощущение близящегося провала. Так и случилось: актеры плохо пели и играли, да и завистники Россини постарались. И «Золушка» встретила холодный прием на грани с провалом. Один только Джоаккино был спокоен – ему такие дела были не впервой, а в качествах своей музыки он не сомневался. Да и чувствовал, что знаменитая сказка в своем музыкальном воплощении должна найти путь к сердцам слушателей.
Правда, собственно сказочный сюжет был сильно изменен: амплуа злой мачехи перешло к барону Маньифико, который в оперном варианте стал отчимом Золушки; вместо доброй волшебницы и ее чудес появился мудрец Алидоро, благодаря которому принц Ра-миро узнает о Золушке, а падчерица барона попадает на королевский бал. Но этим изменения не кончились. Казалось бы, к чему могла придраться цензура в этой сказке? И все-таки такой момент нашелся. Туфелька! Ведь во время ее примерки возможно нарушение приличий! А католический цензор очень заботился о нравственности горожан. Вот и пришлось заменить туфельку браслетом. Кстати, пресса весьма саркастично отнеслась к этой замене. Писали, что можно простить «это либреттисту только в том случае, если примадонна, для которой написана данная опера, имеет красивую ручку и безобразную ногу». Ох, и разгневалась же красавица Джельтруда на подобное заявление! Но было уже поздно: опера увидела свет.
Написать увертюру Россини, конечно, не успел. Вот где пригодилась прелестная увертюра к «Газете»! Исполненная комедийной живости, сочетающейся со светлой лирикой, ясная и легкая, эта музыка послужила отличным вступлением к «веселой драме» «Золушка». Но ведь речь шла о комической опере, почему драма, хотя и веселая? Дело в том, что во время карнавала было принято исполнять только веселую музыку, народ хотел веселиться, а просто буффонада больше не привлекала Россини, и он показал в своей опере глубокие переживания героев. И увертюра, своим характером соответствующая содержанию произведения, органично и естественно подготавливает восприятие зрителями «несказочной сказки». Сколько же поэзии и одухотворенности в этом замечательном произведении! В опере два действия, хотя в наши дни она обычно исполняется в трех. Действие открывается картиной будничной жизни дома барона Маньифико. Все заняты своими привычными делами: Анджелина, или Золушка, на кухне готовит еду, а ее сводные сестры наряжаются. Золушка поет простую и грустную песенку «Однажды жил король». Вот она какая, бедная и добрая, страстно мечтающая о счастье падчерица барона. Сколько искреннего, теплого чувства звучит в песенке!
А вот и хозяин дома. Его буффонная каватина рисует образ чудаковатого отчима Золушки. Как комично и искусно применяется здесь прием звукоподражания в сочетании со знаменитым россиниевским крешендо! Приход королевского мудреца Алидоро под видом нищего выявляет характеры домочадцев барона: старшие дочери Клоринда и Тизба издеваются и гонят его прочь, а добрая Золушка сердобольно кормит старика. Алидоро понимает, что лучшей жены принцу не найти. Согласно сюжету, этот персонаж играет в опере второстепенную роль. Недаром Россини позволил Аголини написать к премьере музыку к арии Алидоро. Но когда он приехал в Рим на карнавал 1820 – 1821 годов ставить «Матильду ди Шабран», «Золушка» вновь зазвучала здесь на сцене. Партия Алидоро была тогда поручена замечательному басу Джоаккино Монкаде. Для него Россини сочинил другую арию на новые стихи Ферретти. Зато новая ария оказалась так сложна, что с тех пор партию мудреца стало нельзя поручать посредственным певцам.
Интересна роль Дандини в сцене появления в доме Маньифико под видом принца. Важно разыгрывает камердинер высокопоставленную особу. В его партии Россини пародирует свои собственные оперы-сериа.
Когда все события разрешаются счастливым концом, звучит замечательный секстет «Этот запутанный узел», написанный в лучших традициях «Итальянки в Алжире» (вспомним знаменитый ансамбль из финала I акта, в котором комически обыгрывается прием звукоподражания). И здесь изобретательность не оставила Джоаккино.
Карнавальный сезон в том году был коротким. И все-таки Россини не дождался его окончания. Получив от импресарио Картони задаток в 100 скуди, 11 февраля, еще за неделю до окончания представлений «Золушки», он спешно выехал в Болонью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Ферретти сдержал свое обещание, и утром план будущей оперы «Золушка, или Торжество добродетели» был готов. Началась работа по созданию стихов. Россини не ждал окончания всего текста и сразу же стал сочинять музыку. Работа спорилась, и к рождеству оказались готовы каватина барона Маньифико, интродукция и дуэт. В этот раз Россини остановился у своего друга Картони. В данном случае необычайно удачно сочеталось приятное с полезным – теплая дружеская атмосфера дома Картони и близость жилища импресарио к театру. Но тут не обошлось без курьеза. Дело в том, что Картони был бакалейщиком. В честь дорогого гостя он старался приправлять блюда самыми лучшими и самыми редкими пряностями, какие только были в его лавке. Но избыток даже самых деликатесных приправ далеко не всегда приятен. Это хлебосольство кончилось тем, что Джоаккино стал питаться отдельно!
А время поджимало. Чтобы Россини не отвлекался, Картони перестал выпускать его из дома! И даже визитеры к нему не допускались. Но ведь не мог же заботливый Картони ограничить общение Джоаккино с актерами театра! Вот и получилось, что сочинять приходилось среди шума и разговоров. Впрочем, это не мешало и не задерживало работу маэстро. Напротив, веселье, царившее вокруг, вдохновляло его. «Если вы уйдете, – говорил он порой, – у меня не будет стимула и поддержки». Причуда? Может быть! Но ведь это особенность гения, которая не мешала композитору периодически проигрывать на фортепиано тут же сочиненные сцены.
И все равно Россини опаздывал к карнавалу. Новый срок премьеры назначили на 25 января 1817 года. Умопомрачительная спешка не была новостью для Россини, вспомнить хотя бы «Севильского цирюльника». Дуэт камердинера Дандини и барона Маньифико «Важную тайну, любопытный секрет я вам должен открыть» из второго действия Россини сочинил в последнюю ночь перед премьерой! А два номера Джоаккино вовсе не успевал сочинить, и их поручили композитору Аголини. Это были арии мудреца Алидоро и Клоринды (одной из сестер Золушки). Такие номера играли второстепенную роль и являлись так называемыми «ариями мороженого» («aria di sorbetto»), которые по традициям итальянского театра исполнялись второстепенными певцами, тогда как слушатели могли в это время разговаривать и есть мороженое в ожидании выхода главных действующих лиц. Опера была спешно написана, спешно отрепетирована и столь же спешно поставлена. Да и исполнители, кроме Джельтруды Ригетти-Джорджи, были весьма посредственными. Подобное стечение обстоятельств ничего хорошего не предвещало. Перед началом спектакля царило страшное волнение и господствовало ощущение близящегося провала. Так и случилось: актеры плохо пели и играли, да и завистники Россини постарались. И «Золушка» встретила холодный прием на грани с провалом. Один только Джоаккино был спокоен – ему такие дела были не впервой, а в качествах своей музыки он не сомневался. Да и чувствовал, что знаменитая сказка в своем музыкальном воплощении должна найти путь к сердцам слушателей.
Правда, собственно сказочный сюжет был сильно изменен: амплуа злой мачехи перешло к барону Маньифико, который в оперном варианте стал отчимом Золушки; вместо доброй волшебницы и ее чудес появился мудрец Алидоро, благодаря которому принц Ра-миро узнает о Золушке, а падчерица барона попадает на королевский бал. Но этим изменения не кончились. Казалось бы, к чему могла придраться цензура в этой сказке? И все-таки такой момент нашелся. Туфелька! Ведь во время ее примерки возможно нарушение приличий! А католический цензор очень заботился о нравственности горожан. Вот и пришлось заменить туфельку браслетом. Кстати, пресса весьма саркастично отнеслась к этой замене. Писали, что можно простить «это либреттисту только в том случае, если примадонна, для которой написана данная опера, имеет красивую ручку и безобразную ногу». Ох, и разгневалась же красавица Джельтруда на подобное заявление! Но было уже поздно: опера увидела свет.
Написать увертюру Россини, конечно, не успел. Вот где пригодилась прелестная увертюра к «Газете»! Исполненная комедийной живости, сочетающейся со светлой лирикой, ясная и легкая, эта музыка послужила отличным вступлением к «веселой драме» «Золушка». Но ведь речь шла о комической опере, почему драма, хотя и веселая? Дело в том, что во время карнавала было принято исполнять только веселую музыку, народ хотел веселиться, а просто буффонада больше не привлекала Россини, и он показал в своей опере глубокие переживания героев. И увертюра, своим характером соответствующая содержанию произведения, органично и естественно подготавливает восприятие зрителями «несказочной сказки». Сколько же поэзии и одухотворенности в этом замечательном произведении! В опере два действия, хотя в наши дни она обычно исполняется в трех. Действие открывается картиной будничной жизни дома барона Маньифико. Все заняты своими привычными делами: Анджелина, или Золушка, на кухне готовит еду, а ее сводные сестры наряжаются. Золушка поет простую и грустную песенку «Однажды жил король». Вот она какая, бедная и добрая, страстно мечтающая о счастье падчерица барона. Сколько искреннего, теплого чувства звучит в песенке!
А вот и хозяин дома. Его буффонная каватина рисует образ чудаковатого отчима Золушки. Как комично и искусно применяется здесь прием звукоподражания в сочетании со знаменитым россиниевским крешендо! Приход королевского мудреца Алидоро под видом нищего выявляет характеры домочадцев барона: старшие дочери Клоринда и Тизба издеваются и гонят его прочь, а добрая Золушка сердобольно кормит старика. Алидоро понимает, что лучшей жены принцу не найти. Согласно сюжету, этот персонаж играет в опере второстепенную роль. Недаром Россини позволил Аголини написать к премьере музыку к арии Алидоро. Но когда он приехал в Рим на карнавал 1820 – 1821 годов ставить «Матильду ди Шабран», «Золушка» вновь зазвучала здесь на сцене. Партия Алидоро была тогда поручена замечательному басу Джоаккино Монкаде. Для него Россини сочинил другую арию на новые стихи Ферретти. Зато новая ария оказалась так сложна, что с тех пор партию мудреца стало нельзя поручать посредственным певцам.
Интересна роль Дандини в сцене появления в доме Маньифико под видом принца. Важно разыгрывает камердинер высокопоставленную особу. В его партии Россини пародирует свои собственные оперы-сериа.
Когда все события разрешаются счастливым концом, звучит замечательный секстет «Этот запутанный узел», написанный в лучших традициях «Итальянки в Алжире» (вспомним знаменитый ансамбль из финала I акта, в котором комически обыгрывается прием звукоподражания). И здесь изобретательность не оставила Джоаккино.
Карнавальный сезон в том году был коротким. И все-таки Россини не дождался его окончания. Получив от импресарио Картони задаток в 100 скуди, 11 февраля, еще за неделю до окончания представлений «Золушки», он спешно выехал в Болонью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73