https://www.dushevoi.ru/brands/Bemeta/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Короче говоря, премьеру пришлось отменить. Директор театра метал громы и молнии, и его можно понять! Наутро за кулисами вывесили приказ, где сообща­лось, что за срыв премьеры артист Г. Бурков уволен из театра. Его артистическая карьера в Москве кончилась, не успев начаться.
Что произошло бы с Бурковым и как сложилась бы его дальней­шая жизнь, если б его не пригласил к себе в кабинет, прежде чем рас­статься, Б. Львов-Анохии, неизвестно. Главному режиссеру театра было жаль терять талантливого артиста, и он предложил Буркову такой вариант: поработать несколько месяцев в труппе, не будучи зачисленным в штат, на общественных началах, что ли. Как бы пройти испытательный срок по линии поведения, доказать, что срыв премьеры был случайностью. А он, Львов-Анохин, договорился с директором театра, что, если Жора выдержит испытание, его снова вернут в труппу. Вид у Бориса Александровича Львова-Анохина был огорченный, расстроенный, Жора тоже после случившегося не вы­глядел бодрячком.
– Спасибо большое, – сказал Бурков, поняв, что главным ре­жиссером руководят добрые намерения. И вдруг спохватился: – А на что я буду жить? Мне же есть надо ...
Наступила пауза. Как решить эту проблему, было неясно. И тут Львов-Анохин принял решение, делающее ему честь.
– Какая у тебя зарплата? – спросил он у артиста.
– Сто рублей! – ответил артист святую правду.
– Ладно, – вздохнул Борис Александрович. – В день зарплаты приходи ко мне, я тебе буду сам платить.
– Из своей получки? – полюбопытствовал Бурков.
– Не твое дело, – ответил Львов-Анохин.
И Жора стал работать в театре на общественных началах. Прав у него не было никаких, у него были только обязанности. И вот насту­пил день получки. Бурков постучался в кабинет главного режиссера и стал в дверях с видом водопроводчика, ожидающего расплаты. Он впервые пришел за деньгами не в кассу, а к своему режиссеру. Львов-Анохин не понял, зачем тот явился, и посмотрел на мнущегося артиста с недоумением. Бурков молчал, всем своим видом пытаясь на­мекнуть о цели посещения. Но Борис Александрович, занятый теку­щими делами, не мог уразуметь, чего от него, собственно, хочет Бурков.
– Пятое сегодня, – намекнул артист.
– Ну и что? – спросил главный режиссер.
– Как – что? – обескураженно сказал артист.
– Не понимаю! – пожал плечами главный режиссер.
– Зарплата сегодня! – печально промолвил артист.
И тут до главного режиссера дошло, зачем пожаловал Бурков. Борис Александрович покраснел от мысли, что он мог забыть об этом договоре, засуетился, полез в карман за кошельком, где находи­лась его собственная зарплата, отсчитал деньги и, смущаясь, протя­нул их Жоре. Ведь это был его дебют в роли кассира. Бурков, глядя в пол, принял купюры. Почему-то обоим было неловко смотреть друг другу в глаза. Поблагодарив, Бурков протиснулся в дверь, завершив свой первый грабительский визит. В следующие разы эта процедура проходила не столь мучительно. Оба как-то освоились...
Впоследствии Жора говорил, что это были лучшие месяцы в его жизни: ведь Львов-Анохин выдавал ему зарплату полным рублем, без вычетов и налогов...
Первую роль в кино Г. Бурков сыграл в нашей комедии «Зигзаг удачи». До этого в его кинобагаже был эпизод в фильме М. Богина «Зося». Когда ассистент режиссера привела ко мне Георгия Иванови­ча для знакомства, я посмотрел на него и сразу «поставил диагноз»:
– У него идеальное лицо для роли спившегося русского интелли­гента.
Во время кинопробы я сразу понял, что встретился с прекрасным, тонким артистом. Своеобразный ярлык я подкрепил тем, что дейст­вительно снял его в роли «спившегося интеллигента». После фильма за Бурковым определилось «алкоголическое» амплуа, из которого он не скоро выбрался. В своем кинодебюте он играл ретушера в за­урядной фотографии, талантливого человека, который из-за любви к «зеленому змию» не стал фотохудожником, пропил дарование, одним словом, не состоялся. Но благодаря личным качествам испол­нителя ретушер Петя светился добром, искренностью, отзывчивос­тью. Возможность обогащения приводит многих действующих лиц комедии к потере человеческих качеств, к забвению этических норм. Охваченные психозом от свалившихся на них денег, герои «Зигзага удачи» – кстати, этот фильм во многих своих ипостасях предвосхи­щал «Гараж» – совершали немало бесчестных поступков. И лишь один персонаж, которого играл Г. Бурков, был бескорыстен, не зара­жен алчностью, наполнен чистотой и доброжелательностью, несмот­ря на свою пагубную слабость. В этой небольшой роли, с которой началось наше многолетнее содружество, полной мерой проявилось замечательное дарование актера. Прежде всего, невероятная, я бы сказал, из ряда вон выходящая естественность, органичность, ис­кренность поведения в кадре. Природа наградила Георгия Иванови­ча чувством доброты, лукавством, обаянием. Я считаю, что Бурков в силу своих психофизических данных не может хорошо сыграть отри­цательную роль, скажем, злого человека или убийцу. Вся суть артис­та восстанет против этого. И, мне кажется, пожалуй, единственная неудача среди галереи образов, созданных Бурковым, – это роль «хозяина малины» в шукшинской «Калине красной».
Г. Бурков сдружился с В. Шукшиным еще во время работы над фильмом «Печки-лавочки», где мастерски сыграл роль «профессо­ра» – железнодорожного жулика. Василий Макарович очень полю­бил артиста и не захотел расставаться с ним в своей следующей по­становке. Но в сценарии не существовало роли, подходящей к дан­ным Г. Буркова. В последней, блистательной ленте Шукшина «Кали­на красная» есть только одна, с моей точки зрения, не очень убедительная роль. Я думаю, это типичный пример, когда «любовь слепа». Шукшину так нравился артист, так хотелось привлечь Геор­гия Ивановича к работе, что он уговорил себя, будто Бурков может исполнять роль беспросветного, матерого уголовника. Но индивиду­альность актера взяла верх и перевоплощения не получилось.
После незадачливого прокурора в «Стариках-разбойниках», ко­торый был всегда в перевязках, пластырях или гипсе от загадочной «бандитской пули», я снова обратился к артисту с просьбой высту­пить в своем старом амплуа. В «Иронии судьбы» требовался персо­наж, который отправил бы Лукашина в Ленинград и которому бы зритель безоговорочно поверил, что он сделал это случайно. Кто же мог лучше устроить эту путаницу, чем Бурков? Он стал к тому време­ни крупным, популярным артистом, покончившим с пьющими пер­сонажами. И я буквально упросил его вернуться в свое недавнее кинематографическое прошлое и сыграть маленький, но очень важный для картины эпизод. По-моему, он восхитительно сыграл роль и весьма «логично» запихнул друга в самолет.
А потом в «Гараже» мы с Брагинским писали роль Фетисова – крестьянина, у которого золотые руки, который бросил деревню ради города, – специально для Буркова. Какому еще артисту можно было доверить такую непростую реплику, как: «Я за машину родину про­дал!»? Каким положительным потенциалом должен был обладать ар­тист, произносящий эти слова, чтобы вызвать смех, а не реакцию от­вращения! И герою Буркова это оказалось дозволенным, потому что народность, простодушие и чистота исполнителя помогли избежать двусмысленности, заложенной в этой рискованной остроте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173
 купить villeroy boch 

 плитка в москве