А если ты все-таки твердо решил идти, я не могу тебе запретить и пойду с тобой, чтобы мы хоть умерли вместе. К тому же если нам все-таки суждено когда-нибудь вернуться в Египет, я хочу там рассказывать, что простирался ниц перед царем Вавилонии, поэтому я был бы глуп, если бы не воспользовался случаем, когда он сам идет мне в руки. Но раз мы все-таки идем, нам следует соблюсти свое достоинство - ты должен попросить царские носилки, которые доставят нас во дворец, и мы не должны идти сегодня, ибо сегодня, по здешним приметам, плохой день, торговцы закрыли свои лавки и люди отдыхают у себя в домах, поскольку в седьмой день недели все дела складываются неудачно.
Я подумал и решил, что слуга мой прав: хотя египтяне считают все дни одинаковыми, кроме тех, которые, согласно расположению звезд, приносят несчастье, может быть, в этой стране и воистину плох каждый седьмой день, и даже египтянину лучше соблюдать осторожность. Поэтому я сказал царскому слуге:
- Уж не принимаешь ли ты меня за дурака или, может быть, надеешься на то, что я чужеземец и ничего не знаю, раз зовешь меня в такой день к царю? Я приду завтра, если твой царь пошлет за мной носилки, ибо я не какой-нибудь бродяга и не желаю являться к нему с ногами, выпачканными в ослином дерьме.
Слуга отвечал:
- Боюсь, грязный египтянин, что за эти слова тебя приведут к царю, щекоча твой зад копьями.
Он ушел, но, несмотря на такую угрозу, наверное, почувствовал ко мне уважение, потому что на следующий день в «Беседку Иштар» за мной прислали царские носилки. Однако это были самые обыкновенные носилки, в которых во дворец доставляли торговцев и простой люд показывать им украшения, стрелы и обезьян. Поэтому Каптах грозно закричал носильщикам и вестнику:
- Клянусь Сетом и всем его грозным воинством, господину моему не подобает сидеть в таком корыте! Убирайтесь назад со своей рухлядью и да высечет вас Мардук скорпионовой плетью!
Носильщики смутились, вестник пригрозил Каптаху палкой, и перед «Беседкой Иштар» собралась целая толпа. Люди смеялись и кричали:
- Интересно поглядеть на твоего господина, которому не годятся царские носилки!
В ответ на эти крики Каптах нанял большие носилки, в которых сорок сильных рабов в особо торжественных случаях носили послов из великих стран или чужеземных богов, если их доставляли в город. И когда я спустился вниз, одетый в наряд из дорогой ткани, на котором серебром и золотом были вытканы изображения, касающиеся моего искусства, а воротник мой переливался на солнце золотом и драгоценными каменьями и на шее звенели золотые цепи, и слуги «Беседки Иштар» несли за мной украшенные инкрустациями из слоновой кости шкатулки эбенового и кедрового дерева, в которых лежали мои снадобья и инструменты, люди перестали смеяться. Нет, они больше не смеялись, а низко склонились передо мной, говоря друг другу:
- Этот человек своей ученостью, наверное, равен малым богам. Пойдем за ним во дворец.
И большая толпа последовала за моими носилками до самых ворот дворца, а впереди на белом осле ехал Каптах, и упряжь осла звенела серебряными колокольчиками. Но я сделал все это не ради себя, а ради Хоремхеба, раз он дал мне много золота и глаза мои были его глазами, а уши - его ушами.
У ворот дворца воины, орудуя копьями, разогнали толпу и подняли щиты, образовав из них сверкающую золотом и серебром стену, а меня пронесли по охраняемой грифонами дороге во внутренний царский двор, где я увидел старого человека с обритым подбородком - знаком учености. В его ушах блестели золотые серьги, а щеки презрительно отвислы. Разглядывая меня злыми глазами, он сказал:
- У меня разлилась желчь от всего этого пустого шума и гама, который ты поднял своим приходом, а повелитель всех четырех сторон света спрашивает, что это за человек, который является, когда угодно ему, а не тогда, когда этого хочет царь, да еще является с таким грохотом и гвалтом?
Я отвечал ему:
- Старый человек! Твои слова для моих ушей подобны жужжанию мухи, но я все-таки спрошу тебя, кто ты, осмеливающийся так со мной говорить?
- Я личный врачеватель повелителя четырех сторон света, - прошипел он злобно, - и главный среди его врачей, а что ты за проходимец, являющийся со своими фокусами выманивать золото и серебро у царя? Но знай, что, если царь в щедрости своей даст тебе клейменного серебра или золота, половину ты должен отдать мне.
- Твоя желчь меня не трогает, - сказал я ему, - и лучше бы тебе поговорить с моим слугой, ибо это его дело - отгонять от меня попрошаек и вымогателей. Но я все-таки хочу быть тебе другом, поскольку ты старый человек и плохо соображаешь. В знак этого дарю тебе свои золотые браслеты с запястий, чтобы ты знал: серебро и золото для меня что пыль под ногами и я прибыл сюда не за золотом, а за знаниями.
Я отдал ему золотые браслеты с запястий, и он так растерялся, что не нашел слов для ответа. Поэтому он разрешил Каптаху сопровождать меня и отвел нас к царю.
Царь Буррабуриаш сидел на мягких подушках в просторной комнате, стены которой сверкали разноцветными плитками. Это был изнеженный мальчик, он сидел, подперев щеку рукой, а у ног его лежал лев, громко зарычавший при нашем появлении. Старик бросился на живот, обтирая пол перед царем собственными губами. Каптах последовал его примеру, но, услышав львиный рык, векочил, как лягушка на все четыре конечности, и так закричал от страха, что царь расхохотался, откинулся на подушки и стал кататься, задыхаясь от смеха. А Каптах рассердился и сказал:
- Уведите этого ужасного зверя, пока он меня не укусил, ибо я еще никогда в жизни не видел более страшного существа, а рев его подобен грохоту военных колесниц на фиванском рынке, когда пьяная охрана едет после праздника на ученья, - с этими словами он сел на пол и закрылся руками, а лев тоже сел, громко зевнул и закрыл рот, так что зубы его щелкнули подобно храмовой шкатулке, поглотившей вдовье приношение.
Царь задыхался от смеха, из глаз его текли слезы, но потом он вспомнил о своей зубной боли, нахмурился, заохал и снова схватился за щеку, которую так раздуло, что она наполовину закрыла глаз. Старик поглядел на него и торопливо сказал:
- Вот он - упрямый египтянин, который не явился, когда ты ему повелел. Подай только знак, и я велю воинам проткнуть его печень.
Но царь, пнув его ногой, отвечал:
- Сейчас некогда говорить глупости, пусть он скорее меня вылечит, ибо я терплю невыносимые боли и боюсь, что умру, потому что не спал уже несколько ночей и ничего не могу есть, кроме горячего бульона.
- Повелитель всех четырех сторон света, - плаксиво заговорил старик, бухнувшись лбом об пол, - мы сделали все, чтобы тебя вылечить, мы приносили в жертву челюсти и зубы, чтобы изгнать злого духа, который вселился в твой рот, мы били в барабаны, дули в трубы и плясали, одевшись в красные одежды, чтобы испугать его, но больше мы ничего не могли сделать, ибо ты не позволил нам тронуть твой подбородок, чтобы излечить тебя. Я не верю, чтобы этот грязный чужестранец мог сделать что-нибудь лучше нас.
- Я - Синухе, египтянин, Тот, который одинок, Сын дикого мула, - заговорил я, - и мне незачем подвергать тебя осмотру, чтобы понять, что твой коренной зуб заставил вздуться твою щеку, раз ты не позволил вовремя почистить его или удалить, как тебе, наверное, предлагал твой врачеватель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230
Я подумал и решил, что слуга мой прав: хотя египтяне считают все дни одинаковыми, кроме тех, которые, согласно расположению звезд, приносят несчастье, может быть, в этой стране и воистину плох каждый седьмой день, и даже египтянину лучше соблюдать осторожность. Поэтому я сказал царскому слуге:
- Уж не принимаешь ли ты меня за дурака или, может быть, надеешься на то, что я чужеземец и ничего не знаю, раз зовешь меня в такой день к царю? Я приду завтра, если твой царь пошлет за мной носилки, ибо я не какой-нибудь бродяга и не желаю являться к нему с ногами, выпачканными в ослином дерьме.
Слуга отвечал:
- Боюсь, грязный египтянин, что за эти слова тебя приведут к царю, щекоча твой зад копьями.
Он ушел, но, несмотря на такую угрозу, наверное, почувствовал ко мне уважение, потому что на следующий день в «Беседку Иштар» за мной прислали царские носилки. Однако это были самые обыкновенные носилки, в которых во дворец доставляли торговцев и простой люд показывать им украшения, стрелы и обезьян. Поэтому Каптах грозно закричал носильщикам и вестнику:
- Клянусь Сетом и всем его грозным воинством, господину моему не подобает сидеть в таком корыте! Убирайтесь назад со своей рухлядью и да высечет вас Мардук скорпионовой плетью!
Носильщики смутились, вестник пригрозил Каптаху палкой, и перед «Беседкой Иштар» собралась целая толпа. Люди смеялись и кричали:
- Интересно поглядеть на твоего господина, которому не годятся царские носилки!
В ответ на эти крики Каптах нанял большие носилки, в которых сорок сильных рабов в особо торжественных случаях носили послов из великих стран или чужеземных богов, если их доставляли в город. И когда я спустился вниз, одетый в наряд из дорогой ткани, на котором серебром и золотом были вытканы изображения, касающиеся моего искусства, а воротник мой переливался на солнце золотом и драгоценными каменьями и на шее звенели золотые цепи, и слуги «Беседки Иштар» несли за мной украшенные инкрустациями из слоновой кости шкатулки эбенового и кедрового дерева, в которых лежали мои снадобья и инструменты, люди перестали смеяться. Нет, они больше не смеялись, а низко склонились передо мной, говоря друг другу:
- Этот человек своей ученостью, наверное, равен малым богам. Пойдем за ним во дворец.
И большая толпа последовала за моими носилками до самых ворот дворца, а впереди на белом осле ехал Каптах, и упряжь осла звенела серебряными колокольчиками. Но я сделал все это не ради себя, а ради Хоремхеба, раз он дал мне много золота и глаза мои были его глазами, а уши - его ушами.
У ворот дворца воины, орудуя копьями, разогнали толпу и подняли щиты, образовав из них сверкающую золотом и серебром стену, а меня пронесли по охраняемой грифонами дороге во внутренний царский двор, где я увидел старого человека с обритым подбородком - знаком учености. В его ушах блестели золотые серьги, а щеки презрительно отвислы. Разглядывая меня злыми глазами, он сказал:
- У меня разлилась желчь от всего этого пустого шума и гама, который ты поднял своим приходом, а повелитель всех четырех сторон света спрашивает, что это за человек, который является, когда угодно ему, а не тогда, когда этого хочет царь, да еще является с таким грохотом и гвалтом?
Я отвечал ему:
- Старый человек! Твои слова для моих ушей подобны жужжанию мухи, но я все-таки спрошу тебя, кто ты, осмеливающийся так со мной говорить?
- Я личный врачеватель повелителя четырех сторон света, - прошипел он злобно, - и главный среди его врачей, а что ты за проходимец, являющийся со своими фокусами выманивать золото и серебро у царя? Но знай, что, если царь в щедрости своей даст тебе клейменного серебра или золота, половину ты должен отдать мне.
- Твоя желчь меня не трогает, - сказал я ему, - и лучше бы тебе поговорить с моим слугой, ибо это его дело - отгонять от меня попрошаек и вымогателей. Но я все-таки хочу быть тебе другом, поскольку ты старый человек и плохо соображаешь. В знак этого дарю тебе свои золотые браслеты с запястий, чтобы ты знал: серебро и золото для меня что пыль под ногами и я прибыл сюда не за золотом, а за знаниями.
Я отдал ему золотые браслеты с запястий, и он так растерялся, что не нашел слов для ответа. Поэтому он разрешил Каптаху сопровождать меня и отвел нас к царю.
Царь Буррабуриаш сидел на мягких подушках в просторной комнате, стены которой сверкали разноцветными плитками. Это был изнеженный мальчик, он сидел, подперев щеку рукой, а у ног его лежал лев, громко зарычавший при нашем появлении. Старик бросился на живот, обтирая пол перед царем собственными губами. Каптах последовал его примеру, но, услышав львиный рык, векочил, как лягушка на все четыре конечности, и так закричал от страха, что царь расхохотался, откинулся на подушки и стал кататься, задыхаясь от смеха. А Каптах рассердился и сказал:
- Уведите этого ужасного зверя, пока он меня не укусил, ибо я еще никогда в жизни не видел более страшного существа, а рев его подобен грохоту военных колесниц на фиванском рынке, когда пьяная охрана едет после праздника на ученья, - с этими словами он сел на пол и закрылся руками, а лев тоже сел, громко зевнул и закрыл рот, так что зубы его щелкнули подобно храмовой шкатулке, поглотившей вдовье приношение.
Царь задыхался от смеха, из глаз его текли слезы, но потом он вспомнил о своей зубной боли, нахмурился, заохал и снова схватился за щеку, которую так раздуло, что она наполовину закрыла глаз. Старик поглядел на него и торопливо сказал:
- Вот он - упрямый египтянин, который не явился, когда ты ему повелел. Подай только знак, и я велю воинам проткнуть его печень.
Но царь, пнув его ногой, отвечал:
- Сейчас некогда говорить глупости, пусть он скорее меня вылечит, ибо я терплю невыносимые боли и боюсь, что умру, потому что не спал уже несколько ночей и ничего не могу есть, кроме горячего бульона.
- Повелитель всех четырех сторон света, - плаксиво заговорил старик, бухнувшись лбом об пол, - мы сделали все, чтобы тебя вылечить, мы приносили в жертву челюсти и зубы, чтобы изгнать злого духа, который вселился в твой рот, мы били в барабаны, дули в трубы и плясали, одевшись в красные одежды, чтобы испугать его, но больше мы ничего не могли сделать, ибо ты не позволил нам тронуть твой подбородок, чтобы излечить тебя. Я не верю, чтобы этот грязный чужестранец мог сделать что-нибудь лучше нас.
- Я - Синухе, египтянин, Тот, который одинок, Сын дикого мула, - заговорил я, - и мне незачем подвергать тебя осмотру, чтобы понять, что твой коренной зуб заставил вздуться твою щеку, раз ты не позволил вовремя почистить его или удалить, как тебе, наверное, предлагал твой врачеватель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230