Самая физиономия совета с его четырьмя разрядами членов, с его способом пополнения членов напоминает древнюю боярскую думу. Первый разряд членов совета составляло духовенство с патриархом Игнатием во главе. Патриарх сидел по правую руку царя, на почетном месте. С той же стороны, но на почтительном расстоянии сидели четыре митрополита, шесть архиепископов и три епископа. Тридцать два боярина, составлявшие второй разряд, все принадлежали к знатнейшим фамилиям. Среди них были и Нагие, как близкие родственники царя, и начальники войск, отправленных некогда против претендента, и опальные Бориса Годунова, и любимцы нового царя. Уже одно это перечисление представляет характерную страницу истории. Наконец, в состав двух остальных разрядов входили семнадцать окольничьих и шесть дворян. Перечень членов, дошедший до нас, написан рукой секретаря, Бучинского. Подыскивая имя новому совету, Бучинский находит, наконец, слово сенат, заимствуя его, очевидно, у Польши. Это свидетельствует о некоторой реформе учреждения древней Думы: но здесь прекращается наша осведомленность. Ни один из актов, вышедших из этого совета, не пережил его. Нам ничего неизвестно ни о пределах его права, ни о сфере его деятельности, ни вообще о его работе. Что касается Дмитрия, то он, скорее, склонялся к абсолютизму. Его ответы боярам, переданные Аркудием, как мы припомним, были весьма осторожны и даже уклончивы; когда же он говорил с нунцием Рангони о церковных делах, он сам сравнивал себя с ездоком, который умеет сдерживать своего коня.
Однако в других отношениях Дмитрий обнаруживал больше либерализма. В царствование Годунова простой народ утратил свою свободу. Крестьяне были прикреплены к земле. Появилось рабство. Некоторые распоряжения Дмитрия свидетельствуют о его внимании к интересам справедливости и законности. Так, например, при нем отцу семьи было запрещено отдаваться в кабалу за все свое потомство. Всякий мог признать над собой власть господина, сколько ему было угодно, но все обязательства относительно детей аннулировались: цепи рабства сохраняли личный характер, и таким образом самые вопиющие злоупотребления предупреждались в корне. Права господина по отношению к крепостным были ограничены: помещик мог владеть крестьянами лишь при непременном условии обеспечить их пропитанием. Если во время голода землевладелец не имел, чем прокормить крестьянина, то он терял право владеть ими. Взимание налогов, часто несправедливое и произвольное, было также регламентировано, по крайней мере, в некоторых областях. Это было достигнуто устранением заинтересованных агентов. Без сомнения, все это были лишь частичные меры. Нельзя видеть в них ни системы аграрного законодательства, ни финансовой реформы государства. Но, во всяком случае, здесь сказываются гуманные намерения Дмитрия.
Впереди всех вопросов государственной жизни для нового царя стоял военный вопрос. Он был слишком сродни пламенной натуре царя и, видимо, волновал его. Военные реформы были неизбежны в будущем, но в любой момент они могли принять характер самой настоятельной необходимости. Границам России неотступно угрожали: с востока — татары, с запада — немцы. Мы не говорим о поляках; с ними официально Россия была в мирных отношениях. Тайные мечты Дмитрия шли дальше забот о национальной обороне. Необычный союз против турок не выходил у него из головы. Он уже видел себя во главе антиоттоманской лиги, бросающим на Босфор победоносные армии и идущим по следам Стефана Батория. Военные реформы открывали обширное поле деятельности для даровитого человека, и Дмитрий понимал это. Однако если он и хотел преобразований, то его мероприятия не были ни радикальны, ни смелы. Царь не думал создавать что-либо новое и прочное; он даже не искал у других указаний или образцов. Он довольствовался случайными мерами, ограничиваясь наличными средствами, которыми располагала страна, и помощью нескольких специалистов, присланных ему из Италии и Англии. Впрочем, здесь он потрудился немало. Выправка солдат особенно занимала царя. Он усилил воинские упражнения и расширил выпуск оружия и амуниции. Недалеко от дворца Дмитрий устроил пушечный завод. Он нередко посещал его и много времени проводил за опытной стрельбой. Ему даже приписывали изобретение нового военного механизма. Однако это изобретение более создало легенд, чем поразило врагов. Летописи заклеймили его именем ада или адской машины. Весьма вероятно, это была одна из тех небольших передвижных крепостей, которые часто использовались русскими. Они передвигались на катках и скрывали в себе стрелков. Дмитрий, видимо, переустроил такую подвижную крепость по-своему. Что особенно поражало современников в этой машине, так это адские сцены, изображенные на ее стенках, здесь были нарисованы чудища и демоны, изрыгающие пламя. Этого было достаточно, чтобы оправдать толки о занятиях царя чернокнижием. К воинственности у Дмитрия примешивалось честолюбие. Под предлогом антимусульманской лиги он мечтал создать себе видное положение в Европе. Припомним, что, предлагая папе свой меч против турок, царь стремился вступить в семью западных держав. Другим путем единения с внешним миром, средством стать известным и сделаться предметом исканий являлась торговля. Дмитрий понял и оценил ее важность. Конечно, ему были неизвестны теории свободного обмена и протекционизма. Но он инстинктивно чувствовал, что путы, стесняющие торговлю Московского государства, отжили свой век. Что касается непомерно широких привилегий, данных иностранцам, то они не внушали Дмитрию опасений. Его система, если только он имел ее, видимо, заключалась в том, чтобы открыть для всех двери страны, привлечь отовсюду купцов и оказывать широкое покровительство торговле, хотя бы за счет доходов государства. Он был убежден, что впоследствии все такие жертвы будут вознаграждены сторицей. Поэтому царь предоставил полякам и литовцам право приезжать прямо в Москву и привозить свои товары. Теперь для них не было ни принудительных остановок на границе, ни крепких застав в пути, ни дорого стоящих и стеснительных формальностей. Такие же льготы были предоставлены и русским в Польше.
Англичане, поддерживаемые, может быть, своими московскими доброхотами, заняли самое благоприятное положение. Когда Дмитрий еще шел на Москву, он уже интересовался Великобританией. По прибытии в Тулу он распорядился, чтобы о нем сообщили английскому агенту Джону Меррику, который поспешил представиться будущему государю. Едва водворившись в Кремле, новый государь отправил послов в Архангельск, где британский посланник Томас Смит готовился к отплытию на родину. В Архангельске у него потребовали обратно письма, полученные от Годунова. Эти письма были заменены другими, адресованными королю Иакову I. В них англичанам давались обещания широких привилегий и возвещалось о прибытии в близком будущем в Лондон русского посольства. Англичане охотно воспользовались этой любезностью. Смелое путешествие Ричарда Ченслера открыло им доступ в Белое море. С тех пор они эксплуатировали Россию с отвагой и предприимчивостью, столь характерной для современного Карфагена. Борис Годунов с оскорбительной для русских щедростью осыпал англичан всякими льготами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Однако в других отношениях Дмитрий обнаруживал больше либерализма. В царствование Годунова простой народ утратил свою свободу. Крестьяне были прикреплены к земле. Появилось рабство. Некоторые распоряжения Дмитрия свидетельствуют о его внимании к интересам справедливости и законности. Так, например, при нем отцу семьи было запрещено отдаваться в кабалу за все свое потомство. Всякий мог признать над собой власть господина, сколько ему было угодно, но все обязательства относительно детей аннулировались: цепи рабства сохраняли личный характер, и таким образом самые вопиющие злоупотребления предупреждались в корне. Права господина по отношению к крепостным были ограничены: помещик мог владеть крестьянами лишь при непременном условии обеспечить их пропитанием. Если во время голода землевладелец не имел, чем прокормить крестьянина, то он терял право владеть ими. Взимание налогов, часто несправедливое и произвольное, было также регламентировано, по крайней мере, в некоторых областях. Это было достигнуто устранением заинтересованных агентов. Без сомнения, все это были лишь частичные меры. Нельзя видеть в них ни системы аграрного законодательства, ни финансовой реформы государства. Но, во всяком случае, здесь сказываются гуманные намерения Дмитрия.
Впереди всех вопросов государственной жизни для нового царя стоял военный вопрос. Он был слишком сродни пламенной натуре царя и, видимо, волновал его. Военные реформы были неизбежны в будущем, но в любой момент они могли принять характер самой настоятельной необходимости. Границам России неотступно угрожали: с востока — татары, с запада — немцы. Мы не говорим о поляках; с ними официально Россия была в мирных отношениях. Тайные мечты Дмитрия шли дальше забот о национальной обороне. Необычный союз против турок не выходил у него из головы. Он уже видел себя во главе антиоттоманской лиги, бросающим на Босфор победоносные армии и идущим по следам Стефана Батория. Военные реформы открывали обширное поле деятельности для даровитого человека, и Дмитрий понимал это. Однако если он и хотел преобразований, то его мероприятия не были ни радикальны, ни смелы. Царь не думал создавать что-либо новое и прочное; он даже не искал у других указаний или образцов. Он довольствовался случайными мерами, ограничиваясь наличными средствами, которыми располагала страна, и помощью нескольких специалистов, присланных ему из Италии и Англии. Впрочем, здесь он потрудился немало. Выправка солдат особенно занимала царя. Он усилил воинские упражнения и расширил выпуск оружия и амуниции. Недалеко от дворца Дмитрий устроил пушечный завод. Он нередко посещал его и много времени проводил за опытной стрельбой. Ему даже приписывали изобретение нового военного механизма. Однако это изобретение более создало легенд, чем поразило врагов. Летописи заклеймили его именем ада или адской машины. Весьма вероятно, это была одна из тех небольших передвижных крепостей, которые часто использовались русскими. Они передвигались на катках и скрывали в себе стрелков. Дмитрий, видимо, переустроил такую подвижную крепость по-своему. Что особенно поражало современников в этой машине, так это адские сцены, изображенные на ее стенках, здесь были нарисованы чудища и демоны, изрыгающие пламя. Этого было достаточно, чтобы оправдать толки о занятиях царя чернокнижием. К воинственности у Дмитрия примешивалось честолюбие. Под предлогом антимусульманской лиги он мечтал создать себе видное положение в Европе. Припомним, что, предлагая папе свой меч против турок, царь стремился вступить в семью западных держав. Другим путем единения с внешним миром, средством стать известным и сделаться предметом исканий являлась торговля. Дмитрий понял и оценил ее важность. Конечно, ему были неизвестны теории свободного обмена и протекционизма. Но он инстинктивно чувствовал, что путы, стесняющие торговлю Московского государства, отжили свой век. Что касается непомерно широких привилегий, данных иностранцам, то они не внушали Дмитрию опасений. Его система, если только он имел ее, видимо, заключалась в том, чтобы открыть для всех двери страны, привлечь отовсюду купцов и оказывать широкое покровительство торговле, хотя бы за счет доходов государства. Он был убежден, что впоследствии все такие жертвы будут вознаграждены сторицей. Поэтому царь предоставил полякам и литовцам право приезжать прямо в Москву и привозить свои товары. Теперь для них не было ни принудительных остановок на границе, ни крепких застав в пути, ни дорого стоящих и стеснительных формальностей. Такие же льготы были предоставлены и русским в Польше.
Англичане, поддерживаемые, может быть, своими московскими доброхотами, заняли самое благоприятное положение. Когда Дмитрий еще шел на Москву, он уже интересовался Великобританией. По прибытии в Тулу он распорядился, чтобы о нем сообщили английскому агенту Джону Меррику, который поспешил представиться будущему государю. Едва водворившись в Кремле, новый государь отправил послов в Архангельск, где британский посланник Томас Смит готовился к отплытию на родину. В Архангельске у него потребовали обратно письма, полученные от Годунова. Эти письма были заменены другими, адресованными королю Иакову I. В них англичанам давались обещания широких привилегий и возвещалось о прибытии в близком будущем в Лондон русского посольства. Англичане охотно воспользовались этой любезностью. Смелое путешествие Ричарда Ченслера открыло им доступ в Белое море. С тех пор они эксплуатировали Россию с отвагой и предприимчивостью, столь характерной для современного Карфагена. Борис Годунов с оскорбительной для русских щедростью осыпал англичан всякими льготами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104