Сейчас, будучи пяти месяцев от роду, Помпея, как вынужден был признаться Сулла, была определенно красива. Природа одарила ее пышными темно-рыжими волосами, черными бровями и ресницами, густыми, как веера, и огромными болотно-зелеными глазами. У нее была кожа цвета сливок, красиво изгибающийся ротик, а когда она улыбалась, на розовой щечке появлялась ямочка. Но, хотя Сулла и считал, что не разбирается в детях, Помпея показалась ему ленивой и глупой. Она оживлялась только тогда, когда что-нибудь золотое и блестящее болталось перед ее носом. «Предзнаменование», – подумал Сулла, посмеиваясь про себя.
Было ясно, что дочь его счастлива, и втайне это доставляло удовольствие Сулле, который не любил ее, но ему нравилось, когда она не надоедала ему. А иногда он улавливал в ее лице какое-то напоминание о ее умершем брате, мимолетное выражение или взгляд, и тогда он вспоминал, что брат ее очень любил. Как несправедлива жизнь! Почему эта Корнелия Сулла, бесполезная девочка, выросла и находится в расцвете здоровья, а молодой Сулла умер безвременно? Должно было все случиться наоборот. В правильно организованном мире у paterfamilias должно быть право выбора.
Сулла так и не разыскал двух своих германских сыновей, произведенных им на свет, когда он жил среди германцев. Он не хотел видеть их и не вспоминал о них, как о возможной замене своего любимого сына от Юлиллы, потому что они не были римлянами и родились от варварской женщины. В его мыслях всегда оставались молодой Сулла и та пустота, что невозможно было заполнить. А тут она была перед его носом, дочь, которой он пожертвовал бы за одно биение его сердца, если бы мог только вернуть молодого Суллу.
– Как приятно видеть, что все так хорошо обернулось, – сказала ему Элия, когда они шли домой без сопровождения слуг.
Поскольку мысли Суллы все еще были заняты несправедливостью жизни, которая забрала у него сына и оставила ему только бесполезную девочку, то бедной Элии не следовало подавать такую неразумную реплику.
Он резко и озлобленно отстранился от нее:
– Считай себя разведенной с этого момента! Она остановилась, как вкопанная.
– О, Луций Корнелий, умоляю тебя, подумай еще! – вскричала она, словно пораженная молнией.
– Поищи себе другой дом. К моему ты не принадлежишь. – Сулла повернулся и пошел прочь в сторону форума, оставив Элию на спуске Виктории совершенно одну.
Когда Элия опомнилась от удара и собралась с мыслями, она тоже повернулась, но не для того, чтобы идти на форум. Она пошла назад, к дому Квинта Помпея Руфа.
– Пожалуйста, могу я видеть свою дочь? – спросила она у раба-привратника, посмотревшего на нее с удивлением. Несколько минут назад из этой двери выходила красивая женщина, сияющая от удовольствия – теперь же она вернулась с таким видом, будто собралась умирать, таким серым и болезненным было ее лицо.
Когда он предложил проводить ее к своему хозяину, Элия спросила его, не могла бы она вместо этого пройти в комнату Корнелии Суллы и поговорить с дочерью, никого больше не беспокоя.
– Что случилось, мама? – беспечно спросила Корнелия Сулла, когда мать появилась в дверях. И запнулась, увидев ее ужасное лицо: – Что такое, мама? Что же случилось?
– Луций Корнелий разводится со мной, – подавленно сообщила Элия. – Он сказал мне, что я не принадлежу больше к его дому, поэтому я не посмела пойти домой. Он это имел в виду.
– Мама! Почему? Когда? Где?
– Только что, на улице.
Корнелия Сулла села рядом со своей мачехой, единственной матерью, которую она знала, если не считать смутных воспоминаний о худой, вечно жалующейся женщине, больше привязанной к своей чаше вина, чем к детям. Конечно, были еще примерно два года, проведенные с бабушкой Марцией, но бабушка Марция не хотела снова приниматься за роль матери и хозяйничала в детской сурово, без любви. Так что, когда Элия пришла и стала жить вместе с ними, оба они – и молодой Сулла и Корнелия Сулла решили, что она изумительна и полюбили ее, как мать.
Держа холодную руку Элии, Корнелия Сулла представила себе вихрь мыслей своего отца, эти страшные и ошеломляюще быстрые смены настроений, неистовство, которое выплескивалось из него, как лава из вулкана, его холодность, которая не давала надежды или просвета человеческой сердечности.
– О, он чудовище! – произнесла сквозь зубы его дочь.
– Нет, – устало сказала Элия. – Он просто человек, который никогда не был счастлив. Он не знает, кто он такой, и не знает, чего он хочет. Или может быть, он знает, но не отваживается быть собой. Я всегда чувствовала, что все кончится разводом. Хотя думала, что прежде он даст мне это понять, – изменением своего поведения или хоть чем-нибудь! Понимаешь, он покончил со мной в своих мыслях раньше, чем хоть что-нибудь началось. А пока проходили годы, я стала надеяться – но это не имеет значения. Принимая все во внимание, мне было отпущено даже больше времени, чем я ожидала.
– Поплачь, мама! Тебе полегчает.
Но в ответ послышался только невеселый смех:
– О, нет. Я слишком много плакала после того, как умер наш мальчик. Тогда и он умер для меня тоже.
– Он не даст тебе ничего, мама. Я знаю его! Он скряга и не отдаст тебе твоих вещей.
– Да, я знаю об этом.
– Но есть еще твое приданое.
– Я давно отдала его ему.
Корнелия Сулла с достоинством поднялась:
– Ты будешь жить со мной, мама. Я не покину тебя. Квинт Помпей поймет, что это справедливо.
– Нет, Корнелия. Двух женщин в одном доме слишком много, а у тебя уже есть такая вторая в лице твоей свекрови. Она очень милая женщина и любит тебя. Но она не поблагодарит тебя, если ты навяжешь ей третью женщину.
– Но что ты сможешь сделать? – заплакала Корнелия Сулла.
– Я могу остаться здесь до завтра у тебя и обдумать свой следующий шаг, – спокойно ответила Элия. – Не говори, пожалуйста, ничего своему свекру. Для него это будет очень неловкая ситуация, ты понимаешь. Если считаешь нужным, скажи своему мужу. Мне надо написать Луцию Корнелию записку о том, где я нахожусь. У тебя есть кто-нибудь, чтобы отнес ее сразу же?
– Конечно, мама.
Дочь любого другого человека могла бы добавить, что утром он, безусловно, переменит свое решение, но не дочь Суллы: она лучше знала своего отца.
На рассвете пришел ответ от Суллы. Элия сломала печать дрожащими руками.
– Что он пишет? – напряглась в ожидании Корнелия Сулла.
– «Я развожусь с тобой по причине твоего бесплодия».
– О, мама, как это несправедливо! Он женился на тебе, потому что ты была бесплодна.
– Ты же знаешь, Корнелия, он очень хитер, – сказала с долей восхищения Элия. – Так как он выбрал это основание для развода со мной, я не могу требовать возмещения по закону. Я также не могу потребовать мое приданое, не могу просить о пенсии. Я была замужем за ним двенадцать лет. Но не имела детей ни с моим первым мужем, ни с ним. Ни один суд не поддержит меня.
– Тогда ты должна жить у меня, – потребовала Корнелия Сулла решительным тоном. – Прошлой ночью я рассказала Квинту Помпею, что произошло. Он считает, что все обойдется, если ты будешь жить здесь. Если бы ты не была такой милой, может быть и не обошлось бы. Но все должно кончиться хорошо, я знаю это.
– Бедный твой муж, – улыбаясь молвила Элия. – Что еще мог он сказать? Что еще может сказать его бедный отец, когда ему расскажут? Они оба золотые люди и очень благородные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152