https://www.dushevoi.ru/products/unitazy/s-funkciej-bide/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Как бы сам Высоцкий посмотрел на эту возню вокруг его имени, что бы он подумал, как бы отнесся к тому, что близкие ему люди порочат друг друга, зачас­тую не выбирая выражений. И как они не могут понять, что подоб­ные склоки только дают пищу обывателям, недругам Высоцкого, оскверняя тем самым память поэта...
Судьба Высоцкого в кинематографе кажется более благополуч­ной, нежели литературная. И действительно, он снялся в тридцати фильмах, ко многим кинолентам написал стихи и песни. Конечно, фильмы помогли огромному количеству зрителей увидеть воочию че­ловека, который сочинял полюбившиеся песни, помогли оценить его актерское дарование, конечно, они способствовали его популярнос­ти. Однако жизнь Высоцкого в киноискусстве была отнюдь не глад­кой, не ровной, не успешной. Было множество обид, оскорбительных неутверждений на роли, к которым он, безусловно, подходил, а актеры, которые играли вместо Высоцкого в тех фильмах, где его не утверждали, были, как правило, люди талантливые, и они, ве­роятно, справлялись со своими ролями. И тем не менее очень часто его не утверждали несправедливо. Над ним всегда висело какое-то подозрение, репутация «не нашего» человека. Все это наносило глу­бокие травмы Владимиру Высоцкому.
К сожалению, один из рубцов оставил в его душе и я. Хотя я в этой истории выгляжу не очень-то красиво, тем не менее я ее расска­жу. Читатель уже знает, что в 1969 году я намеревался снять фильм по знаменитой пьесе Э. Ростана «Сирано де Бержерак». И прицелил­ся снимать в главной роли Евгения Евтушенко. И вот в это самое время был я на премьере в театре, сейчас уж не припомню в каком. Мы были с женой, и вдруг я увидел, что впереди сидят Владимир Высоцкий и Марина Влади. Володя перегнулся, поздоровался. Вооб­ще у нас как-то принято (ну, я был, правда, и постарше), что режис­серам артисты говорят «вы», а те говорят актерам «ты». Володя обратился ко мне: «Эльдар Александрович, это правда, что вы собира­етесь ставить „Сирано де Бержерака?“ Я отвечаю: „Правда“. „Вы знаете, мне очень бы хотелось попробоваться“, – сказал Володя. Думаю, ему было сказать это не просто. У нас не принято, чтобы ар­тисты просились на роли, и он, обращаясь ко мне, конечно, наступил на собственное чувство гордости. И тут я совершил невероятную бестактность. Я сказал: „Понимаете, Володя, я не хочу снимать в этой роли актера, мне хотелось бы снять поэта...“ Я знал, конечно, что Володя сочиняет песни. Правда, он мне был известен, да тогда не только мне, по песням блатным, жаргонным, „лагерным“, улич­ным, в общем, по своим ранним произведениям. Кроме того, ничего не было напечатано, поэтому я ничего не читал. И главное, он еще только подбирался, только приступал к тем произведениям, которые создали ему имя, принесли ему славу, настоящую, крупную, вели­кую. Этим песням еще предстояло родиться в будущем. „Но я же пишу. Стихи“, – сказал Володя, застенчиво улыбнувшись. Я про себя подумал: „Да, конечно. И очень славные песни. Но все-таки это не очень большая поэзия“.
Относился я к Высоцкому с огромным уважением как к артисту, и вообще он мне был крайне симпатичен. Мы договорились, что сде­лаем пробу. Мы репетировали, он отдавался этому делу очень страстно, очень темпераментно. Сняли кинопробу. К сожалению, проба не сохранилась. Через два-три года кинопробы отправляют на смыв, так как помещение, где они хранятся, «не резиновое». Однако фотографии Высоцкого в гриме Сирано сохранились в архиве поэта.
Все же травма, которую я нанес Володе, была в какой-то мере от­носительной, ибо картина вообще не состоялась. Знал ли Высоцкий о причине закрытия постановки или нет, мне неизвестно.
Но был один нюанс, из-за которого Высоцкий все равно не мог бы играть роль Сирано. Один из центральных эпизодов пьесы стро­ился Ростаном на том, что влюбленный Кристиан де Невильет, друг и соперник Бержерака, стоя под балконом предмета их общей страс­ти, не был в состоянии сочинить ни одного стихотворного экспро­мта. И тогда, невидимый для Роксаны, скрытый под балконом Сира­но начинает сочинять рифмованные признания в любви от имени Кристиана. И Роксана думает, что ее избранник де Невильет, не сходя с места, сочиняет такие дивные стихи. Если учесть уникаль­ный, неповторимый голос Высоцкого, то Роксану пришлось бы де­лать либо глухой, либо идиоткой. Или пришлось бы переозвучивать всю роль Высоцкого ординарным голосом, что было бы кретиниз­мом. Но проблема была решена иначе – фильм попросту не разре­шили снимать.
А через несколько лет мой друг сценарист, драматург и поэт Михаил Львовский, который являлся давним поклонником и собирате­лем Высоцкого, сделал мне царский подарок: подарил мне магнитофонные кассеты (специально переписал!), где было восемь часов зву­чания песен в исполнении Володи. Это случилось, пожалуй, году в 76-м. Якак раз поехал в отпуск в дом отдыха. И каждый день в «мертвый час» я ставил портативный магнитофон с песнями Высо­цкого и открывал для себя прекрасного, умного, ироничного, тонко­го, лиричного, многогранного поэта. Сначала я слушал один в номе­ре. Потом я вынес магнитофон на лестничную клетку, в холл, и каж­дый день в «мертвый час» в доме никто не спал, собиралось все боль­ше и больше людей. Через несколько дней около магнитофона был весь личный состав отдыхающих. Двадцать четыре дня прошли у меня и у многих под знаком песен Высоцкого. Они вызывали всеоб­щий восторг. В холле царила тишина, в которой гремел, хрипел, страдал, смеялся прекрасный голос Володи...
Я приехал в Москву потрясенный. И с тех пор стал его поклонни­ком – окончательным, безоговорочным, пожизненным, навсегда. По приезде я позвонил ему по телефону и сказал:
«Володя, ты себе не представляешь, какое счастье ты мне даро­вал. Я был на Пицунде и провел двадцать четыре дня рядом с тобой. Я слушал твои песни каждый день. Ты замечательный поэт, ты прекрасен, я тебя обожаю». Я наговорил ему огромное количество неж­ных, восторженных слов, и все они были искренни. Он засмеялся, до­вольный, и спросил: «А сейчас вы бы взяли меня на роль Сирано?» Я сказал: «Сейчас бы взял!» Мы оба рассмеялись и повесили трубки.
В Высоцком совершенно удивительно и уникально воплотились два дарования – актерское и поэтическое. Как актер он умел пере­воплощаться. Но обычно артист перевоплощается в те роли, кото­рые сочинил драматург, будь это в театре или в кино. А Володя перевоплощался в своих песнях. Писатели, в особенности драматур­ги, в процессе создания произведения обязаны как бы прожить жизнь своих героев. Но в поэзии это случается крайне редко. А вот с Высоцким произошел именно такой феноменальный случай, потому что два творческих качества – актерское и поэтическое – слились. Причем по таланту каждая грань не уступала другой. И в кого и во что только не перевоплощался Высоцкий...
В дни, когда я снимал передачу о Владимире Семеновиче, я пере­читывал И. А. Бунина «Освобождение Толстого». И вдруг остановил­ся на строчках, которые относятся к Льву Николаевичу. И мне захо­телось привести их применительно к Высоцкому. Конечно, мне мно­гие могут сказать: «Ну, нельзя же так. Это несоразмерные величи­ны!..» Вероятно. И тем не менее в высказывании Бунина есть строки, которые поразительно совпадают с внутренней сутью Высоцкого.
Может быть, это высказывание можно соотнести с любой незауряд­ной творческой личностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173
 шкаф в ванную комнату напольный 

 плитка antique