– Прими мою жертву, Хатшепсут, и сделай так, чтобы она не оказалась напрасной.
Она отвернулась от Хатшепсут и шарила глазами по комнате, покуда не увидела Менену.
– Я не ждала особой судьбы. Я ее не хотела. Возьми ее себе, Хатшепсут, и пользуйся ею. Мне нужен только… покой…
Последние слова больше походили на вздох, и Хатшепсут, взглянув на сестру, обнаружила, что та ее больше не видит, глаза Неферу затуманило далекое видение, отчего сердце девочки наполнилось тоской. Она схватила холодную руку и стала ее трясти, крича:
– Я не понимаю, Неферу. Я никогда не пойму! Я люблю тебя!
Голова Неферу забилась на подушке в спутанной массе слипшихся черных волос, отрывистый шепот стал неразборчивым.
– Она бредит, – сказал Тутмос тихим, но ровным голосом. – Конец близок.
Хатшепсут вскочила и яростно затрясла кулаком у него под носом, слезы градом лились по ее щекам.
– Нет! – вопила она. – Неферу не умрет!
И тут же повернулась и в страхе бросилась из комнаты вон. У двери в приемный зал ждал ее страж, но она увернулась и с быстротой преследуемого охотниками леопарда метнулась в сад через выход, которым пользовалась Неферу. Не успел стражник добежать до поворота, как она уже вылетела из дворца и понеслась прочь по темной аллее.
Глава 4
Ветер подхватил ее и швырнул о стену, едва она выскочила за порог. Девочка запнулась, ушибла о шершавый барельеф голень и расцарапала локоть, но даже не обратила внимания на боль, которая пронзила ногу. Дорожка из широких и ровных каменных плит тянулась до самой реки, поэтому вскоре Хатшепсут нырнула под прикрытие древесного шатра и побежала, петляя, по тропинкам, которые даже в слепящую песчаную бурю походили на светлые ленты, ведущие все глубже и глубже, прочь от церемонных клумб и водопадов, в безлюдную и дикую часть парка. Но даже могучие ветви сикоморов не были достаточной защитой от ветра, он находил девочку и под ними, так что вскоре ей пришлось замедлить бег. Ее» глаза, ноздри, рот, которым она жадно ловила воздух, – все было забито песком; и все же она продолжала бороться, ярость гнала ее вперед, точно кнут, и девочка бежала, пока совсем не выбилась из сил. Однако когда колющая боль в боку стала совсем невыносимой, а легкие выталкивали воздух с таким свистом, что девочка уже готова была упасть на землю, деревья кончились и она оказалась у подножия одного из тех мрачных каменных изваяний своего бога-отца, которые украшали колонны у входа в храм. Теперь она знала, что прямо перед ней, за высокими храмовыми воротами, еще одним рядом колонн и еще одним поясом деревьев раскинулось священное озеро Амона, озеро, где была причалена его ладья. Минуту спустя она уже хромала дальше, думая только о воде. Что она будет с ней делать – пить, купаться или просто бросится в нее, – девочка не знала, но продолжала бежать, чувствуя, как медленно нарастающая волна печали заливает прогоревшие угли гнева. Неферу! Неферу! Неферу! За всю свою жизнь, наполненную любовью, обожанием и поклонением окружающих, она еще ни разу не испытывала переживания столь сильного, которое проникало бы так глубоко в душу, обнажая ее, делая уязвимой для боли.
Она добежала до озера раньше, чем успела это осознать, ее колени подогнулись, и она полетела с утеса головой вниз, вытянув перед собой руки. Вода сомкнулась над ней. В тот же миг шум ветра стих и наступила оглушительная тишина. Пыль и песок разом отстали от ее тела, вода обернулась вокруг нее в прохладе, и она поплыла с закрытыми глазами, а настойчивое пение у нее в голове сменилось приглушенным бормотанием. «О Амон, Отец мой», – блаженно подумала она. Она почувствовала, как он приближается к ней, ее дыхание замедлилось, и она поплыла, отдавшись на волю волн. Ветер срывал клочья пены с озерных волн, и ее тело плавно покачивалось под этой рябью, точно она сама превратилась в священную барку, ожидающую, когда бог вступит в нее и начнет свое путешествие. Медленно выдыхая, она целиком погрузилась под воду, оставив на поверхности только лицо. «Я могла бы плавать здесь хоть всю жизнь и никогда не возвращалась бы», – подумала она. Ей вдруг вспомнился недавний сон, и она снова заплакала, на этот раз негромко, не только о своем будущем одиночестве, но и о самой Неферу, о пронизанных солнечным светом, навсегда потерянных годах счастья.
В следующий миг она почувствовала, как сильные руки схватили ее за плечи. Раскрыв рот, она тут же пошла ко дну, нахлебалась воды и, кашляя, вынырнула снова. Она забилась, но чужая хватка только окрепла, и так, отплевываясь и сопротивляясь, она неумолимо приближалась к берегу. Там она почувствовала, как кто-то обхватил ее двумя руками и без долгих церемоний швырнул на траву. Наконец переведя дух, она задрожала. Не видя в темноте напавшего, она собиралась с силами, чтобы вскочить и убежать, но тут сильные пальцы снова сомкнулись на ее плече и человек заговорил:
– Знаешь, что было бы с тобой, найди тебя в священном озере жрецы? Что ты там делала?
Она видела лишь его расплывчатый темный силуэт на фоне более глубоких теней облачного неба и черной громады храма. Голос у него был молодой, но суровый. Ей стало страшно, и она вырвала руку из его хватки. Повернулась, чтобы бежать, но он снова схватил девочку и перебросил через плечо, чем несказанно ее ошеломил.
– Нет, – сказал он.
Когда способность соображать наконец вернулась к ней, он уже шагал к западному крылу храма, подбрасывая ее на плече, точно мешок зерна.
Они обогнули озеро, и скоро Хатшепсут перестала понимать, куда они движутся. Она никогда еще не была позади храма, в лабиринте жилищ для прислуга, кухонь, зернохранилищ и кладовых; так что теперь, когда ее тащили вниз головой между деревьев, по аллее, проталкивались с ней в узкие дверные проемы, она совсем запуталась. Судя по тому, что трава под ногами похитителя сменилась сначала мощеной, а потом и земляной тропой, а также по тому, что ветер сначала пропал, а потом вдруг набросился на нее снова, она догадалась, что их путь лежит между какими-то зданиями. Один раз под ней с головокружительной скоростью промелькнули раскрашенные каменные плиты, которые показались ей знакомыми. Когда он наконец поставил ее на ноги в узком темном коридоре, куда открывалось множество дверей, она чувствовала себя совершенно запутавшейся, ее трясло от страха и последствий недавней дремы. Похититель взял ее за руку и, ни разу не споткнувшись в темном коридоре, быстро куда-то повел. Толчком открыл какую-то дверь в конце, вошел внутрь, втянул за собой ее, так же быстро закрыл дверь и заперся изнутри. Там он отпустил ее руку, и она услышала его возню. Тут же вспыхнул свет, и ее глазам открылась маленькая комнатенка с белеными стенами, соломенной подстилкой на полу, грубо сколоченным стулом и сундуком, который, очевидно, служил по совместительству столом, потому что похититель поставил на него лампу.
Он повернулся к ней, и она тоже уставилась на него, чувствуя, как улетучивается страх. Он оказался не мужчиной, по крайней мере не взрослым мужчиной, а совсем молодым, примерно одного возраста с Неферу, человеком с сильными, правильными чертами лица и проницательным взглядом. Его бритая голова сказала ей о многом, а мокрый, весь в пятнах ила калазирис, облепивший его длинные ноги, поведал об остальном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134