Днями он думал о Рите. Снова и снова
в своем сознании он снова и снова переворачивал ее и видел эти
глаза-щелки, похожие на глаза животного, умершего от удивления и боли, и
этот рот, который он когда-то целовал, забитый теперь застоявшейся зеленой
рвотой. Она умерла с такой легкостью, ночью, В ТОМ ЖЕ САМОМ ПОГАНОМ
СПАЛЬНОМ МЕШКЕ, а теперь он...
Ну что сказать, сходил с ума. Именно так и было, разве не так? Именно
это с ним и происходило. Он сходил с ума.
- Сумасшедший, - простонал он. - Господи, я становлюсь сумасшедшим.
Уцелевшая рациональная часть его сознания подтверждала, что,
возможно, это так и есть, но в данный момент страдал он не от этого, а от
теплового удара. После того, что произошло с Ритой, он уже был не в
состоянии ехать на мотоцикле. Перед ним постоянно маячило видение
собственной плоти, размазанной по всему шоссе. В конце концов он отправил
мотоцикл в канаву. С тех пор он шел пешком - как долго? четыре дня?
восемь? девять? Он не знал. После десяти часов утра температура поднялась
выше девяносто градусов по Фаренгейту, сейчас было почти четыре, солнце
било ему прямо в спину, а шляпы на нем не было.
Ларри потерял много веса и сейчас балансировал на тонкой
метафорической (или метаболической?) грани между худобой и истощением. У
него отросла борода. Глаза его глубоко запали и сверкали в глазницах,
словно маленькие затравленные зверьки, попавшиеся в рядом расставленные
ловушки.
- Сумасшедший, - простонал он снова. Безнадежное отчаяние своего
собственного скулящего стона испугало его. Неужели дела зашли так далеко?
Когда-то существовал Ларри Андервуд, записавший пластинку, имевшую
неплохой успех, человек, у которого были фантазии о том, что он станет
Элтоном Джоном своего времени... а теперь этот парень превратился в
разбитое создание, ползущее по черному покрытию шоссе N_9 где-то на
юго-востоке Нью-Хемпшира. Тот другой Ларри Андервуд не мог иметь никакого
отношения к этому ползучему скату... к этому...
Он попытался подняться и не смог.
- Ой, это так смешно, - сказал он вслух, наполовину смеясь,
наполовину плача.
Через дорогу на холме в двух сотнях ярдов, сверкая словно прекрасный
мираж, стояла на отшибе белая новоанглийская ферма. Ее обшивка и отделка
были зеленого цвета, крыша была покрыта зеленой дранкой. С холма сбегала
зеленая лужайка, которая только-только начала зарастать травой. У подножия
холма тек небольшой ручей. Ларри мог слышать завораживающий звук его
веселого журчания. Вдоль него извивалась каменная стена, возможно,
служившая границей частного владения, а над ней на приличном расстоянии
друг от друга нависали огромные, тенистые вязы. Он доползет дотуда и
просто посидит немного в тени - вот что он сделает. А когда он более
спокойно сможет взглянуть на... на положение дел вообще... он встанет на
ноги, спустится к ручью, попьет воды и умоется. Может быть, от него плохо
пахнет. Однако, кому какое дело? Кто будет нюхать его теперь, когда Риты
нет на свете?
Интересно, она до сих пор лежит в палатке? Тело ее распухает?
Привлекает мух? Ну а где ей еще быть? Играть в гольф в Палм Спрингс вместе
с Бобом Хоупом?
Боже мой, это ужасно, - прошептал он и пополз через дорогу.
В тени было градусов на пятнадцать прохладнее, и Ларри испустил
длинный вздох удовольствия и облегчения. Он потрогал рукой обожженный
солнцем затылок и отдернул ее, зашипев от боли.
- Парень, ты болен, - сказал он себе и прислонился головой к
шероховатому стволу вяза. Он закрыл глаза. Испещренная солнечными бликами
тень образовала на внутренней стороне его век движущиеся красно-черные
узоры. Веселое журчание воды было приятным и успокаивающим. Через минутку
он пойдет к ручью, попьет воды и умоется. Через одну минутку.
Он задремал.
Густые кусты, растущие вдоль ручья, зашуршали. Из листвы вынырнул
мальчик. Ему было лет тринадцать, а возможно, и десять. Для своего
возраста он был довольно высоким. На нем были только шорты. Тело его было
очень загорелым, почти черным, и лишь повыше талии шла странная белая
полоска. В правой руке он держал нож для разделки мяса. Лезвие было длиною
в фут, и кончик его был зазубрен. Оно жарко сияло на солнце.
Мягко, слегка пригнувшись, он подкрался к Ларри. Глаза его были
зеленовато-голубого цвета, цвета морской воды. Уголки их слегка
поднимались вверх, придавая ему что-то китайское. Смотрели они свирепо,
безо всякого выражения. Он поднял нож.
Мягкий, но твердый женский голос сказал:
- Нет.
Он обернулся, склонив голову набок и прислушиваясь. Во взгляде его
одновременно сквозили вопрос и разочарование.
- Мы будем наблюдать за ним, - сказал женский голос.
Мальчик помедлил переводя взгляд с ножа на Ларри и опять на нож с
откровенно кровожадным выражением, а потом вернулся тем же путем, что и
пришел.
Ларри продолжал спать.
Когда он проснулся, первое, что он ощутил, было хорошее самочувствие.
Вторым его ощущением был голод. Третьим стало впечатление, что с солнцем
что-то неладно - оно продвинулось по небу в обратном направлении.
Четвертым было желание, простите за выражение, поссать, как скаковая
лошадь.
Вставая и прислушиваясь к восхитительному потрескиванию сухожилий, он
понял, что не просто вздремнул, а проспал целую ночь. Он взглянул на часы
и понял причину солнечной аномалии. Было двадцать минут десятого утра.
Голоден. В большом белом доме наверняка окажется какая-нибудь еда.
Консервированный суп, а может быть, солонина. В животе у него заурчало.
Прежде чем отправиться в дом, он разделся, встал на колени перед
ручьем и стал брызгать на себя водой. Он заметил, насколько костлявым
стало его тело. Потом он встал, вытерся рубашкой и снова натянул брюки.
Пара камней поднимала свои влажные черные спины над ручьем, и он перешел
по ним на другой берег.
На полпути к дому в голове у него всплыла мысль, словно пузырь,
который поднялся на поверхность и лопнул. Произошло это непреднамеренно,
но следствия этой мысли заставили его замереть на месте.
А мысль была следующая: "Почему ты не ехал на велосипеде?"
Он стоял посередине лужайки, пораженный ее простотой. Он шел пешком с
тех пор, как отправил "Харли" в канаву. А ведь он мог крутить педали и,
возможно, уже оказаться на побережье, выбирая себе подходящий коттедж и
заготовляя запасы продовольствия.
Он засмеялся.
Позади, там где кусты были гуще всего, за ним наблюдали
зеленовато-голубые глаза. Они видели, как он поднялся по крыльцу и открыл
парадную дверь. Они видели, как он вошел в дом. Потом кусты зашуршали.
Сквозь них продирался мальчик с зажатым в руке ножом.
Рука погладила его по плечу. Мальчик немедленно остановился.
Появилась женщина. Фигура ее была высокой и крупной, но казалось, что
кусты вокруг нее даже не шелохнулись. У нее были густые, роскошные черные
волосы, в которых попадались отдельные пряди чистейшего белого цвета. Они
были заплетены в косу, перекинутую вперед и доходившую ей до груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220
в своем сознании он снова и снова переворачивал ее и видел эти
глаза-щелки, похожие на глаза животного, умершего от удивления и боли, и
этот рот, который он когда-то целовал, забитый теперь застоявшейся зеленой
рвотой. Она умерла с такой легкостью, ночью, В ТОМ ЖЕ САМОМ ПОГАНОМ
СПАЛЬНОМ МЕШКЕ, а теперь он...
Ну что сказать, сходил с ума. Именно так и было, разве не так? Именно
это с ним и происходило. Он сходил с ума.
- Сумасшедший, - простонал он. - Господи, я становлюсь сумасшедшим.
Уцелевшая рациональная часть его сознания подтверждала, что,
возможно, это так и есть, но в данный момент страдал он не от этого, а от
теплового удара. После того, что произошло с Ритой, он уже был не в
состоянии ехать на мотоцикле. Перед ним постоянно маячило видение
собственной плоти, размазанной по всему шоссе. В конце концов он отправил
мотоцикл в канаву. С тех пор он шел пешком - как долго? четыре дня?
восемь? девять? Он не знал. После десяти часов утра температура поднялась
выше девяносто градусов по Фаренгейту, сейчас было почти четыре, солнце
било ему прямо в спину, а шляпы на нем не было.
Ларри потерял много веса и сейчас балансировал на тонкой
метафорической (или метаболической?) грани между худобой и истощением. У
него отросла борода. Глаза его глубоко запали и сверкали в глазницах,
словно маленькие затравленные зверьки, попавшиеся в рядом расставленные
ловушки.
- Сумасшедший, - простонал он снова. Безнадежное отчаяние своего
собственного скулящего стона испугало его. Неужели дела зашли так далеко?
Когда-то существовал Ларри Андервуд, записавший пластинку, имевшую
неплохой успех, человек, у которого были фантазии о том, что он станет
Элтоном Джоном своего времени... а теперь этот парень превратился в
разбитое создание, ползущее по черному покрытию шоссе N_9 где-то на
юго-востоке Нью-Хемпшира. Тот другой Ларри Андервуд не мог иметь никакого
отношения к этому ползучему скату... к этому...
Он попытался подняться и не смог.
- Ой, это так смешно, - сказал он вслух, наполовину смеясь,
наполовину плача.
Через дорогу на холме в двух сотнях ярдов, сверкая словно прекрасный
мираж, стояла на отшибе белая новоанглийская ферма. Ее обшивка и отделка
были зеленого цвета, крыша была покрыта зеленой дранкой. С холма сбегала
зеленая лужайка, которая только-только начала зарастать травой. У подножия
холма тек небольшой ручей. Ларри мог слышать завораживающий звук его
веселого журчания. Вдоль него извивалась каменная стена, возможно,
служившая границей частного владения, а над ней на приличном расстоянии
друг от друга нависали огромные, тенистые вязы. Он доползет дотуда и
просто посидит немного в тени - вот что он сделает. А когда он более
спокойно сможет взглянуть на... на положение дел вообще... он встанет на
ноги, спустится к ручью, попьет воды и умоется. Может быть, от него плохо
пахнет. Однако, кому какое дело? Кто будет нюхать его теперь, когда Риты
нет на свете?
Интересно, она до сих пор лежит в палатке? Тело ее распухает?
Привлекает мух? Ну а где ей еще быть? Играть в гольф в Палм Спрингс вместе
с Бобом Хоупом?
Боже мой, это ужасно, - прошептал он и пополз через дорогу.
В тени было градусов на пятнадцать прохладнее, и Ларри испустил
длинный вздох удовольствия и облегчения. Он потрогал рукой обожженный
солнцем затылок и отдернул ее, зашипев от боли.
- Парень, ты болен, - сказал он себе и прислонился головой к
шероховатому стволу вяза. Он закрыл глаза. Испещренная солнечными бликами
тень образовала на внутренней стороне его век движущиеся красно-черные
узоры. Веселое журчание воды было приятным и успокаивающим. Через минутку
он пойдет к ручью, попьет воды и умоется. Через одну минутку.
Он задремал.
Густые кусты, растущие вдоль ручья, зашуршали. Из листвы вынырнул
мальчик. Ему было лет тринадцать, а возможно, и десять. Для своего
возраста он был довольно высоким. На нем были только шорты. Тело его было
очень загорелым, почти черным, и лишь повыше талии шла странная белая
полоска. В правой руке он держал нож для разделки мяса. Лезвие было длиною
в фут, и кончик его был зазубрен. Оно жарко сияло на солнце.
Мягко, слегка пригнувшись, он подкрался к Ларри. Глаза его были
зеленовато-голубого цвета, цвета морской воды. Уголки их слегка
поднимались вверх, придавая ему что-то китайское. Смотрели они свирепо,
безо всякого выражения. Он поднял нож.
Мягкий, но твердый женский голос сказал:
- Нет.
Он обернулся, склонив голову набок и прислушиваясь. Во взгляде его
одновременно сквозили вопрос и разочарование.
- Мы будем наблюдать за ним, - сказал женский голос.
Мальчик помедлил переводя взгляд с ножа на Ларри и опять на нож с
откровенно кровожадным выражением, а потом вернулся тем же путем, что и
пришел.
Ларри продолжал спать.
Когда он проснулся, первое, что он ощутил, было хорошее самочувствие.
Вторым его ощущением был голод. Третьим стало впечатление, что с солнцем
что-то неладно - оно продвинулось по небу в обратном направлении.
Четвертым было желание, простите за выражение, поссать, как скаковая
лошадь.
Вставая и прислушиваясь к восхитительному потрескиванию сухожилий, он
понял, что не просто вздремнул, а проспал целую ночь. Он взглянул на часы
и понял причину солнечной аномалии. Было двадцать минут десятого утра.
Голоден. В большом белом доме наверняка окажется какая-нибудь еда.
Консервированный суп, а может быть, солонина. В животе у него заурчало.
Прежде чем отправиться в дом, он разделся, встал на колени перед
ручьем и стал брызгать на себя водой. Он заметил, насколько костлявым
стало его тело. Потом он встал, вытерся рубашкой и снова натянул брюки.
Пара камней поднимала свои влажные черные спины над ручьем, и он перешел
по ним на другой берег.
На полпути к дому в голове у него всплыла мысль, словно пузырь,
который поднялся на поверхность и лопнул. Произошло это непреднамеренно,
но следствия этой мысли заставили его замереть на месте.
А мысль была следующая: "Почему ты не ехал на велосипеде?"
Он стоял посередине лужайки, пораженный ее простотой. Он шел пешком с
тех пор, как отправил "Харли" в канаву. А ведь он мог крутить педали и,
возможно, уже оказаться на побережье, выбирая себе подходящий коттедж и
заготовляя запасы продовольствия.
Он засмеялся.
Позади, там где кусты были гуще всего, за ним наблюдали
зеленовато-голубые глаза. Они видели, как он поднялся по крыльцу и открыл
парадную дверь. Они видели, как он вошел в дом. Потом кусты зашуршали.
Сквозь них продирался мальчик с зажатым в руке ножом.
Рука погладила его по плечу. Мальчик немедленно остановился.
Появилась женщина. Фигура ее была высокой и крупной, но казалось, что
кусты вокруг нее даже не шелохнулись. У нее были густые, роскошные черные
волосы, в которых попадались отдельные пряди чистейшего белого цвета. Они
были заплетены в косу, перекинутую вперед и доходившую ей до груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220