Только 3 (!) письма, к моему изумлению, поносили картину. Призна­юсь, я ждал более разноречивых оценок, большего неприятия. Около пятисот писем я получил из разных областей Украины.
Л. Н. Пухтинский из г.Киева, 10 апреля 1980 г.
«...очень удивляет и огорчает то, что на экранах Украины не идет Ваш последний фильм – „Гараж“... Несколько месяцев тому назад фильм этот широко рекламировался кинопрокатом, а потом рекла­мировать его прекратили, и по городу пронесся слух, что он вообще у нас демонстрироваться не будет...»
М. Д. Рахлина из Харькова, 13 апреля 1980 г.
«...дважды продавали билеты на „Гараж“ и кормили всех какой-то чушью вместо... В Москве и Ленинграде идет „Гараж“. Почему не показывают его у нас?..»
Н. В. Тоцкая, Г. Рубежнов из Ворошиловградской области, 21 ап­реля 1980 г.
«...мы не можем добиться демонстрации Вашего фильма ни для клубного просмотра, ни тем более для массового. Руководство об­ластного проката никаких разъяснений не дает, кроме: „Нет. Нельзя. Временно снят“. Отсутствие разъяснений вызывает массу версий, слухов и домыслов».
Л. А. Давыдов из Ялты, 30 апреля 1980 г., киномеханик, «...поступил этот фильм в наш кинопрокат в 1979 г., и с тех пор он лежит там без применения... Мне фильм „Гараж“ не дали и сказа­ли, что „он снят с экрана“, тогда я спросил: „кто его снял?“ Дирек­тор кинопроката объяснил, что пришло распоряжение с министерст­ва. Тогда я попросил его показать это распоряжение, но он мне отка­зал...»
А. Вусатый, г.Черкассы, 4 февраля уже 1981 г. «Кинокомедия бьет в цель! И так, видно, бьет, что работники Об­ластного управления кинофикации не выпустили ее на экраны... Я несколько раз обращался в письменной форме в управление кино­фикации, даже в Госкино УССР, но это ничего не дало... Высылаю Вам ответ на одно из моих писем...» Тут же было приложено письмо А. Вусатому на бланке «Управления кинофикации Черкасского об­ластного Совета народных депутатов» и за подписью начальника уп­равления С.Ф.Костенко начертано следующее: «...выпуск „Гаража“ на экраны запрещен до особого указания Госкино УССР...»
И. А. Гольдис, 30 мая 1981 г., Киев (с момента выхода картины прошло уже полтора года).
«...Я уже не говорю о потерях государства оттого, что „Гараж“ не посмотрело два миллиона киевлян...»
И так далее, в том же духе. В одном послании очень трогательно и наивно требовали, чтобы я снял с работы секретаря Харьковского обкома за то, что там запретили «Гараж».
Я привел лишь сотую долю подобных писем. Кстати, уж попутно замечу, что не только украинцам не позволили увидеть мою карти­ну. Вот письмо из Астрахани от М. Иноземцевой:
«...зав.отделом газеты „Волга“ Н. Куликова направила мое пись­мо в управление кинофикации. После чего я получила ответ: „...фильм „Гараж“ не был выпущен на экраны кинотеатров ввиду от­сутствия его (!) в конторе кинопроката. Начальник управления кино­фикации И. Казимирова, от 8 сентября 80 г.“
Видимых причин запрета фильма в Астрахани я не ведаю, а вот почему «Гараж» не демонстрировали в г. Иваново, узнал. Сначала было письмо группы студентов текстильного института:
«Но, к сожалению, в г. Иваново этот фильм не показывается. Го­ворят, и не будет. Якобы кто-то запретил...»
А потом в Иваново поехала со своими творческими вечерами Лия Ахеджакова, исполнительница одной из главных ролей в «Гара­же». И там она выяснила: оказывается, отрицательный персонаж, которого играл В. Невинный, внешне очень похож на руководителя области. Этого было достаточно для запрета картины в Ивановской области. Картина пошла там только спустя шесть лет, когда двойника В. Невинного повысили и перевели в Москву. Хочется надеяться, что тут усердствовал не сам начальник, а его услужливые холуи...
Прошло около двух месяцев после моей злополучной киевской поездки. «Гараж» шел на экранах. В кинотеатрах стояли очереди, зрители принимали картину на «ура», пресса либо поносила фильм, либо в основном отмалчивалась. Я готовился к съемкам новой кар­тины. И вдруг – звонок из Союза кинематографистов. Меня при­глашал к себе один из секретарей Союза А. В. Караганов.
– Расскажите, что у вас произошло в Киеве? – попросил Алек­сандр Васильевич.
Я рассказал. А. В. Караганов слушал внимательно, как бы сверяя то, что я говорю, с тем, что он читал в украинских доносах. Потом он сказал:
– Мы тут получили сигнал с Украины о вашем выступлении и должны ответить, какие мы приняли меры.
Далее он применил формулировку, которая меня и восхитила и растрогала:
– Вы не будете возражать, если мы пригласим вас на заседание секретариата и сделаем вам какое-то внушение?
– Я не буду возражать, – улыбнулся я.
А еще через пару недель я получил повестку, призывающую меня прибыть на секретариат. Последним пунктом повестки дня числи­лось: «Разное», – там, видно, и должно было быть мое разбиратель­ство. Когда повестка дня была исчерпана, Кулиджанов посмотрел на меня, потом обвел глазами присутствующих приглашенных. А их было человек пятьдесят: работники Бюро пропаганды, сотрудники аппарата Союза, представители творческих секций и киностудий. Кулиджанову, видно, не захотелось обсуждать мой вопрос публично, и он сказал:
– Попрошу всех секретарей подняться в мой кабинет, – и, взглянув на меня, добавил: – И тебя!..
Мы отправились на третий этаж в кулиджановский кабинет. Едва мы, нас было человек восемь, расселись, Кулиджанов произнес:
– Последний вопрос – поведение нашего товарища, режиссера Эльдара Рязанова в Киеве. Я тут получил бумагу. – Кулиджанов отпер сейф и принялся за поиски доноса. – Так вот в ней красноре­чиво расписано, что он там натворил...
– Что ты там такое натворил? – тихо спросил меня Алексей Ба­талов, сидящий рядом со мной.
Я в ответ неопределенно махнул рукой. Кулиджанов продолжал ко­паться в бумагах, но нужный документ никак не попадался. Все молча ждали. Среди присутствующих секретарей помню А. В. Караганова, Г. Б. Марьямова, И. В. Таланкина, В. Н. Соловьева, А. В. Баталова.
– Черт бы побрал эту бумагу, куда она задевалась? – пробормо­тал Лев Александрович.
– Так вы все и без нее знаете, – подсказал Г. Б. Марьямов.
– Что ты там учинил? – Баталов был заинтригован.
– Сейчас узнаешь! – шепнул я ему.
Кулиджанов сделал еще одну попытку, но шпаргалки из Киева так и не нашел. Тогда он махнул рукой и вернулся к столу.
– Без бумаги обойдемся. Так вот, Рязанов вел себя в Киеве недо­пустимо. И мы должны дать строгую оценку его безобразному пове­дению, – сказал Лева вяло и отписочно, явно не желая воскрешать подробности моей «киевской гастроли».
– По-моему, все в курсе того, как Рязанов выступил в Киеве. Это вызвало справедливое возмущение украинских товарищей. – Слова Кулиджанов говорил вроде бы резкие, но интонация была безучаст­ной, равнодушной.
– Слушай, я ничего не знаю, – яростно прошептал Баталов. – Объясни мне, в чем дело.
– Я думаю, надо заслушать Рязанова, – усыпляющим голосом предложил первый секретарь Союза, заканчивая свою «обличитель­ную» речь.
Я, конечно, подготовился к разбирательству и намеревался дать непримиримый отпор любым посягательствам на свою свободу и не­зависимость. Но апатичное, не агрессивное по тоцу выступление Ку­лиджанова сбило всю мою боевитость. Я инстинктивно впал в его интонацию и неожиданно для себя ответил кратко и скучно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173