Как мы уже отмечали, к концу 1941 года было готово лишь 350 с небольшим килограммов. Ведь фабрика могла выпускать пока что 140 килограммов в месяц. Новых немецких хозяев это весьма раздражало. В начале нового года фабрику оснастили новыми электролизерами и выпуск тяжелой воды… снизился до 91 кг в месяц.
Доктору Йомару Бруну пришлось ехать на совещание в Берлин. В «Дом вирусов» его, естественно, не пустили; цели проекта тоже не приоткрыли, зато поводили по Институту физики в Далеме. Увиденная картина заставила ахнуть даже хладнокровного скандинава. В углу лаборатории доктора Вирца преспокойно стояли два стеклянных баллона, содержавшие 130 литров тяжелой воды. Малейшего удара было бы достаточно, чтобы их расколоть. Какая небрежность, качал головой Брун, как они хранят эту воду! Она же на вес золота.
Немцы же были упрямо уверены и в целости стеклянных баллонов, и в неколебимой верности норвежцев, и в невозможности никакого саботажа на их уникальной фабрике.
Но все-таки производство тяжелой воды решили развернуть и в Германии. В конце февраля 1942 года доктор Херольд, директор завода «Лейнаверке» по научной части (завод этот входил в концерн «ИГ Фарбениндустри»), встретился с Хартеком и предложил построить опытную установку по производству тяжелой воды, работавшую бы по несколько иной технологии, чем в Норвегии. По его расчетам, себестоимость одного грамма такой воды не превышала бы 30 пфеннигов, а это «вполне терпимо». Строительство установки обойдется в 150 000 рейхсмарок. Все расходы возьмет на себя концерн.
30 апреля профессор Эзау, руководивший теперь главным «атомным проектом», одобрил эту инициативу. Так, к участию в проекте привлекли концерн «ИГ Фарбениндустри», что было, пожалуй, ошибкой. В 1944 году, когда положение станет критическим, концерн откажется выполнять взятые на себя обязательства.
Пока же немцы были далеки от краха, и даже «норвежские вассалы» постепенно преодолели спад, доведя выпуск тяжелой воды в марте 1942 года до 103 килограммов в месяц. Впрочем, этим рекордом дело временно и ограничилось. В апреле из закромов фабрики не вытекло ни капли тяжелой воды. «Уровень реки резко понизился, – полетела депеша в Берлин, – и нам пришлось остановить производство». Турбины заработали лишь 6 мая 1942 года. В целом успехи были незначительными, и консул Шепке, следивший из Осло за потугами вверенных Германии заводов, вправе был доносить в Берлин об «определенном пассивном сопротивлении» норвежцев.
* * *
Тем временем в Германии продолжаются работы по обогащению урана-235. В начале января 1942 года доктор Багге получил первые части своего «изотопного шлюза». 13 февраля он опробует испаритель, заполнив его ураном.
Сразу три группы ученых пытались изолировать уран-235 электромагнитным способом. В октябре 1940 года, выступая на конференции в Лейпциге, В. Валхер убеждал собравшихся, что с помощью масс-спектроскопа можно разделять крохотные количества изотопов. Теперь он научился сортировать изотопы серебра и верил, что может разделить изотопы урана. Подобные опыты проводил в Далеме и Х. Эвальд, один из помощников Отто Гана. Однако всем, наблюдавшим за этими опытами со стороны, был очевиден их недостаток: эти старательные ученые изолировали действительно «крохотные» количества изотопов. Счет велся буквально на ионы.
Впрочем, барон Манфред фон Арденне, пребывавший в стороне от академических школ, считал сей минус поправимым. В апреле 1942 года в недрах его лаборатории готовился отчет «О новом магнитном разделителе изотопов, предназначенном для перемещения больших масс ». В его лаборатории в Лихтерфельде и впрямь был создан особый магнитный сепаратор. Когда после войны США рассекретили некоторые подробности своего «атомного проекта», выяснилось, что настырный самоучка Арденне шел тем же путем, что и американцы.
В апреле 1942 года была готова и «ультрацентрифуга доктора Грота». Мы помним, что он решил не тратить восемь месяцев на ожидание редкостного стального сплава и заменил его сплавом из легких металлов. Грот откровенно спешил, но излишняя бойкость не всегда бывает уместна: барабан центрифуги, сделанный из эрзаца, попросту развалился на первых же испытаниях. Металл не выдержал нагрузки.
Отказавшись ждать еще восемь месяцев, Грот опрометчиво заказал еще один, уже небольшой барабан, но и тот лопнул, погребая теоретические надежды. Утешало лишь то, что за недолгие минуты, что длился этот погибельный для приборов эксперимент, содержание изотопв урана-235 и впрямь увеличилось. Профессор Хартек, оценивая неудачи своего гамбургского коллеги, отмечал, что за этими «детскими болезнями» проглядывают блестящие перспективы. В основе схемы лежат простые физические законы, коим подчиняется даже гексафторид урана. Но все-таки законы законами, а с барабаном надо было что-то делать. Его неудержимо рвало на куски.
К 1 мая 1942 года фирма «Дегусса» изготовила уже три с половиной тонны чистого, порошкового урана. Получателями его были в основном отдел вооружений сухопутных войск, эмигрант из Петербурга Николаус Риль и профессор Гейзенберг. В Лейпциге, в институте, где он работал, готовился новый, крупнейший опыт с урановым реактором.
Предыдущий опыт ( «два слоя оксида урана внутри алюминиевого шара») оказался успешным. Теперь Гейзенберг и Депель собирались заполнить реактор ураном. Тут-то и обнажилось все коварство уранового порошка. На воздухе он мигом вспыхивал. Хоть и старался один из лаборантов осторожно его пересыпать, произошел глухой взрыв. Огромные языки пламени взметнулись на три-четыре метра вверх. Лаборант сильно обжег руку. Стоявшая в полуметре от него банка с ураном тоже загорелась. Депель вместе с пострадавшим принялись посыпать ее песком. Пламя исчезло, но на следующее утро ученые обнаружили, что уран все еще тлеет. Урановые «угли» швырнули в воду…
Это теперь в каждом учебнике можно прочесть: «Порошковый уран легко возгорается и при распылении в воздухе горит ярким пламенем». А тогда об этом никто не знал. Обращаться с ураном учились методом проб и ошибок. Так, возгорание порошкового урана произошло и в лаборатории И. В. Курчатова.
Но вернемся в Лейпциг. Все было готово к эксперименту. Третьего февраля 1942 года фирма «Дегусса» прислала Гейзенбергу 572 килограмма уранового порошка. Начинался решающий опыт за номером L IV. Чтобы спасти себя от пожара, уран в реактор пересыпали в углекислой атмосфере. Всего в нем уместилось более 750 килограммов урана. Реактор состоял из двух алюминиевых полусфер, крепко привинченных друг к другу. Внутрь добавили еще 140 килограммов тяжелой воды. Вес агрегата достиг почти тонны. Его вновь «упрятали» в резервуар с водой. Источник нейтронов (радий/бериллий) находился посредине. Измерения начались.
Никаких сомнений вскоре не оставалось. Поверхности реактора достигало гораздо больше нейтронов, чем излучал их источник. Лейпцигские физики подсчитали, что размножение нейтронов равнялось 13 процентам. «Мы, наконец, сконструировали… установку, которая порождает больше нейтронов, чем поглощает», – докладывали оба ученых в отдел вооружений. «Достигнутый результат намного благоприятнее, чем мы могли бы ожидать, полагаясь на расчеты, проведенные на основании опыта с оксидом урана».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
Доктору Йомару Бруну пришлось ехать на совещание в Берлин. В «Дом вирусов» его, естественно, не пустили; цели проекта тоже не приоткрыли, зато поводили по Институту физики в Далеме. Увиденная картина заставила ахнуть даже хладнокровного скандинава. В углу лаборатории доктора Вирца преспокойно стояли два стеклянных баллона, содержавшие 130 литров тяжелой воды. Малейшего удара было бы достаточно, чтобы их расколоть. Какая небрежность, качал головой Брун, как они хранят эту воду! Она же на вес золота.
Немцы же были упрямо уверены и в целости стеклянных баллонов, и в неколебимой верности норвежцев, и в невозможности никакого саботажа на их уникальной фабрике.
Но все-таки производство тяжелой воды решили развернуть и в Германии. В конце февраля 1942 года доктор Херольд, директор завода «Лейнаверке» по научной части (завод этот входил в концерн «ИГ Фарбениндустри»), встретился с Хартеком и предложил построить опытную установку по производству тяжелой воды, работавшую бы по несколько иной технологии, чем в Норвегии. По его расчетам, себестоимость одного грамма такой воды не превышала бы 30 пфеннигов, а это «вполне терпимо». Строительство установки обойдется в 150 000 рейхсмарок. Все расходы возьмет на себя концерн.
30 апреля профессор Эзау, руководивший теперь главным «атомным проектом», одобрил эту инициативу. Так, к участию в проекте привлекли концерн «ИГ Фарбениндустри», что было, пожалуй, ошибкой. В 1944 году, когда положение станет критическим, концерн откажется выполнять взятые на себя обязательства.
Пока же немцы были далеки от краха, и даже «норвежские вассалы» постепенно преодолели спад, доведя выпуск тяжелой воды в марте 1942 года до 103 килограммов в месяц. Впрочем, этим рекордом дело временно и ограничилось. В апреле из закромов фабрики не вытекло ни капли тяжелой воды. «Уровень реки резко понизился, – полетела депеша в Берлин, – и нам пришлось остановить производство». Турбины заработали лишь 6 мая 1942 года. В целом успехи были незначительными, и консул Шепке, следивший из Осло за потугами вверенных Германии заводов, вправе был доносить в Берлин об «определенном пассивном сопротивлении» норвежцев.
* * *
Тем временем в Германии продолжаются работы по обогащению урана-235. В начале января 1942 года доктор Багге получил первые части своего «изотопного шлюза». 13 февраля он опробует испаритель, заполнив его ураном.
Сразу три группы ученых пытались изолировать уран-235 электромагнитным способом. В октябре 1940 года, выступая на конференции в Лейпциге, В. Валхер убеждал собравшихся, что с помощью масс-спектроскопа можно разделять крохотные количества изотопов. Теперь он научился сортировать изотопы серебра и верил, что может разделить изотопы урана. Подобные опыты проводил в Далеме и Х. Эвальд, один из помощников Отто Гана. Однако всем, наблюдавшим за этими опытами со стороны, был очевиден их недостаток: эти старательные ученые изолировали действительно «крохотные» количества изотопов. Счет велся буквально на ионы.
Впрочем, барон Манфред фон Арденне, пребывавший в стороне от академических школ, считал сей минус поправимым. В апреле 1942 года в недрах его лаборатории готовился отчет «О новом магнитном разделителе изотопов, предназначенном для перемещения больших масс ». В его лаборатории в Лихтерфельде и впрямь был создан особый магнитный сепаратор. Когда после войны США рассекретили некоторые подробности своего «атомного проекта», выяснилось, что настырный самоучка Арденне шел тем же путем, что и американцы.
В апреле 1942 года была готова и «ультрацентрифуга доктора Грота». Мы помним, что он решил не тратить восемь месяцев на ожидание редкостного стального сплава и заменил его сплавом из легких металлов. Грот откровенно спешил, но излишняя бойкость не всегда бывает уместна: барабан центрифуги, сделанный из эрзаца, попросту развалился на первых же испытаниях. Металл не выдержал нагрузки.
Отказавшись ждать еще восемь месяцев, Грот опрометчиво заказал еще один, уже небольшой барабан, но и тот лопнул, погребая теоретические надежды. Утешало лишь то, что за недолгие минуты, что длился этот погибельный для приборов эксперимент, содержание изотопв урана-235 и впрямь увеличилось. Профессор Хартек, оценивая неудачи своего гамбургского коллеги, отмечал, что за этими «детскими болезнями» проглядывают блестящие перспективы. В основе схемы лежат простые физические законы, коим подчиняется даже гексафторид урана. Но все-таки законы законами, а с барабаном надо было что-то делать. Его неудержимо рвало на куски.
К 1 мая 1942 года фирма «Дегусса» изготовила уже три с половиной тонны чистого, порошкового урана. Получателями его были в основном отдел вооружений сухопутных войск, эмигрант из Петербурга Николаус Риль и профессор Гейзенберг. В Лейпциге, в институте, где он работал, готовился новый, крупнейший опыт с урановым реактором.
Предыдущий опыт ( «два слоя оксида урана внутри алюминиевого шара») оказался успешным. Теперь Гейзенберг и Депель собирались заполнить реактор ураном. Тут-то и обнажилось все коварство уранового порошка. На воздухе он мигом вспыхивал. Хоть и старался один из лаборантов осторожно его пересыпать, произошел глухой взрыв. Огромные языки пламени взметнулись на три-четыре метра вверх. Лаборант сильно обжег руку. Стоявшая в полуметре от него банка с ураном тоже загорелась. Депель вместе с пострадавшим принялись посыпать ее песком. Пламя исчезло, но на следующее утро ученые обнаружили, что уран все еще тлеет. Урановые «угли» швырнули в воду…
Это теперь в каждом учебнике можно прочесть: «Порошковый уран легко возгорается и при распылении в воздухе горит ярким пламенем». А тогда об этом никто не знал. Обращаться с ураном учились методом проб и ошибок. Так, возгорание порошкового урана произошло и в лаборатории И. В. Курчатова.
Но вернемся в Лейпциг. Все было готово к эксперименту. Третьего февраля 1942 года фирма «Дегусса» прислала Гейзенбергу 572 килограмма уранового порошка. Начинался решающий опыт за номером L IV. Чтобы спасти себя от пожара, уран в реактор пересыпали в углекислой атмосфере. Всего в нем уместилось более 750 килограммов урана. Реактор состоял из двух алюминиевых полусфер, крепко привинченных друг к другу. Внутрь добавили еще 140 килограммов тяжелой воды. Вес агрегата достиг почти тонны. Его вновь «упрятали» в резервуар с водой. Источник нейтронов (радий/бериллий) находился посредине. Измерения начались.
Никаких сомнений вскоре не оставалось. Поверхности реактора достигало гораздо больше нейтронов, чем излучал их источник. Лейпцигские физики подсчитали, что размножение нейтронов равнялось 13 процентам. «Мы, наконец, сконструировали… установку, которая порождает больше нейтронов, чем поглощает», – докладывали оба ученых в отдел вооружений. «Достигнутый результат намного благоприятнее, чем мы могли бы ожидать, полагаясь на расчеты, проведенные на основании опыта с оксидом урана».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139