Это еще что - они еще военные сейчас затянут, времен Фаренского конфликта. Когда людей гнали на вражеские пулеметы под угрозой расстрела… Позорище. Элис отошла от костра в темную ночную прохладу.
Ночью хорошо. Россыпи звезд над головой. Наших звезд. Сияет крест над шпилем императорской церкви за стеной. Господь за нас. Он не принял царствования на Земле, а эти люди сделали Его знаменем тоталитарного государства. Элис вдруг ощутила под ногами Планету - странное это чувство иногда посещало ее - будто вся Эдоли превращалась в крошечный шарик, и надо было изо всех сил цепляться за него ногами, чтобы не улететь в Космос. Ощущение беспредельной свободы. Такое дает только близость смерти. Ну хотя… Элис мысленно поправила себя - она всегда была с собой честна - смерть-то им не грозит. Стрелять легионеры не будут. Да и аресты эти… гидра уже выдыхается. Не рискнут они нам ничего сделать. Опасность, если честно, не так уж велика… но все же она есть, и будоражит кровь, вызывает это пьянящее ощущение свободы.
Элис приблизилась к цепи легионеров. Между прочим, Маркус тоже где-то здесь может стоять. Кажется, школу Легиона тоже сюда пригнали. Цепляются за последнее… большая часть армии, да и Легиона - давно на стороне народа. Маркус… Элис закусила губу. Лучше не думать. Он обожает Йэна, считает его отцом. На него Йэн слишком сильно повлиял.. гад… Элис начала ощущать настоящую ненависть по отношению к этому человеку. Вторгся в их семью… как хорошо было бы без него. И мама тоже под его влиянием. Инквизитор… Руки у него наверняка по локоть в крови.
Ладно. Не будем об этом. Жаль, печально, что вот такая трещина пролегла по семье, но… у нее, Элис, свой путь. Мама и Маркус пусть сами делают выбор. Может быть, съездить к отцу? Мама всегда считала его предателем. Вслух даже не говорила, но ведь это прекрасно ощущается. А в чем он предатель? Не захотел жить в семье, потому что не ладились отношения… ну а почему человек должен жертвовать собой? Тоже можно понять, если вдуматься. Жил как нормальный человек, заботился о себе. Человек должен о себе заботиться, а не верить в какие-то там идеи… вот такие идейные - они и становятся убийцами… как Йэн. Жаль, конечно, что Маркус пошел по его пути.
Отец… Элис сморщилась. С другой стороны… Отец ведь ни разу не поинтересовался, что они, как… на именины не поздравлял ни разу. Последний раз она позвонила отцу полгода назад. Трубку взяла его жена. Разговаривала очень холодно. С тех пор звонить как-то не хотелось…
От костра доносились гитарные звоны. Ну точно, теперь на военные песни перешли. "Ты помнишь, товарищ, гремели разрывы…" Позорище. Почему мы не можем сочинить что-нибудь свое? Элис сочиняла еще прошлой зимой… когда впервые прочитала Рошена. Но у нее плохо получалось - пробуешь что-то сочинить на политическую тему, а выходит: вставай, не спи, придет за тобой черный конвой, черный конвой.
Пусто в доме твоем, тишина.
Где-то назойливо плачет струна.
Сквозь паутину бессмысленных снов
Мрак наползает из черных углов.
Кайся, молись, пока ты живой.
Ходит бесшумно черный конвой!
При чем тут, спрашивается, политика? Ну конечно, а что может написать о политике двадцатилетняя девушка, которая в тюрьме не сидела, даже не воевала? Даже вот на митинги-то только сейчас начала ходить. Так уж она восприняла Рошена - мрак, сплошной кромешный ужас… сидишь в темноте и ждешь, когда за тобой придут, заберут тебя… А получилось абстрактное что-то.
И сейчас если сочинять - получится какая-нибудь ерунда. Про мерцающие колючие звезды, про ночной холод, застывшую вдали черную цепочку легионеров, белые палатки, костер, оцепенение, ожидание чего - гибели? Победы? Чего-то великого и прекрасного. Жизнь Элис никогда не будет обыденной, как у мамы или ее знакомых. С ума сойти - блок, очереди в распределитель, монотонная работа день изо дня… концлагерь. Вся страна - большой концлагерь. У Элис все будет иначе. И это - начало… начало чего-то нового, прекрасного. Свободы. Подлинной свободы духа. Демократия, политика - все это ерунда на самом деле. Главное - что здесь и сейчас рождается наша свобода духа…
Элис подошла ближе к стенам Резиденции. Отсюда уже хорошо видны лица легионеров. Господи, совсем молодые парни… такие же, как Маркус. Даже младше. Может, срочники… семнадцатилетние даже, наверное. Пацаны. Даже разочаровывает как-то… На лицах - ничего нет, кроме смертельной усталости и отвращения. Скуки. Согнали их сюда и заставляют стоять. Ведь в принципе им ничего не стоит перейти на нашу сторону… бросить оружие и перейти на сторону народа. Девчонки им сегодня кричали - мол, переходите, ребята! Элис бы тоже сейчас крикнула, но уродилась же такой застенчивой… Впрочем, бесполезно, никто из легионеров не решился уйти из строя. А может, они даже идейные, как Йэн… Вспомнив это имя, Элис вновь ощутила толчок бессильной злости.
В свете фонарей лица парней под щитками казались молочно-белыми. Почти не различить лиц. Блестящий ряд щитков, дальше - ряд щитов, сужающихся книзу, полностью закрывающих тело, только щиколотки слегка торчат, да руки в перчатках. Алые кресты на щитах. Несправедливо… присвоили себе символ Господа.
— Лисенок?
Теплая рука легла ей на плечо. Элис вздрогнула.
— Как ты неожиданно…
— Ну что, Лисенок? Любуешься на наших доблестных защитников? - прошептал Макс ей на ухо. Она улыбнулась.
— Так… гуляю…
— Идем поспим… День завтра напряженный. Эти все равно до утра у костра проторчат, так что можно поспать.
Элис позволила увести себя. Макс положил руку ей на плечи, обняв по-хозяйски. Повел к крайней палатке. Они и вчера там спали. Не дойдя, в тени палатки, Макс обернулся к Элис и стал целовать ее. Лучи почти полного Тиккена и Файра в полуфазе заливали их, потоки тепла пронизывали насквозь, голова Элис кружилась, ее словно несло волшебным вихрем… я люблю, люблю - звенело в голове. Мой любимый, мой драгоценный. Эта ночь, свобода, смерть, любовь - все слилось воедино, кружа голову, сводя с ума… Макс уже откидывал полог палатки. Элис замерла на мгновение - там, внутри, уже были люди. Кажется, четверо. Но они крепко спали и не шевелились, точно мумии, в своих мешках. Макс скользнул к стене, где были раскинуты еще два спальника.
— Идем…
Элис вползла в палатку, легла рядом с любимым. Он завозился с застежкой спальника - пытался сделать спаренный. Элис лежала, от смущения не в силах пошевелиться. Но когда Макс наконец оказался с ней рядом, и его руки стали лихорадочно расстегивать кофточку Элис, она прошептала еле слышно.
— Неудобно… тут люди…
Прошлой ночью им удалось улучить какое-то время, пока в палатке никого не было. Им и не мешали - то ли понимали, то ли чувствовали, что там происходит.
— Неудобно штаны через голову надевать, - ответил Макс, и расстегнул на ней бюстгалтер. Какие у него руки - теплые, чуть шершавые… Элис замерла от счастья. Да, и это тоже! Это тоже - свобода. Свобода спать с любимым человеком там и тогда, когда нам этого захочется. Свобода не спрашивать на это разрешения. Матери поломали из-за этого жизнь. Больше такого не будет. Никогда. Она ощущала обнаженную горячую кожу Макса, воняло потом, но это ничего, это неважно, главное - как дивно чувствовать его рядом, так близко, быть почти единым целым… Движения Макса становились ритмичными, и Элис почти плакала от счастья, и то, что они делали, это тоже политика, тоже протест, и за это она умрет, не задумываясь, пусть их бросят в застенок, пусть убьют, но они будут это делать… может быть то, что они делают сейчас, важнее всего, важнее всей этой демонстрации… как причастие… Причастие Любви… Они никогда, никогда этого не поймут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
Ночью хорошо. Россыпи звезд над головой. Наших звезд. Сияет крест над шпилем императорской церкви за стеной. Господь за нас. Он не принял царствования на Земле, а эти люди сделали Его знаменем тоталитарного государства. Элис вдруг ощутила под ногами Планету - странное это чувство иногда посещало ее - будто вся Эдоли превращалась в крошечный шарик, и надо было изо всех сил цепляться за него ногами, чтобы не улететь в Космос. Ощущение беспредельной свободы. Такое дает только близость смерти. Ну хотя… Элис мысленно поправила себя - она всегда была с собой честна - смерть-то им не грозит. Стрелять легионеры не будут. Да и аресты эти… гидра уже выдыхается. Не рискнут они нам ничего сделать. Опасность, если честно, не так уж велика… но все же она есть, и будоражит кровь, вызывает это пьянящее ощущение свободы.
Элис приблизилась к цепи легионеров. Между прочим, Маркус тоже где-то здесь может стоять. Кажется, школу Легиона тоже сюда пригнали. Цепляются за последнее… большая часть армии, да и Легиона - давно на стороне народа. Маркус… Элис закусила губу. Лучше не думать. Он обожает Йэна, считает его отцом. На него Йэн слишком сильно повлиял.. гад… Элис начала ощущать настоящую ненависть по отношению к этому человеку. Вторгся в их семью… как хорошо было бы без него. И мама тоже под его влиянием. Инквизитор… Руки у него наверняка по локоть в крови.
Ладно. Не будем об этом. Жаль, печально, что вот такая трещина пролегла по семье, но… у нее, Элис, свой путь. Мама и Маркус пусть сами делают выбор. Может быть, съездить к отцу? Мама всегда считала его предателем. Вслух даже не говорила, но ведь это прекрасно ощущается. А в чем он предатель? Не захотел жить в семье, потому что не ладились отношения… ну а почему человек должен жертвовать собой? Тоже можно понять, если вдуматься. Жил как нормальный человек, заботился о себе. Человек должен о себе заботиться, а не верить в какие-то там идеи… вот такие идейные - они и становятся убийцами… как Йэн. Жаль, конечно, что Маркус пошел по его пути.
Отец… Элис сморщилась. С другой стороны… Отец ведь ни разу не поинтересовался, что они, как… на именины не поздравлял ни разу. Последний раз она позвонила отцу полгода назад. Трубку взяла его жена. Разговаривала очень холодно. С тех пор звонить как-то не хотелось…
От костра доносились гитарные звоны. Ну точно, теперь на военные песни перешли. "Ты помнишь, товарищ, гремели разрывы…" Позорище. Почему мы не можем сочинить что-нибудь свое? Элис сочиняла еще прошлой зимой… когда впервые прочитала Рошена. Но у нее плохо получалось - пробуешь что-то сочинить на политическую тему, а выходит: вставай, не спи, придет за тобой черный конвой, черный конвой.
Пусто в доме твоем, тишина.
Где-то назойливо плачет струна.
Сквозь паутину бессмысленных снов
Мрак наползает из черных углов.
Кайся, молись, пока ты живой.
Ходит бесшумно черный конвой!
При чем тут, спрашивается, политика? Ну конечно, а что может написать о политике двадцатилетняя девушка, которая в тюрьме не сидела, даже не воевала? Даже вот на митинги-то только сейчас начала ходить. Так уж она восприняла Рошена - мрак, сплошной кромешный ужас… сидишь в темноте и ждешь, когда за тобой придут, заберут тебя… А получилось абстрактное что-то.
И сейчас если сочинять - получится какая-нибудь ерунда. Про мерцающие колючие звезды, про ночной холод, застывшую вдали черную цепочку легионеров, белые палатки, костер, оцепенение, ожидание чего - гибели? Победы? Чего-то великого и прекрасного. Жизнь Элис никогда не будет обыденной, как у мамы или ее знакомых. С ума сойти - блок, очереди в распределитель, монотонная работа день изо дня… концлагерь. Вся страна - большой концлагерь. У Элис все будет иначе. И это - начало… начало чего-то нового, прекрасного. Свободы. Подлинной свободы духа. Демократия, политика - все это ерунда на самом деле. Главное - что здесь и сейчас рождается наша свобода духа…
Элис подошла ближе к стенам Резиденции. Отсюда уже хорошо видны лица легионеров. Господи, совсем молодые парни… такие же, как Маркус. Даже младше. Может, срочники… семнадцатилетние даже, наверное. Пацаны. Даже разочаровывает как-то… На лицах - ничего нет, кроме смертельной усталости и отвращения. Скуки. Согнали их сюда и заставляют стоять. Ведь в принципе им ничего не стоит перейти на нашу сторону… бросить оружие и перейти на сторону народа. Девчонки им сегодня кричали - мол, переходите, ребята! Элис бы тоже сейчас крикнула, но уродилась же такой застенчивой… Впрочем, бесполезно, никто из легионеров не решился уйти из строя. А может, они даже идейные, как Йэн… Вспомнив это имя, Элис вновь ощутила толчок бессильной злости.
В свете фонарей лица парней под щитками казались молочно-белыми. Почти не различить лиц. Блестящий ряд щитков, дальше - ряд щитов, сужающихся книзу, полностью закрывающих тело, только щиколотки слегка торчат, да руки в перчатках. Алые кресты на щитах. Несправедливо… присвоили себе символ Господа.
— Лисенок?
Теплая рука легла ей на плечо. Элис вздрогнула.
— Как ты неожиданно…
— Ну что, Лисенок? Любуешься на наших доблестных защитников? - прошептал Макс ей на ухо. Она улыбнулась.
— Так… гуляю…
— Идем поспим… День завтра напряженный. Эти все равно до утра у костра проторчат, так что можно поспать.
Элис позволила увести себя. Макс положил руку ей на плечи, обняв по-хозяйски. Повел к крайней палатке. Они и вчера там спали. Не дойдя, в тени палатки, Макс обернулся к Элис и стал целовать ее. Лучи почти полного Тиккена и Файра в полуфазе заливали их, потоки тепла пронизывали насквозь, голова Элис кружилась, ее словно несло волшебным вихрем… я люблю, люблю - звенело в голове. Мой любимый, мой драгоценный. Эта ночь, свобода, смерть, любовь - все слилось воедино, кружа голову, сводя с ума… Макс уже откидывал полог палатки. Элис замерла на мгновение - там, внутри, уже были люди. Кажется, четверо. Но они крепко спали и не шевелились, точно мумии, в своих мешках. Макс скользнул к стене, где были раскинуты еще два спальника.
— Идем…
Элис вползла в палатку, легла рядом с любимым. Он завозился с застежкой спальника - пытался сделать спаренный. Элис лежала, от смущения не в силах пошевелиться. Но когда Макс наконец оказался с ней рядом, и его руки стали лихорадочно расстегивать кофточку Элис, она прошептала еле слышно.
— Неудобно… тут люди…
Прошлой ночью им удалось улучить какое-то время, пока в палатке никого не было. Им и не мешали - то ли понимали, то ли чувствовали, что там происходит.
— Неудобно штаны через голову надевать, - ответил Макс, и расстегнул на ней бюстгалтер. Какие у него руки - теплые, чуть шершавые… Элис замерла от счастья. Да, и это тоже! Это тоже - свобода. Свобода спать с любимым человеком там и тогда, когда нам этого захочется. Свобода не спрашивать на это разрешения. Матери поломали из-за этого жизнь. Больше такого не будет. Никогда. Она ощущала обнаженную горячую кожу Макса, воняло потом, но это ничего, это неважно, главное - как дивно чувствовать его рядом, так близко, быть почти единым целым… Движения Макса становились ритмичными, и Элис почти плакала от счастья, и то, что они делали, это тоже политика, тоже протест, и за это она умрет, не задумываясь, пусть их бросят в застенок, пусть убьют, но они будут это делать… может быть то, что они делают сейчас, важнее всего, важнее всей этой демонстрации… как причастие… Причастие Любви… Они никогда, никогда этого не поймут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123