Чем же вызван такой восторг? На первый взгляд – все обычно. Из контекста оперы можно понять, что герой обращается к своей возлюбленной, но ведь слова арии не конкретны, их можно понять и как обращение к Родине. Так вот в чем дело! Эта ария, как известно, была воспринята итальянскими слушателями как патриотический призыв. А еще немалую роль в популярности этой арии, да и не только арии, но и всей оперы у итальянцев сыграла интонационная близость ее мелодизма народной песне. Знакомые с детства интонации композитор свободно претворил в своем произведении. Пропущенные сквозь призму его творческого сознания, они зазвучали со сцен оперных театров. Вот поэтому ария Танкреда – ария из серьезной оперы – стала близка и простым итальянцам. Бодрая, упругая мелодия, выразительная и броская, легка для запоминания. Но почему-то ее очертания знакомы… Нет, не только предшествующий речитатив напоминает она. Может быть, арию Аменаиды, которая была перед этим? Да, это смелый новаторский прием молодого Россини – две каватины подряд, кроме того, связанные и интонационно. Это был еще один шаг композитора по пути усиления правдивости музыкально-драматического выражения. Такой прием не тормозит здесь действия, а подчеркивает духовную близость героев. И все-таки ария напоминает что-то еще. Конечно! Арию Клариче «Отзвук милосердия» из оперы «Пробный камень»! Это лишний раз показывает, что комплекс россиниевских интонаций развивался постепенно, обретая все большую полноту и выразительность.
Действие оперы разворачивается неторопливо. Аменаида в горе: ее руки попросил Орбаццано, и отец дал согласие, надеясь, что этот брак прекратит древнюю вражду между их родами. Несчастная девушка пишет письмо своему возлюбленному рыцарю, не зная, что тот уже приехал в Сиракузы. Но случается непредвиденное – послание перехватывается сиракузским сенатом, решившим, что оно адресовано Соламиру, предводителю сарацин, поскольку направлялось в те края. На самом деле там должен был находиться Танкред, сражавшийся с врагами родины. Получивший отказ Орбаццано разгневан и обвиняет Аменаиду в измене отчизне. А та ничего не подозревает. К ней приходит Танкред, и они мечтают о счастье. Тем временем сенат приговаривает Аменаиду к смерти. Вот уж как снег на голову! Все потрясены. Этот эпизод получает в музыке Россини яркое новаторское воплощение в финале I действия. Он начинается и кончается секстетом с хором. Средний раздел представляет собой живую сцену, показывающую, как Аменаида ищет сочувствия у окружающих, как реагируют на это различные действующие лица. Все персонажи имеют сольные реплики. Самым же интересным нововведением было то, что каждое обращение Аменаиды предваряется элегической темой в оркестре. Это ли не прообраз лейтмотива – темы, постоянно напоминающей слушателям об определенном образе, настроении? Предвестие приема, столь распространенного впоследствии в музыкальном театре?
…Танкред сражается за честь Аменаиды и побеждает. Все. Она свободна. Но рыцарь отталкивает ее. Родину Аменаида не предавала, в этом он уверен. Но не предала ли она любовь? В большой арии Танкреда, передающей тяжкие сомнения героя, Россини выступает как тонкий психолог. Рыцарь в растерянности: он убежден в измене Аменаиды, но все равно продолжает любить ее. В первом такте арии на слова «Ах, как забыть, не знаю» звучит мягкая народно-песенная интонация с поступенным движением мелодии в небольшом диапазоне с покачиванием в ритме баркаролы. Слова же «ту, которая меня предала» выделены пунктирным ритмом и широкими ходами в мелодии. Здесь очевидно необычайно чуткое отношение композитора к слову.
Но все-таки все выясняется. Молодые герои счастливы. Опера кончается торжеством справедливости. Однако было в ней и торжество новаторских начинаний молодого композитора. Ведь, кроме всего прочего, в опере есть не только речитативы secco, то есть «сухие», в сопровождении клавичембало, но и много аккомпанированных, расположенных не то что перед ариями (это традиционно), а даже между сольными или ансамблевыми сценами…
Успех оперы был ошеломляющим, хотя пришел не сразу. Джоаккино просто не везло. На первом исполнении «Танкреда» после первого акта исполнительницы главных ролей Меланотте-Монтре-зор и Манфредини (партия Аменаиды) вдруг почувствовали себя плохо, голоса перестали повиноваться им. Сорванный оперный спектакль быстро заменили балетом. Самое удивительное невезение в том, что на следующий вечер повторилось то же самое! Только с третьего раза «Танкред» был прослушан до конца. Как всегда, молодой маэстро спешил с созданием этой партитуры. И как обычно, не успел написать увертюру. Пришлось использовать увертюру от комической оперы «Пробный камень»! Нет, это вовсе не означает безразличие к содержанию музыки. Наоборот, здесь проявляется роль широких обобщений. Во вступлении важно создать эмоциональную атмосферу будущего действия, при этом вовсе не обязательно использовать темы из произведения. А можно вообще взять вступление к другой опере, лишь бы совпадал духовный настрой. Стендаль, не знавший о заимствовании, восторженно писал: «Аллегро полно гордости и изящества. Это именно то, что подходит для рыцарственного имени Танкред…»
Уже на следующий день после премьеры вся Венеция распевала арию «После всех волнений». Газеты воздавали Россини заслуженную хвалу. Все это окрылило молодого композитора в его стремлении к правдивости музыкально-сценической ситуации. Когда еще он работал над партитурой «Танкреда», его не покидало желание исправить либретто, приблизив к оригиналу, к вольтеровской трагедии. Дело в том, что герой Вольтера погибает, сражаясь с врагами. И теперь, видя гигантский успех своего создания, Джоак-кино решил сделать по-своему. Как раз «Танкред» должен был идти во время поста того же года в Ферраре. Дописаны были еще сцена и ария Танкреда, изменен финал. Музыка получилась прекрасная, в лучших россиниевских традициях. Но феррарцы не приняли такой развязки драмы. Опера провалилась. Да и понятно. Всем хотелось видеть триумф добра с обязательным условием, чтобы герой был жив. Россини пришлось переделать конец на прежний, с которым опера и осталась.
А Джоаккино вернулся в Венецию… Как же прекрасен этот город весной! Впрочем, он необычайно привлекателен в любое время года, но весной становится просто восхитителен. Последнее время молодой автор часто бывал в этом городе: заказ следовал за заказом. Общительный нрав Россини многим приходился по душе. Везде, где бы он ни был, оставались друзья и поклонники его таланта. Так случилось и в Венеции, где сложился даже кружок верных и преданных друзей. Туда входили и музыкант-любитель доктор Перуккини, и сатирик Буратти, и аптекарь Анчилло. Это были именно те люди, в компании которых молодой композитор чувствовал себя легко и свободно, мог раскрепоститься и отдохнуть от своих постоянных трудов. А еще важнее то, что они были единомышленниками, оказывавшими огромную духовную поддержку во всех начинаниях. И основой их взаимоотношений был светлый взгляд на мир и искреннее веселье. Россини, говоря о своей компании, даже дал ей название. «Мы – буффоны», – провозглашал он насмешливо. Но могла ли только бездумная буффонада увлекать этих умных и образованных людей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73