чугунная ванна угловая 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Вот, например, откуда взялась сцена ареста кассира в доме Огудаловых:
«Потом вдруг появился этот кассир. Вот бросал деньгами-то, – рассказывает Кнурову Вожеватов, – так и засыпал Хариту Игна­тьевну. Отбил всех, да недолго покуражился: у них в доме его и арес­товали. Скандалище здоровый!..»
Этот рассказ – основа, которая дала возможность разработать ситуацию и ввести ее в сценарий.
Или возьмем эпизод, где Паратов подставляет себя под пулю за­езжего офицера, а потом выстрелом выбивает из рук Ларисы часы (у Островского монету):
«Проезжал здесь один кавказский офицер, – рассказывает Лари­са своему жениху Карандышеву, – отличный стрелок; были они у нас, Сергей Сергеевич и говорит: „Я слышал, вы хорошо стреляе­те“. – „Да, недурно“, – говорит офицер. Сергей Сергеич дает ему пистолет, ставит себе стакан на голову и отходит в другую комнату, шагов на двенадцать. „Стреляйте“, – говорит».
«И он стрелял?» – спросил Карандышев.
«Стрелял и, разумеется, сшиб стакан, но только побледнел не­много. Сергей Сергеич говорит: „Вы прекрасно стреляете, но вы по­бледнели, стреляя в мужчину и человека, вам не близкого. Смотрите, я буду стрелять в девушку, которая для меня дороже всего на свете, и не побледнею“. Дает мне держать какую-то монету, равнодушно, с улыбкой стреляет на таком же расстоянии и выбивает ее».
«И вы послушали его?»
«Да разве можно его не послушать?»
Я привел такую длинную цитату, чтобы стало ясно: из этого рас­сказа можно было развить большую и важную сцену, очень напря­женную и драматичную, что я и попытался сделать в сценарии, а потом и в фильме.
Или вспомним неудачную попытку самоубийства Карандышеца. И она заложена в текстовой ткани пьесы:
«Откуда взялся этот Карандышев?» – задал вопрос Кнуров.
«Он давно у них в доме вертится, года три, – словоохотливо объ­яснял Вожеватов. – Гнать не гнала, а и почету большого не было. Когда перемешка случалась, никого из богатых женихов в виду не было, так и его придерживали, слегка приглашивали, чтобы не со­всем пусто было в доме. А как, бывало, набежит какой-нибудь бога­тенький, так просто жалость было смотреть на Карандышева... Раз застрелиться хотел, да не вышло ничего, только насмешил всех».
Или отъезд старшей сестры после венчания с кавказским князем. Предпосылка для этого эпизода, с которого начинается наша лента, тоже была заложена в пьесе:
«Старшую увез какой-то горец, кавказский князек. Вот потеха-то была! Как увидал, затрясся, заплакал даже – так две недели и стоял подле нее, за кинжал держался да глазами сверкал, чтоб не подходил никто. Женился и уехал, да, говорят, не довез до Кавказа-то, зарезал на дороге из ревности».
И внезапный отъезд Паратова в разгар ухаживаний за Ларисой, и то, что другая сестра попала в беду, выйдя замуж за иностранца, который оказался шулером, – да практически все сюжетные пери­петии я вынул из драматургического первоисточника. Но тут было важно одно: чтобы все эти сцены, эпизоды, случаи не стали серией иллюстраций, своего рода диапозитивами или слайдами. Сценарис­ту требовалось сплести события в драматургический узел или не­сколько узлов. Так возник, в частности, эпизод дня рождения Лари­сы. Тут завязывались воедино все взаимоотношения. Сюда можно было органично вставить историю со стрельбой, показать влюбленность Ларисы и Паратова, его явное неравнодушие к ней, наглядно проследить линию поведения Карандышева от его радостного при­бытия на семейный праздник Огудаловых до попытки самоубийст­ва.
Другой драматический узел – непредвиденный отъезд Паратова, ожидание писем от него, тоска, очередное унижение с ухаживанием и арестом кассира, решение выйти замуж за первого, кто посватается.
Пьеса Островского – это не драма положений, ситуаций, а драма характеров. Именно они, персонажи, двигают фабулу, прида­ют сюжету неожиданные повороты. Именно их поступки приводят действие к трагической развязке. И поэтому, реконструируя предыс­торию, необходимо было прояснить, что же представляют собой герои пьесы, определить собственную трактовку каждого действую­щего лица. Пьеса давала возможность множества толкований. Я стремился понять каждый персонаж в зависимости от его социаль­ной принадлежности и материальных условий жизни, уяснить взаимоотношения героев, их устремления, страсти, желания, руководст­вуясь при этом одним только критерием – правдой каждого харак­тера. Хотелось не скользить по поверхности, а попытаться не пропустить ни одного нюанса, которые и составляют человеческую не­повторимость и уникальность.
Так вот в цепи эпизодов, составивших практически большую часть первой серии, не хватало одного, очень существенного момен­та, события. Важно было показать, что намерения Паратова были серьезными, что он по-настоящему увлечен Ларисой, что его ухажи­вание не являлось маневрами соблазнителя. Вспомните паратовскую фразу после возвращения: «Ведь я было чуть не женился на Ларисе...» Или уже упоминавшуюся реплику: «...буду стрелять в девушку, которая для меня дороже всего на свете...»
Вообще трактовка Паратова как рокового обольстителя казалась мне однобокой и обедняющей образ, написанный Островским. Паратов – более сложная, неоднозначная натура. Это, несомненно, человек яркий, широкий, обаятельный, сильный, талантливый, сме­лый, но лишенный цельности и поэтому способный на поступки без­нравственные. Показать Паратова, который любит Ларису, но отказывается от нее из-за денег, растаптывая не только ее любовь, но и свое чувство, казалось нам – мне и исполнителю роли Никите Ми­халкову – более глубоким, более страшным, более социальным, чем привычное прочтение этого персонажа как фата и совратителя. И вот требовалось событие, где можно было бы показать размах паратовской натуры, его нежность к Ларисе, чистоту его первона­чальных помыслов. Так придумался эпизод прогулки на «Ласточке», где огромный пароход, отчаливший, чтобы покатать одну только пассажирку, обгоняет «Святую Ольгу». Конечно, в этом есть элемент паратовского шика, рисовки, но есть и азарт, лихость, искренность.
Сцена тоже возникла не на пустом месте – история с попыткой обгона другого парохода рассказывается в пьесе самим героем.
Вообще выстраивать роль Паратова было необычайно интерес­но: первооснова давала широкие возможности для лепки образа, для догадок и фантазий. Если в первой серии мы видим человека, скорее всего, добротного (мы только можем подозревать червоточинку, си­дящую в нем), то во второй серии приезжает человек изменившийся. Паратов, оторвавшийся от Волги, от родных мест, куролесивший где-то почти год, возвращается опустошенным, раздерганным, ци­ничным, в чем-то страшным. «Иные дела, иные расчеты». Вспомните его глаза в сцене ссоры с Карандышевым, когда он кулаком разбива­ет яблоко. Тут актер сумел приоткрыть такие глубины паратовской натуры, что становится жутковато. Придумалась довольно эффект­ная экспозиция роли – въезд на пристань верхом на лошади. Сила, удаль Сергея Сергеевича видны в том, как он перенес коляску вместе с сидевшими в ней Огудаловой и кучером, лишь бы Ларисе не сту­пить в лужу. Бесстрашие Паратова (не без некоторой доли бравады) читалось в безрассудном риске собой, когда он подставлял голову под пулю офицера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173
 магазины сантехники в домодедово 

 плитка глянцевая напольная 600х600 цена